Эркин больше помалкивал, внимательно слушая и отделываясь односложными ответами, но когда речь зашла о «беженском новоселье» — это очень заинтересовало Бурлакова, — он тоже разговорился. Тут как раз закипел чайник, и все пошли на кухню пить чай. Женя мгновенно — как умела, по мнению Эркина, только она — накрыла на стол. Хорошие бутерброды, чай, сахар, нарезанный кружками лимон, варенье, подаренный торт… За чаем продолжался тот же очень приятный разговор. Женя видела, что Эркин оттаял — «ёжик убрал колючки» — и, тихо радуясь этому, только следила за Алисой. Но и Алиса старалась изо всех сил.
— Очень рад, что у вас так хорошо всё сложилось.
— Да, — Эркин улыбнулся, — спасибо, всё хорошо. Я даже не думал, что так будет. Так хорошо. Мы, когда уехать решили, то об одном думали… ну, жильё, ну, работа, это всё найдём, устроимся, лишь бы от своры, — последнее слово он сказал по-английски, — уйти.
— Своры? — переспросил Бурлаков.
— Да, — кивнул Эркин. — Это они потом, в Хэллоуин, всё и устроили.
— Понятно, — кивнул Бурлаков.
Неужели вот сейчас, так просто, так естественно разговор перейдёт на то, самое важное.
Вспомнив Хэллоуин, Эркин невольно помрачнел, но на мгновение, скользнула по лицу тень и нет её. И вдруг неожиданно, внимательно глядя на Бурлакова, спросил:
— Вы… вы ведь пришли не просто так, вам что-то нужно, так?
— Эркин! — не выдержала Женя.
Эркин мгновенно опустил глаза, чуть заметно шевельнул плечом, будто хотел втянуть голову, спрятать её, но повторил:
— Ведь так?
Бурлаков вздохнул.
— Вы правы. Я хотел спросить вас… о вашем брате.
— Он погиб, — Эркин говорил, не поднимая глаз. — Зачем он вам?
— Он сказал, чтоб я шла, а он меня догонит, — вдруг подала голос Алиса. — И не догнал.
Женя положила ей ещё кусок торта, с кремовой розой, и Алиса занялась им.
Эркин с явным усилием поднял глаза, и Бурлаков увидел в них боль. Живую. Как от удара.
— Зачем он вам? — повторил Эркин.
— Я… я, разумеется, отвечу вам, но сначала… я хочу попросить вас посмотреть фотографии.
— У вас его фотка есть?! — обрадовался Эркин.
Он уже прикидывал, что может предложить за неё, ну, хоть за копию, но Бурлаков покачал головой.
— Нет, его фотографии нет, это другие люди, но посмотрите… может, найдутся… похожие.
Эркин пожал плечами.
— Давайте, — и успокаивающе улыбнулся Жене и Алисе. — Интересно.
Бурлаков перевёл дыхание. Он отлично понимал, что согласился Эркин только из вежливости, но большего ему и не нужно. Из внутреннего кармана пиджака он достал и разложил прямо на столе, среди чашек и тарелок фотографии. Многие из них были старыми, пожелтевшими, со следами клея, с написанными прямо поверх изображения номерами и латинскими буквами.
Эркин рассматривал их, брал по одной, откладывал, снова брал. Бурлаков молча маленькими глотками пил чай и следил, как Женя, а за ней и Алиса присоединились к Эркину. Потом Женя и Эркин заспорили об одной из фотографий.
— Он…
— Нет, не похож…
— Посмотри, взгляд такой же…
— Нет, но это же…
— Ну и что, но похоже.
В споре победила Женя, доказав, что неважно, женская или мужская фотография, раз похожи, значит, похожи.
— Вот, — наконец улыбнулся Эркин, пододвигая к Бурлакову две стопки карточек. — Вот эти похожи на Андрея.
— Спасибо, — Бурлаков сглотнул, справляясь с голосом и повторил: — Спасибо.
— Пожалуйста, — пожал плечами Эркин и уже не равнодушно-вежливо, а с явным интересом спросил: — А зачем вам это?
Бурлаков кивнул, соглашаясь ответить, но Женя встала.
— Игорь Александрович, у вас чай совсем остыл, давайте, я вам свежего налью.
Бурлаков благодарно улыбнулся.
— Спасибо.
Эркин молча покачал головой, отказываясь. Он видел волнение Бурлакова и, не понимая его причины, нервничал. Да и дневные события… Что этот майор, охранюга чёртова, наплёл про него? Ведь когда не знаешь, чего на тебя навесили, и не отбрыкаешься.
Бурлаков глотнул чаю, глубоко вздохнул и заговорил очень спокойно, даже будто равнодушно.
— Сначала я назову вам тех, кто изображён на этих фотографиях, — он взял маленькую, отобранную Эркином и Женей пачку. — Это я сам, двадцать, нет, тридцать лет назад, студент. Это тоже я, на раскопках, на археологической практике. Это моя жена, её сфотографировали уже в тюрьме. Это брат моей жены. Это тоже он, и это тоже. А это, — он как-то странно улыбнулся, — Это мой дед. Ну вот. У меня… была семья. Жена, дети. Трое. Две девочки и мальчик. Их всех арестовали, когда я был на нелегальном положении. Жену и дочек убили, а сына отправили в лагерь. Сейчас бы ему было двадцать лет…
Глаза Жени медленно расширялись, Эркин разглядывая, напряжённо сведя брови, выложенные Бурлаковым фотографии. Всё сходилось. И всё так страшно, обидно и нелепо. Ведь… ведь что бы чуть пораньше, до Хэллоуина… Алиса давно забыла про свой торт и молча следила за взрослыми.
— Это… — наконец выдохнула Женя, — это значит, что Андрей… — она не договорила.
— Да, — понял её Бурлаков. — Да, получается, что мой сын, Сергей Игоревич Бурлаков и… Андрей Мороз — один и тот же человек.
— Но, — Женя посмотрела на Эркина, — но, Эркин…
Эркин медленно, как преодолевая что-то, как поднимая на себе невидимый груз, встал и пошёл к двери. Остановился, ухватившись растопыренными пальцами за дверной косяк, полуобернулся.
— Да, всё так, — у него задрожали губы, но он справился с собой. — Андрей ничего об отце не говорил, — и на хриплом клокочущем выдохе: — Ему мать не велела.
И вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Женя смотрела, как Бурлаков собирает разложенные по столу фотографии, рассматривая их так, будто тоже видит впервые. Всё это было слишком невероятно.
Вернулся Эркин с влажно блестящим, будто он только что умылся, лицом и сел к столу. Улыбнулся Алисе и Жене. Женя как-то очень незаметно встала и увела Алису умываться.
— Вы не верите мне? — тихо спросил Бурлаков.
— Нет, — Эркин говорил спокойно. — Почему не верю? Верю. Только… только это уже ничего не изменит. Андрея нет. И кем он был… он был моим братом. Погиб, спасая Алису. Что ещё?
Бурлаков кивнул.
— Я понимаю.
— Нет, — тихо, но резко перебил его Эркин. — Андрей… он не помнил ничего, что было до лагеря. Так… обрывки. Он никогда не говорил, чтобы его звали по-другому. Только Андрей. Я… я не знаю, как так получилось. Может, всё так и есть. И… и вы — отец Андрея, я не спорю, нет, но… Я не знаю, как это объяснить, — он запнулся, потёр лицо ладонями и встал. — Налить вам ещё чаю?
Бурлаков покачал головой.
— Спасибо, у меня есть. Я понимаю вас, Эркин, поймите и вы.
Эркин кивнул, зачем-то пощупал стоящий на плите чайник и вернулся к столу.
— Да, всё так.
В кухню заглянула Женя, держа за руку Алису. Алиса была уже в ночной рубашке.
— Спокойной ночи, — вежливо сказала она Бурлакову и посмотрела на Эркина. — Эрик, а ты придёшь?
— Приду, — улыбнулся Эркин.
— Спокойной ночи, — улыбнулся и Бурлаков.
Женя увела Алису. Эркин встал и решительно зажёг огонь под чайником. Очень быстро и ловко навёл на столе порядок, чтобы стол смотрелся как не в конце чаепития, а в начале. Улыбнулся Бурлакову.
— Я сейчас.
И вышел. Бурлаков кивнул ему вслед. Да, всё правильно, им нужно уложить спать девочку. Беленькую, синеглазую, чем-то неуловимо похожую на Анечку. Милочка была шалунья, хохотушка, а Анечка — серьёзная, с философским складом ума… «Прекрати! — оборвал он сам себя — Это уж ни в какие ворота не лезет, годы посчитай, Анечка старше Серёжи».
В кухню вошла Женя, старательно улыбнулась.
— Сейчас ещё чаю попьём.
— Да, спасибо, — Бурлаков так же, почти естественно улыбнулся ей. — Какая хорошая у вас девочка.
— Спасибо, — просияла Женя и обернулась к двери. — Спит?
— Да, — в кухню вошёл Эркин и сел к столу. — Я посидел с ней, — и уже обращаясь к Бурлакову: — Она кричала во сне. После Хэллоуина. Потом прошло.
