Сначала Берди думал, что этот наконечник – голова новорожденного. Свою ошибку он понял позже, когда конус начал раздуваться и, наконец, раскрылся. Из него появился предмет по форме и цвету напоминающий недозрелый абрикос. Берди изумился как никогда. Он ожидал, что все, имеющее отношение к зардалу, начиная с глаз и кончая кончиками щупалец, должно иметь синеватый оттенок.

Яйцеобразная форма являлась церебральным мешком живого детеныша, рождающегося головой вперед. Он оказался миниатюрной копией родителя, за исключением рудиментарных щупалец. Уже через несколько минут детеныш высвободился из сумки, сделал первый хлюпающий вздох и соскользнул затем по телу взрослого зардалу в убежище под балдахином из щупалец. Берди в последний раз увидел, как мелькнуло бледно-оранжевое тельце, и в течение последующих нескольких минут, больше ничего не происходило. Но очень скоро меж основаниями двух родительских щупалец показался клюв. Раздался слабый посвист, и родитель стал кормить плачущего отпрыска кусочками пищи из контейнера, стоящего посреди комнаты.

Судя по реакции юных зардалу, они хотели явно не этого. Еще через несколько минут они уже терзали родительскую плоть острыми клювиками.

А тем временем начала округляться вторая сумка…

– Боюсь, долго они не протерпят, – сказал Грэйвз. – Им нужно мясо.

– Каллик говорит, что они могут прожить и на другой пище. – Берди надеялся, что голос не выдает его истинного состояния.

Грэйвз кивнул.

– Но у них нет никаких причин, чтобы отказываться от привычного рациона. Надо как-то повлиять на них. – Он начал осторожно подбираться к Каллик. Рана на месте потерянной лапки у хайменоптки заживала, и из нее уже пробивалась новая.

– Мы ждем уже пять часов, – произнес Грэйвз, приблизившись к ней, чтобы она расслышала его шепот. – Когда они предпримут что-нибудь еще?

Грэйвз поймал осуждающий взгляд Берди Келли. Они молча согласились ни в чем не полагаться на Каллик. В ответ Грэйвз только пожал плечами. Что еще им оставалось делать? Самим им зардалу не понять, даже если их тюремщики станут с ними разговаривать.

Каллик тихо свистнула Ж'мерлии, а затем произнесла:

– Я не знаю. В моем присутствии они своих планов не обсуждали. Однако я вижу новые признаки нетерпения. Новорожденных зардалу уже больше, чем взрослых, и им требуется более подходящее место обитания. Они хотят уйти отсюда.

– Они разрешат тебе задать вопрос или передать его?

– Рабам так поступать не положено.

– А если ты скажешь, что тебе приказал тебе это сделать человек?

Каллик уставилась на Джулиуса Грэйвза блестящими непроницаемыми глазами.

– Если бы зардалу заранее знали, что человек, которого вы имеете в виду, – это мой прежний хозяин, они, возможно, допустили бы, чтобы я говорила от его имени. Или… – Она замолчала.

– Ну?

– Или очень рассердились бы, заподозрив, что я не до конца им предана. Они даже могут убить меня.

Джулиус Грэйвз покачал головой.

– Тогда забудем об этом.

– Однако, – продолжила Каллик, – я не думаю, что это наиболее вероятный исход. Они знают, что я – их единственное средство связи с вами и с остальными людьми. Они явно не захотят терять этот канал. В чем состоит ваше послание?

– Я хотел бы предложить использовать меня в качестве посланника к капитану Ребке и остальным. Скажи зардалу, что я берусь объяснить второй группе необходимость срочных действий и указать им, что зардалу необходимо выбраться отсюда как можно быстрее. Непременно подчеркни, что у людей моя профессия заключается в налаживании контактов между разумными существами. Спроси, не разрешат ли мне выступить в этой роли сейчас.

Каллик провела очередной короткий обмен свистками с Ж'мерлией.

– Ждите здесь, – сказала она наконец. – Я попробую.

Она поползла к сгрудившимся зардалу, прижимаясь к полу и спрятав желтое жало.

– А я-то думал, что с нас хватит одного предателя, – тихо сказал Берди Келли, как только Каллик оказалась достаточно далеко. – Вы еще хуже, чем она. Ее, по крайней мере, вырастили для рабства.

– Тебе бы следовало знать меня получше, комиссар. Я всю жизнь занимался межвидовыми проблемами, а здесь именно такой случай. Я не могу сидеть сложа руки.

– Поэтому вы решили продаться им и стать очередным рабом.

– Конечно же нет, но сейчас для зардалу мы – разменная монета. Так никуда не годится. Нужно установить с ними какую-то форму прямого общения и добиться, чтобы у них сложилось мнение о людях, как о рассудительных, разумных существах, подобных им самим.

– Чтобы они так думали? Фигня! И с чего вы взяли, что эти спруты станут напрягать свои мозги?

Грэйвз кивнул в сторону, где группа темно-синих тел собралась вокруг Каллик.

– Может, шансов и никаких, но посмотри туда. Кажется срабатывает.

Одна из фигур поднялась на мощных щупальцах и направилась к ним в сопровождении маленькой хайменоптки.

Перед Ж'мерлией зардалу остановился и, наклонившись, уставился на него холодными тускло-голубыми глазами, размером с голову лотфианина, каждый. Затем он провел аналогичное обследование Грэйвза и Берди Келли.

Из страшного небесно-голубого клюва раздалось стрекотание и щелчки. После этого зардалу, поднявшись в полный рост, прошествовал обратно к своим компаньонам.

– Ну? – спросил Грэйвз. – Что он нам ответил? Они согласны?

Каллик качала головой.

– При всем уважении, мне кажется, что было ошибкой будить их, передавая вашу просьбу. Они сказали, что меня вполне достаточно, чтобы обеспечить все необходимые переговоры с людьми, а если возникнет потребность, Ж'мерлия сможет общаться со своей хозяйкой Атвар Х'сиал. Еще они сказали, что второй группе дается дополнительно один час на организацию встречи с существами, которые правят этим местом, и на обеспечение зардалу возможности отбыть в выбранном ими направлении. Если к этому времени ничего не произойдет, последуют меры.

Берди Келли презрительно посмотрел на Грэйвза.

– Говорил я вам! Наобщались! Тогда зачем этот монстр, вообще подходил сюда? Что он сказал нам. Каллик?

– Вам, боюсь, ни одного слова, но о вас – это точно. Он сказал мне, что решение принято. Через час зардалу опять вступят в контакт с другой группой. Если они обнаружат, что не сделано соответствующих приготовлений, чтобы помочь зардалу покинуть это место, будет казнен один заложник. – Хайменоптка посмотрела на Берди черными немигающими глазами. – Примите мои сожаления, комиссар, но принято решение, что жертвой будете вы.

Берди уставился на Каллик, не силах вымолвить ни слова. Первым опомнился Джулиус Грэйвз.

– Пойди и скажи им, что все мы будем драться насмерть, прежде чем что-либо подобное случится. – Опаленное радиацией лицо Джулиуса Грэйвза побелело от ярости – Комиссар Келли столь же важен, сколь и любой из нас! У него не меньше достоинств, чем у меня! Пусть не думают, что кого-то из нас можно пустить в расход.

– При всем моем уважении, советник Грэйвз. – Каллик отвела свои глаза, стараясь не смотреть на Берди. – Дело вовсе не в достоинствах, не в том, что кого-то можно, а кого-то нельзя пустить в расход. С этой точки зрения вы и комиссар для них совершенно одинаковы.

– Тогда какого ж черта?

Каллик перевела глаза на Джулиуса Грэйвза, по-прежнему не глядя на Берди.

– Все гораздо проще, советник. Маленькие зардалу растут и становятся все более требовательными. Вы очень худы. Комиссар Келли неоспоримо упитанней.