-- Что же, подождать можно. Только надо остерегаться, чтобы капитан как-нибудь не пронюхал про наш заговор.

   -- А ты, барин, думаешь, что он ничего не знает про твою затею?

   -- Он знает, да только далеко не все.

   Тольский с Волком стали усердно подготавливать смуту; они решили во что бы то ни стало отнять у капитана Львова его должность. Недовольных капитаном набралось порядочно.

   Однажды утром капитан Львов, выйдя из своей каюты на палубу, обратился к команде с обычным приветствием и не получил никакого ответа.

   -- Что это значит? Вы, ребята, не хотите отвечать мне? -- удивленно спросил он.

   Матросы молчали, хмуро посматривая на своего начальника.

   -- Вы... вы недовольны мною, так, что ли? Ну, говорите, чем недовольны?

   Матросы наперебой стали кричать.

   -- Недовольны и есть. Голодаем мы на корабле, водки совсем не дают, а если дают, то водой разбавляют.

   -- Есть не дают, а службу спрашивают! За всякую провинность бьют. Разве это жизнь? От такой жизни хоть в море бросайся.

   -- Не хотим такой жизни! Не хотим служить! Не вперед, а назад повернем корабль.

   Однако эти крики и угрожающие жесты нисколько не испугали мужественного капитана. Он сделал шаг вперед к возмущающимся матросам и грозно крикнул:

   -- Молчать! Смирно!

   И матросы, грозно кричавшие, вдруг, как по мановению волшебной палочки, смолкли.

   -- Если вы недовольны мною, то пусть каждый из вас говорит поодиночке... Ну, выходи кто-нибудь первым.

   От кучи матросов отделился Волк и сделал несколько шагов к капитану.

   -- А, Волк... Так я и знал!.. Так это ты настроил против меня команду и, наверное, не один, а вот с ним? -- сказал Иван Иванович, показывая на безмолвно стоявшего на палубе Тольского.

   -- Прошу, господин капитан, меня не припутывать,-- резко произнес вертопрах, делая вид, будто он ни при чем.

   -- С вами я после разберусь, господин Тольский, а теперь мне надо поговорить со старым Волком. Ну, отвечай, чем ты недоволен?

   -- Не я один... Все мы недовольны, -- пробурчал старый матрос.

   -- Кто все-то? Горсть этих дураков, сумасбродов, изменников, готовых первому встречному негодяю продать своего капитана?

   Тольский понял намек и грозно промолвил:

   -- Господин капитан!

   -- Молчать! -- так же грозно остановил его Иван Иванович и обратился к Волку: -- Выкладывай же, старый бунтовщик, претензии! Чем вы недовольны?

   -- Всем, -- коротко ответил Волк. -- Служба тяжелая, пища плохая... А еще погибель нас страшит: время к зиме подвигается, а мы идем по Ледовитому океану. В порошок сотрут льды наш корабль вместе с нами... А жизнь нам дорога: на родине нас ждут семьи. Не хотим мы гибнуть во льдах!

   -- Не хотим, не хотим! Домой хотим! Корабль назад! -- опять раздались грозные голоса матросов.

   -- Безумцы, не того вы хотите, что требуете! -- не теряя спокойствия и присутствия духа, сказал Львов. -- Вы хотите или, скорее, вас подговорили требовать, чтобы я сложил с себя звание капитана, ведь так?

   -- Будет, покапитанствовал, отдохни теперь! -- грубо вымолвил Волк, злобно сверкнув глазами на Львова.

   -- Я знаю, старый бунтовщик, за что ты на меня обозлился: я раз тебя ударил, так вот получай второй...

   Размахнувшись, он влепил Волку звонкую пощечину.

   Старый матрос закричал и в бешенстве кинулся на капитана. Но тот был силен, ловок и одним ударом в грудь опрокинул Волка на палубу.

   -- Скрутите ему руки и бросьте в трюм! -- распорядился Иван Иванович, с презрением показывая на старого моряка.

   Волк не успел опомниться, как его руки были крепко скручены; еще несколько секунд -- и старый моряк очутился в трюме.

   Партия недовольных матросов с Тольским заволновалась было, но капитан Львов сумел скоро укротить их.

   -- Марш по местам! Первого, кто осмелится поднять на меня руку, прикажу выбросить за борт! -- грозно крикнул он.

   Бунтовщики, повесив головы, как бы сознавая свою виновность, стали расходиться.

   Тольский, проклиная неудачу, тоже хотел было улизнуть в свою каюту, но его остановил капитан:

   -- А вы, господин главный зачинщик, куда же? Прошу остаться здесь.

   -- Что же мне здесь делать? Ругаться с вами, что ли?

   -- Ну, ругаться со мной вы не смеете... Я -- ваш судья, а вы -- подсудимый!..

   -- Вот что... Никак вы судить меня собираетесь? -- не меняя своего насмешливого тона, спросил Тольский.

   -- Да, собираюсь... И предупреждаю: суд будет строгий, очень строгий.

   -- К чему же вы присудите меня? Не забывайте, я -- дворянин и с людьми моего ранга обращаются...

   -- Их выбрасывают за борт! -- грозно крикнул капитан.

   -- Что? Что такое? Меня за борт?.. -- закипятился было Тольский, но тотчас утратил свое хладнокровие и побледнел.

   -- Струсил! -- презрительно сказал капитан. -- Эх, мишурный герой!.. Ну успокойся, хоть ты и заслужил, я за борт тебя не выброшу. Имеется для тебя другое наказание.

   -- Какое?

   -- Об этом ты узнаешь своевременно...

   -- Однако послушайте, капитан! Вы обращаетесь со мною, как с последним матросом.

   -- Последний матрос честнее и благороднее тебя.

   -- Капитан, вы ответите... вы... вы не можете и не должны оскорблять меня, -- горячился Тольский.

   -- Я не хочу продолжать с вами разговор, уходите...

   Тольский направился в свою каюту, где поджидал его Кудряш, и рассказал ему о неудавшемся бунте.

   Кудряш чуть не плакал. Но они не могли ничего поделать: к двери их каюты был приставлен часовой -- оба они очутились под арестом, капитан приказал никуда не выпускать их.

   Как ни горячился Тольский, но принужден был покориться своей участи и ожидать, что будет дальше.

   Вечером в каюту Тольского тихо вошел Кудрин.

   -- А, господин доктор, рад вас видеть, -- радушно приветствовал его Тольский. -- Что скажете хорошенького?

   -- Да хорошего мало! Ведь я послом от капитана.

   -- Что ему надо от меня?

   -- Видите ли, сударь мой, через два-три дня наш корабль бросит якорь у берегов Аляски. Капитан решил высадить на этом берегу вас, а также и вашего слугу.

   -- Что?.. Что такое? Меня высадить на Аляске?! -- с испугом и удивлением воскликнул Тольский.

   -- Да... Так постановили капитан и офицеры.

   -- Как же это... без суда?

   -- Зачем без суда? У нас на корабле делается все по закону. Суд был над вами...

   -- Стало быть, меня судили? Что же меня на суд не позвали? Да и в чем обвиняли меня? -- нервно крикнул Тольский.

   -- В подстрекательстве к бунту.

   -- Почему меня не позвали на суд? Я мог бы оправдаться.

   -- Так постановили судьи. Заочно вам, сударь, приговор произнесли.

   -- Судьи, говорите вы? А кто такие судьи?

   -- Капитан и другие офицеры...

   -- Такого суда над собою я не признаю, не признаю! -- закричал Тольский. -- Это какой-то Шемякин суд... Если я виновен, пусть меня судят по закону настоящие судьи...

   -- Еде же их возьмешь? Ведь мы с вами не в Петербурге, не в Москве... И вы напрасно изволите горячиться... Вы с корабельным уставом не знакомы? А ведь там ясно сказано, что на корабле капитан -- все. Всему хозяин, всему глава, он же -- и судья...

   -- Из ваших слов видно, что капитан может распорядиться мною, как он хочет. Захочет -- прикажет выбросить за борт или оставит на каком-нибудь необитаемом острове, обрекая на голодную смерть.

   -- Аляска обитаема.

   -- Знаю, что обитаема, но кем? Дикарями, людоедами.

   -- Что вы, что вы, господин Тольский! На Аляске теперь и русские живут, там есть даже русский город. Народ там добрый, вам жить на Аляске неплохо будет. -- И Кудрин, стараясь успокоить Тольского, стал расхваливать ему природу и жителей Аляски.

   -- Эх, завей горе веревочкой... Как ни жить и где ни жить, лишь бы жить!.. Попробуем пожить на Аляске, коли в столице не сумел, -- несколько подумав, весело произнес Тольский.