— Идет.

Тон беседы да и лексика звучали обманчиво просто. Но едва ли не каждое слово выбиралось с величайшим тщанием и имело четкий, осененный законом смысл. Ошибки и недоразумения могли стоить сотни миллионов фунтов, так что обе стороны действовали с крайним напряжением.

Заключив сделку, Сара взялась за записи. Прежде всего она открыла блокнотик — своего рода паспорт всех совершенных ею операций. Сюда заносились все детали и подробности: вид валют, объем сделки, дата покупки, партнер по операции, форма и дата возврата. Затем она оторвала верхнюю часть листка — тонкую бледно-розовую полоску — и сунула ее в пасть небольшого аппарата, регистрирующего время совершения сделки. Далее — бросила бумажку на специальный лоток. Через пять минут она окажется в расчетном управлении, где будет зарегистрировано, что в течение двух дней 1 000 000 долларов переведут на соответствующий счет в Парижском банке. Одновременно ее коллеги в этом банке проследят, чтобы в тот же срок 177 450 000 немецких марок были переведены в ИКБ.

Теперь у Сары было большое поле, сплошь покрытое марками. Она приобрела их в надежде на то, что курс марки относительно доллара быстро поднимется. Если так, то она «закроет поле», продаст марки на доллары, — и получит прибыль, весьма значительную, даже если рост окажется едва заметным. Покончив с бюрократией, Сара, следуя полученным указаниям, доложила о сделке Эрнотту.

— И что это вас занесло? — насмешливо спросил он.

Сара улыбнулась и похлопала себя по животу: женская интуиция. Эрнотт ничего не понял.

Следующие два часа она не сводила взгляда с мониторов в ожидании признаков роста курса немецкой марки. Но тщетно. Цифры упрямо держались на прежнем уровне: 1,774555.

Может, после обеда случится подвижка, с надеждой подумала Сара. Уилсон видел, что она словно от всего отключилась. Ясно, что с места трогаться не собирается.

— Я — в «Берли», — сказал он, ни к кому не обращаясь. Через полчаса за ним последовали Скарпирато с Эрноттом. Сара осталась одна. Десять минут спустя появился Уилсон. В руках у него были два бумажных пакета. Один он положил Саре на стол.

— Авокадо, креветки и апельсиновый сок. — Он широко улыбнулся. — Судя по виду, поесть вы не прочь.

— Еще как. — Благодарно улыбнувшись, Сара сорвала с пакета фольгу и вонзила зубы в сандвич. Она потянулась к сумке, вынула кошелек, но Уилсон только руками замахал. Здесь была традиция приглашать новичков на полноценный обед. Таким и его угостили год назад, когда он начинал работать в ИКБ. Сандвич от «Берли» — самое малое, что он мог сделать для Сары, и был немало этим смущен.

Он задумчиво наблюдал, как она ест. Через несколько секунд с сандвичем было покончено.

— Стало быть, продала?

Отхлебнув сока, Сара кивнула.

— И сколько? Много?

Сара снова кивнула. Уилсон склонил голову набок и подозрительно посмотрел на нее. Сара рассмеялась:

— Ладно. По-моему, инфляция в Германии меньше, чем показывают цифры. И мне кажется, что еще сегодня это станет ясно на рынке.

— С чего бы это?

— Ну, официально цифры появятся только завтра утром, но чую я, что уже сейчас у банкиров в Германии немного надуваются щеки.

— Немного? Ты хочешь сказать, еще больше, чем обычно? — расхохотался Уилсон.

— Этого я не сказала, — ухмыльнулась Сара. — Так или иначе, я решила, что стоит рискнуть. Надеюсь, марка сегодня хоть чуть-чуть, да поднимется, и тогда я на коне.

— А почему сегодня? Ведь уже полдень, и все по-прежнему.

— Терпение. Часто бывает, что на рынке курсы колеблются еще до того, как банк обнародует цифры. В общем, считай, что это просто нюх.

Несколько заинтригованный, Уилсон какое-то время смотрел на нее, затем перевел взгляд на монитор, включил связь и продал 10 миллионов долларов по курсу 1,7755 марки за доллар.

— У меня тоже нюх, — ухмыльнулся он. Оба рассмеялись. Как раз в этот момент с обеда вернулись Скарпирато с Эрноттом.

К половине третьего Сара начала беспокоиться, и тут марка заколебалась. Если каждый пфенниг поднимется в цене относительно доллара хотя бы на один процент, она получит чистыми 5636 долларов. А отсюда следует, что, стоит ей в этот самый момент и по этому самому новому курсу обменять свои марки на доллары («закрыть поле»), как она заработает 100 005 636 долларов. Сто тысяч долларов она заплатила, вот и получается, что разница составит 5636 долларов в ее пользу.

Через пять минут курс поднялся до 1,770010 за доллар, затем, еще десять минут спустя, за доллар уже давали 1,765060. В течение ближайших трех часов рост составил 85 пунктов, из чего следовало, что заработала Сара около полумиллиона долларов, чтобы быть совсем точной — 481 314. Она чувствовала, что Уилсон буквально пожирает ее глазами. Ему не терпелось продать свои марки, «закрыть поле», и в то же время не хотелось спешить, пока рост не остановился и Сара держит паузу.

А она действительно ничего не предпринимала, терпеливо глядя на мониторы и ощущая, как в желудке бушует буря. В половине четвертого, когда обменный курс достиг 1,764050 марки за доллар, она дала отбой, заработав таким образом 538 243 доллара. Почти тут же Уилсон последовал ее примеру. За ним числилось 59 490 долларов прибыли.

Сара доложилась не спускавшему с нее глаз Эрнотту.

— Отличная работа, — с вымученной улыбкой заметил тот.

Сара решила, что такое дело надо отметить, и позвонила Масами. Откликнулся кто-то из ее коллег.

— Будьте любезны, Масами Мацумото. — Сара принялась ожидать, пока приятельница закончит другой разговор. Эрнотт, сидевший совсем рядом, с интересом прислушивался. Масами Мацумото. Что-то знакомое. И тут он вспомнил: приятельница его подружки. Мир тесен.

Масами взяла трубку:

— Привет. Извини, что заставила ждать. Дел полно.

— Да и у меня тоже, — рассмеялась Сара. — Слушай, как насчет того, чтобы пропустить по рюмочке вечером?

— Прекрасная мысль. Сегодня я свободна. — Масами немного помолчала и вдруг резко спросила: — А что, случилось что-нибудь?

Сара рассмеялась:

— Да так, кое-что. Есть что отметить. Хватит с тебя?

— Вполне, — с некоторой подозрительностью ответила Масами.

В половине пятого Сара выключила свои компьютеры и собралась уходить. Ей показалось, что Скарпирато следит за ней через занавески. Эрнотт весь день бегал к нему в кабинет и наверняка рассказал о ее успехах. Любой нормальный начальник сразу же поздравил бы ее и по меньшей мере предложил выпить за первый успех. Но Скарпирато и задницы не оторвал от стула. Ну что ж, на комплименты она напрашиваться не будет. Сара перекинула сумку через плечо и вышла из зала.

— Выходя из банка, Сара, несмотря на все свои достижения, испытывала некоторые сомнения. Непонятно, как сблизиться со Скарпирато настолько, чтобы выяснить, плетет он какую-нибудь сеть или все чисто. Большинство маклеров, когда на рынках тихо, любят просто поболтать, и при этом чуть не догола раздеваются, излагая подробности своей личной жизни за последние лет эдак пять. Скромность им — как племени — совершенно чужда. Но Скарпирато молчалив, он почти ничего о себе не сказал, даже не перекинулся парой посторонних фраз. Да и о делах говорит весьма скупо. Эрнотт — единственный, кому удается вытянуть из него больше, чем одно предложение. Интересно, подумала, Сара, каков он с друзьями, с приятельницами — неужели тоже застегнут на все пуговицы? Она остановила такси и велела водителю ехать на Мэйфер.

— Ну? — Масами проводила Сару в гостиную. — Что там у тебя такого необыкновенного случилось и что мы отмечаем?

Сара уселась на длинный, обитый розовым ситцем диван, скинула туфли и вытянула ноги.

— Новая работа. В ИКБ.

Масами только присвистнула. Она вытащила из ящика пачку «Вирджиния Слимс» и щелкнула зажигалкой.

— Надеюсь, платят хорошо.

— Не жалуюсь. — Сара пожала плечами.