Весь базар состоял из нескольких крытых рядов, где прода-вали хлеб, и

из двух-трех лавок, где предлагали дешево купить какие-то ткани и готовую

одежду. Наше присутствие немного оживило базар, женщины и дети с утра до

вечера стояли вокруг разложенных товаров, однако торговля не шла, потому что

вместо денег нам приносили фрукты и хлеб, а мы не хотели соглашаться на

натуральный обмен в таких местах, где 50 дынь продавали за одну тенге, да и

дыни здесь далеко не так хороши, как на берегу Оксуса. Меня, впрочем,

поражало огромное коли-чество фруктов, зерна и риса, произраставших в этой

пустынной местности, скудно орошаемой небольшим солоноватым ручей-ком,

притекающим сюда из Меймене. Летом вода в этом ручье кажется приезжему

человеку почти непригодной для питья, а местные жители уже привыкли к ее

плохому вкусу. Хотя в этой воде и не водится ришт^111 , ее употребление

наверняка имеет много других скверных последствий. Климат тоже пользуется

дурной славой. В одном персидском стихотворении справедливо говорится: "В

Андхое вода солона и горька, песок жгуч, мухи и скорпионы ядовиты; хвалиться

ему нечем, потому что это прообраз сущего ада". Несмотря на все пороки,

Андхой еще 30 лет назад был весьма цветущим городом и, говорят, насчитывал

50 тысяч жителей, которые вели значительную торговлю с Персией тонкими

черными овечьими шкурками, называемыми у нас "каракуль", и даже сильно

конкурировал с Бухарой, где этот товар отличается самым высоким качеством.

Андхойские верблюды пользуются наибольшим спросом во всем Туркестане,

особенно порода, называемая "нер", отличающаяся густыми длинными волосами,

свисающими с груди и шеи, стройным телосложением и необыкновенной силой.

Теперь верблюды этой породы встречаются крайне редко, потому что они частью

вывезены, частью вымерли.

У Молла Исхака был здесь земляк, один из наиболее ува-жаемых имамов.

Поскольку он не раз приглашал нас к себе, я использовал эту возможность,

чтобы познакомиться с мест-ными знаменитостями, носящими духовный сан. Меня

крайне поразил величайший беспорядок в делах как юридических, так *[180] *и

религиозных. Кази-келан (верховный судья), пользующийся большим уважением в

Бухаре и Хиве, здесь просто посмешище для детей: каждый делает то, что ему

заблагорассудится, с помощью подарка можно добиться оправдания самого

вопию-щего преступления. Поэтому жители говорят о Бухаре как об образце

справедливости, благочестия и земного величия и почи-тали бы себя

счастливыми, если бы эмир взял их под свое покровительство. Один старый

узбек заметил, что даже френги (англичане) - "да простит ему господь его

прегрешения!" были бы лучше нынешнего мусульманского правительства. Он

прибавил, что еще помнит некоего Хаким-баши (Муркрофта?), умершего в доме

его дяди еще во времена эмира Хайдара; он был искусный чародей и хороший

врач и, если бы захотел, мог бы разбогатеть, при всем том он был

непритязателен и снисходителен ко всем на свете, даже к женщинам. Я

расспрашивал у нескольких человек о смерти этого путешественника, и все

говорили мне, что он умер от лихорадки; это и в самом деле более вероятно,

чем рассказы о его отравлении.

Андхой насчитывает в настоящее время около 2 тысяч домов, которые

составляют город, и около 3 тыс. юрт, рассыпанных по окрестностям и в

оазисах пустыни. Часто жителей определяют в 15 тыс., это большей частью

туркмены-алиели с примесью узбеков и небольшого числа таджиков. Андхой, так

же как и Хулум, Кундуз и Балх, издавна представлял собой самостоя-тельное

ханство, но из-за своего местоположения на главной дороге, ведущей к Герату,

в большей степени, чем последние, подвергался нападениям эмиров бухарского и

афганского. Он процветал до 1840 года. Находясь под главенством Бухары, он

вынужден был тогда сопротивляться победному продвижению к Оксусу

Яр-Мухаммед-хана, который осаждал город в течение четырех месяцев, затем

взял его штурмом, разграбил и разрушил до основания, превратив в груды

мусора. Большая часть жителей, не успевшая бежать, погибла под мечами

безжалостных афганцев. Нынешний правитель, Газанфар-хан, во избежание

полного крушения бросился в объятия афганцев и сделал тем самым своими

злейшими врагами, с одной стороны, Бухару, с другой - соседний Меймене. Во

время нашего пребывания в Андхое он вместе с балхским сардаром участвовал в

битве, причем оба потерпели поражение от маленького Меймене.

Между тем в нашем караване царил страшный беспорядок. Везир,

намеревавшийся в отсутствие хана разбогатеть, взимая огромные пошлины, успел

уже поссориться с керванбаши. Пере-бранка скоро перешла в буйную драку, а

так как жители взяли сторону каравана, они быстро вооружились и были готовы

на крайности. К счастью, хан, человек очень добрый, вернулся из своего

похода, сгладил противоречия, снизив назначенную везиром чрезмерную плату, и

простился с нами, посоветовав соблюдать осторожность в пути, так как

туркмены, пользуясь нынешней политической сумятицей, рыщут по дорогам *[181]

*большими группами. Нас это нисколько не пугало, так как в Андхое наш

караван удвоился и нам нечего было бояться нападения разбой-ников.

Поэтому в тот же день к вечеру мы отправились в путь и остановились в

Екетуте, в часе езды от Андхоя, где было назначено место сбора. Ночью мы

двинулись в дальнейший путь, и следующая наша станция была на берегу ручья,

который течет от Меймене; его русло в некоторых местах очень глубоко, а по

берегам густо растут деревья. От Андхоя до Меймене считают 12 миль, два дня

ходьбы для верблюдов. Мы уже проехали четыре мили, и проделать оставшиеся

восемь миль не составляло бы труда, если бы нам не надо было тайком миновать

Хайрабад, а к утру непременно дойти до окрестностей Меймене. Хайрабад как

раз в то время был афганским, и керванбаши был прав, опасаясь приближаться к

нему, потому что даже в мирное время афганцы не прочь взять пошлину разбоем.

Можно представить себе, как обошлись бы военные власти с караваном, попади

он им в руки. Нескольких жителей Хайрабада, которые были в караване и при

приближении к родному городу захотели расстаться с нами, принудили

продолжить путь, страшась измены, так как, если бы афганцы нас обнаружили,

они не замедлили бы все конфисковать. Хотя несчастные верблюды были очень

тяжело нагружены, мы шли без остановок с 12 часов дня до 8 часов следующего

утра; и велика же была наша радость, когда на следующее утро мы благополучно

прибыли в ханство Меймене. Впрочем, на этом последнем переходе можно было

ожидать препятствий не только от людей, но и вследствие природных

трудностей, потому что приблизительно в девяти милях от Андхоя местность

становится холмистой и по мере приближения к Меймене холмы превращаются в

настоящие горы. Кроме того, нам еще пришлось преодолеть небольшую часть

Баткана, боло-тистой местности, где, несмотря на жаркое время года, во

многих местах стояла глубокая грязь, доставлявшая много страданий верблюдам

и нашим ослам. Я ехал на бойком ослике, но, так как его ножки слишком часто

увязали, он в конце концов устал подниматься, и только после долгих криков,

упрашиваний и понуканий мне удалось заставить валаамову ослицу подняться с

мягкого ложа и встать на ноги.

Мы расположились у подножия небольшой цитадели, на-зываемой Аккале, в

четырех часах езды от Меймене. Керванбаши подарил хаджи двух овец, чтобы