таким был всегда Восток с его величайшими контрастами. Люди несведущие могут

рассматривать это как любовь к справедливости, я же не вижу в этом ничего,

кроме прихотей и капризов, ибо одному разрешается в грубейших выражениях

противиться монаршему авторитету, в то время как другой расплачивается

жизнью, если нарушает приличие ма-лейшим движением. Во время аудиенции не

только улаживаются крупные тяжбы, выносятся и приводятся в исполнение

смертные приговоры, но часто разбираются мелочные ссоры, например между

супругами. Один сосед жалуется на другого из-за не-скольких пфеннигов,

соседка обвиняет соседку в краже курицы - никому нельзя отказать. Хан,

конечно, может отослать каждого к кади, но прежде должен сам его выслушать.

Только послеобе-денная молитва кладет конец этому утомительному делу.

Вечерние часы проходят в загородной прогулке верхом, но обычно хан

возвращается еще до захода солнца. Четвертая, вечерняя молитва совершается

также в присутствии многих лиц, после чего хан отправляется ужинать.

Прислуга и все те, кто не живет во дворце, удаляются, хан остается только с

прибли-женными. Ужин - самая обильная и самая длительная трапеза. Спиртные

напитки правители Хивы и Бухары употребляют очень редко, хотя остальные

члены королевских домов часто зло-употребляют ими. После ужина появляются

певцы и музыканты или скоморохи, которые исполняют несколько номеров. Первых

в Хиве особенно любят, по своей виртуозности они самые знаменитые в

Туркестане и даже во всей мусульманской Вос-точной Азии. Инструмент, на

котором они играют, называется гиджак. В целом он похож на нашу скрипку,

только имеет длинный гриф и одну металлическую и две шелковые струны, смычок

также похож на наш. Кроме него имеются еще бубен и дутар, на которых бахши

аккомпанирует своим песням. Если *[104] *в обычной жизни воспевают обыденных

героев, то при коро-левском дворе, напротив, для этого выбирают по большей

части газели Навои и персидских поэтов, а так как юные принцы обучены

музыке, хан часто просит их сыграть одних или в со-провождении придворных

трубадуров. Особого веселья и хоро-шего настроения, обычных на пирах в

Тегеране или во дворцах Босфора, вы не найдете при дворе узбекских

правителей, оно здесь неизвестно или по крайней мере непривычно. В

националь-ном характере татар преобладают серьезность и твердость, танцы,

прыжки или другие проявления шаловливости кажутся им достойными лишь женщин

и детей. Я никогда не видел, чтобы уважающий себя узбек чрезмерно веселился.

Примерно через два часа после захода солнца правитель удаляется в гарем

или в свою опочивальню, и тем самым каждодневные дела властителя Хивы

заканчиваются. Гарем здесь далеко не тот, что при турецком или персидском

дворе. Ко-личество женщин ограничено, сказочный колорит жизни гарема

полностью отсутствует, все направлено на соблюдение строгого целомудрия и

правил приличия, и в этом отношении хивинский двор существенно выделяется

среди всех восточных дворов. Законных жен у нынешнего хана только две, хотя

Коран разре-шает ему иметь их четыре. Их выбирают из самой королевской

фамилии, и очень редко случается, чтобы дочь вельможи, не принадлежащего к

монаршей семье, поднималась до этого ранга. Хотя хан имеет над своей

супругой такую же неограниченную власть, как и над любым подданным,

обращение с нею довольно мягкое, если она не совершает особых проступков.

Титулы у нее или другие прерогативы отсутствуют полностью; ее свита

отли-чается от свиты остальных обитательниц гарема лишь тем, что у нее

больше служанок и рабынь. Служанки - это жены или дочери чиновников; рабыни

- большей частью персиянки, имеется лишь немного черных арабок; и поскольку

они, т.е. дочери Ирана, красотой далеко уступают узбекским дамам, у госпожи

нет причины опасаться какой-нибудь соперницы. Что касается связей с внешним

миром, то супруги хивинского хана в этом отношении ограничены больше, чем

жены других правителей Востока. Законы целомудрия требуют проводить большую

часть дня в гареме, где на наряды и туалет тратится сравнительно мало

времени; к тому же у женщин гарема не так уж и много свободного времени,

потому что по обычаям той страны же-лательно, чтобы одежда, ковры и другие

вещи, нужные хану, если не все, то большая их часть, были изготовлены руками

его жен. Это очень напоминает обычаи старопатриархального уклада жизни, от

которого Туркестан, несмотря на свою грубость, сохранил кое-что хорошее.

Прогулки и выезды жена хивинского хана совершает только к расположенным

неподалеку загородным замкам и летним дворцам; в таких случаях она никогда

не едет верхом, как это повсеместно распространено в Персии, а следует в

ярко *[105]* разрисованной большой закрытой карете, завешенной красными

коврами и платками. Перед повозкой и позади нее едут не-сколько всадников с

белыми шестами. На всем пути следования все почтительно поднимаются со своих

мест и приветствуют процессию глубокими поклонами. Никому не приходит в

голову заглянуть с любопытством внутрь кареты; это было бы все равно

бесполезно из-за тщательной драпировки. Вообще такой дерзкий поступок по

отношению не только к жене правителя, но и к супруге любого другого

чиновника карается смертью. При вы-езде царицы Персии многочисленные ферраши

(слуги), едущие впереди процессии, обычно разгоняют любопытную толпу,

рас-сыпая удары направо и налево. Для более серьезных узбеков это совершенно

излишне, так как жизнь гарема идет не по столь суровому распорядку, а ведь

известно, что чем мягче действую-щие законы, тем реже их нарушают.

Все лето ханская семья живет в близлежащих загородных замках Рафенек и

Ташхауз^60 , построенных прежними прави-телями в персидском стиле и

украшенных витражами и не-большими осколками зеркал; эти последние особенно

высоко ценятся в глазах хивинцев как большая роскошь. Ташхауз вы-строен не

без вкуса. Замок находится в большом саду с не-сколькими бассейнами, он

сильно напоминает замок Нигаристан, который находится вблизи городских ворот

(Шимран) Тегерана. Зиму проводят в городе; но и здесь его узбекское

величество предпочитает разбитую внутри стен легкую юрту, что, впрочем, не

лишено вкуса, так как изготовленное из белоснежного войлока жилище, в

середине которого пылает приветливый огонь, не только столь же тепло, как и

любое каменное строение, но и таит, кроме того, в себе нечто особо

привлекательное, производя менее мрачное впечатление, чем лишенные окон

глинобитные построй-ки Туркестана.

Относительно моего дальнейшего пребывания в Хиве я дол-жен заметить,

что как всем моим коллегам-хаджи, так и мне жилось превосходно благодаря

операциям с благословениями и раздачей святого дыхания. Этот божественный

товар позволил мне накопить здесь около 15 золотых дукатов. Хивинский узбек

скромен и неотесан, но являет собой прекраснейший характер в Средней Азии, и

я мог бы назвать свое пребывание здесь наиприятнейшим, если бы мне немножко

не повредило сопер-ничество между мехтером и Шюкрулла-баем. Первый все время

пытался навредить мне из-за враждебности к моему покро-вителю, и, так как он

не мог сомневаться в том, что я турок, он начал внушать хану, что я только

притворяюсь дервишем и, наверное, прислан султаном в Бухару с секретной

миссией. Я был осведомлен о ходе интриг и потому нисколько не удивился,

когда вскоре после аудиенции получил второе приглашение от хана. Было очень