Пиар-агентства были совсем другой историей. Шикарные офисы. Красивые девушки в костюмах и на каблуках. Холодильники с бесплатной колой и пивом. Дорогие кофеварки и никаких автоматов.

После серых грязных тротуаров Брюсселя прохладное и светлое здание «Мёрчант-энд-Тэйлор», отделанное деревом и стеклом, с бесшумными лифтами, казалось ему раем. Конечно, стартовые зарплаты были у них намного меньше, чем в американских адвокатских конторах, но там были хорошие перспективы. И через пару лет работы предоставляли в лизинг служебную машину. И не просто какую-нибудь развалюху, а «Ауди», «BMW» или «Ягуар».

Английские и американские пиар-агентства в Брюсселе играли роль легионеров. Они торговали местами, информацией и влиянием, не ограничивая себя никакими моральными или идеологическими запретами. В выигрыше оказывался тот, кто предлагал наивысшую ставку. Естественно, многие их презирали, считая лоббизм грязной игрой. Георг влюбился в эту работу с первого взгляда. Это была его среда, его люди. А отец пусть думает что хочет.

Георг вошел в переговорную и закрыл за собой дверь. Его взбесило, что клиент уже сидел в кресле из светлой кожи. Секретаршам было велено просить клиентов ждать на рецепции. Но Георг не подал виду. Только нажал кнопку затемнения окон.

– Мистер Рейпер! Добро пожаловать в «Мёрчант-энд-Тэйлор»! – сказал он, изображая самую широкую из своих улыбок, и протянул руку с безупречным маникюром клиенту.

На вид ему было лет шестьдесят. Он грузно сидел в эргономическом кресле, даже не пытаясь держать спину ровно. Он не был жирным в прямом смысле этого слова, скорее одутловатым, похожим на сдувшийся воздушный шарик. Возникало ощущение, что он живет на растворимом кофе и самолетной еде. Голова почти лысая, только по краям пучки седых волос.

Лицо имело желтоватый оттенок человека, все время проводящего в закрытых помещениях. От левого виска к углу рта шел толстый белый шрам. Одет он был в застиранную черную кофту и бежевые чиносы со складками после глажки. На ремне виднелись карманы для айфона и фонарика. На безупречно чистом стеклянном столе перед ним лежал засаленный блокнот и синяя бейсбольная кепка с эмблемой «Джорджтайн Хойас» – спортивной команды университета Джорджтауна.

Его поза, его расслабленные жесты, то, что он даже не взглянул на Георга, – все это говорило о том, что этот человек обладает властью. Георг почувствовал, как кожа у него покрывается мурашками, – инстинктивная реакция на угрозу, исходящую от нового клиента. Со страхом и отвращением он подумал, что лучше ему никогда не узнать историю этого ужасного шрама.

– Доброе утро, мистер Лёв. Спасибо, что нашли время встретиться со мной, – ответил Рейпер, пожимая протянутую ему руку.

Он произнес фамилию Георга правильно. Неожиданно для американца явно из южных штатов.

– Вам принесли кофе? Я прошу прощения. Новая секретарша. Знаете, как это бывает.

Рейпер кивнул и оглянулся по сторонам.

– Мне нравится ваш офис, мистер Лёв. Особенно этот искусственный иней на стеклянных стенах. Это просто поразительно.

– Да, мы пытаемся произвести впечатление на клиентов, – с притворной робостью отозвался Георг.

Они сели друг напротив друга. Георг разровнял бумаги, которые принес с собой, и положил сверху блокнот.

– Так чем мы можем помочь «Диджитал Солюшнс»? – спросил он, снова улыбаясь.

Он мог это себе позволить, зная, что клиент платит за консультацию поминутно, и платит немало.

Рейпер откинулся на спинку кресла и тоже улыбнулся кривой – из-за шрама – улыбкой. Георг подавил желание отвернуться. Глаза у Рейпера тоже были странные. В искусственном освещении они казались то зелеными, то карими. Взгляд был равнодушный и холодный. И к тому же он никогда не моргал, что придавало ему сходство с рептилией.

– Вот как обстоят дела, – произнес Рейпер и подтолкнул в сторону Георга лист А4. – Я знаю, что вы кичитесь тем, как все у вас тут конфиденциально в «Мёрчант-энд-Тэйлор», но мне также известно, что стоит ветру сменить направление, вы начинаете петь как канарейки. Так что просто предупреждаю.

Георг проглядел глазами документ. Стандартное соглашение между ним и «Диджитал Солюшнс» о неразглашении. Он не имеет права передавать детали переговоров третьим лицам и вообще говорить, что он работает на них или знает об их существовании. В случае нарушения условий договора он должен будет выплатить астрономическую сумму в качестве компенсации. Ничего необычного. Большинство его клиентов настаивали на анонимности и не желали, чтобы общественности стало известно об их сотрудничестве с продажными пиарщиками из «Мёрчант-энд-Тэйлор».

– Тут написано, что договор подписан в Вашингтоне, но мы в Брюсселе, – заметил Георг.

– Да, – согласился Рейпер, что-то читавший на айфоне. – Наши адвокаты решили, что так будет проще, чтобы не возникло споров о месте разбирательства в дальнейшем.

Он пожал плечами и оторвался от телефона.

– Но, думаю, вы лучше меня осведомлены о подобных соглашениях.

В голосе появились резкие нотки, а в холодных глазах – намек на интерес. У Георга было плохое предчувствие. Разумеется, он за свою карьеру подписал сотни таких соглашений. Но что-то в тоне Рейпера, в его мимике подсказывало ему, что на этот раз все действительно серьезно. Более того, Рейпер говорил так, словно ему было известно о прошлом Георга, но это невозможно. Никто ничего не знает. Наверное, ему показалось.

Георг достал «Монблан» из нагрудного кармана, одним росчерком поставил свою подпись под соглашением и подвинул к Рейперу.

– Начнем! – предложил он.

– Отлично, – равнодушно произнес Рейпер.

Не отрывая глаз от айфона, он сложил соглашение и сунул в карман старого пиджака. Потом бережно убрал айфон в карман на поясе и поднял глаза на Георга:

– Для начала нам нужна помощь с переводом.

Что-то тревожит Сьюзен. Я вижу это по ее лицу. В этом нет ничего странного. Я давно уже научился читать мысли по лицам людей, по жестам различать малейшие нюансы эмоционального состояния, по выражению глаз или нервному подрагиванию пальцев. Я всегда знаю, что человек скажет в следующую секунду. Это один из тысячи навыков выживания, которыми я обладаю. И когда она говорит, я уже не слушаю. Я разглядываю ее серый костюм, высветленные волосы, водянистые глаза. Вижу пятна кофе на рукавах пиджака, наверняка пролитого по пути на работу.

Она живет в Белтсвилле, Гринбелте, Глендейле. Один из бесконечных пригородов, где живут обычные американцы. Она водит «Форд». Все, что она читает, имеет гриф секретности. Как многие из нас, она завязала с алкоголем. Все мы либо пьем слишком много, либо ничего. Донаты и слабый кофе в методистской церкви по воскресеньям. Обсуждения хора, детского сада, отпуска. Сьюзен обычная средняя американка. Ей тридцать пять. Она купила дом в ипотеку и меняет машину раз в два года. Двое детей. Они с мужем копят им на образование. Но все это только часть картины. Часть игры. Всем нам кажется, что повседневность слишком серая и занудная. Что мы не делаем и не производим ничего важного, ничем не рискуем. Кондиционер работает слишком сильно. По коже бегут мурашки от холода. В ушах по-прежнему звенит после взрыва. Каждую ночь мне снится этот взрыв и твои растрепанные волосы. Я просыпаюсь весь в поту, среди перекрученных простыней и одеял, судорожно сжимая подушку.

– Они обе были в машине? – спросила она, присаживаясь на краешек единственного стула для посетителей в моей крошечной комнате.

Я киваю и смотрю ей в глаза, не мигая.

– Какой ужас, – говорит она. – Мне жаль. Очень жаль. Эта работа опасна для жизни. Они заплатили высокую цену.

Но в глазах у нее нет жалости. Она такая же нейтральная, как ее машина, дом, плохо пошитый костюм. Я смотрю в окно на парковку с тонкими зелеными деревьями. Отсюда шоссе почти не видно. Мы молчим. Пыль кружится в лучах солнца, проникающего в окно. Она здесь не для того, чтобы выражать соболезнования. Точнее, не только для этого.