– Позвольте спросить, для чего бедняжке понадобилось идти из города пешком? И если она не миссис Моубрей, то откуда она вообще взялась? Как ее фамилия? И почему ее никто не разыскивал? Ответьте!

Все безнадежно. Ратлидж, уже готовый напомнить Хильдебранду о том, что дети за три года должны были вырасти и измениться, решил, что сейчас инспектор останется глух к его доводам. Поэтому он сказал:

– Ответить вам я пока не могу. Заметьте, пока! Но ваши поисковые отряды не найдут то, что ищут, хотя я готов помогать всеми силами, лишь бы раскрыть это убийство.

– Убийство уже раскрыто, странно, что вы не заметили! Что делает Моубрей за решеткой, почему его день и ночь охраняют, чтобы он не покончил с собой? Дело раскрыто! Если вы не можете помочь, хотя бы не путайте меня, не мутите воду и не занимайтесь домыслами, которые… так же бессмысленны, как полет вон с той крыши.

– По своему опыту… – начал Ратлидж.

– Чушь! – Хильдебранд отвернулся от него, но тут же снова посмотрел на Ратлиджа, упрямо выпятив подбородок. – Дело веду я! Вас прислали из Лондона, чтобы найти детей. Или их трупы. Вы должны помогать мне, если поиски придется вести на других участках! Пока поисковые отряды прочесывают всю округу под палящим солнцем, вы гоняетесь за призраками. Делайте свое дело, а остальное предоставьте мне!

Ратлидж решился на последнюю попытку.

– Слушайте… Если вы отдадите Моубрея под суд в таком состоянии, как сейчас, присяжные потребуют доказательства того, что он сделал, – точнее, что он сделал по вашему мнению. Где орудие убийства? Где мотив? Где возможность совершить преступление? Присяжным нужно будет убедиться в том, что дети действительно погибли, погибли от его руки. Ведь несчастному грозит смертный приговор; никто не хочет осудить невиновного. Его адвокат обложит вас со всех сторон и развалит ваше дело задолго до окончания процесса. Он докажет, что Моубрея можно заставить признать под присягой, что он – Джек-потрошитель или русский царь. А если мы ошибаемся… в чем-то конкретном…

– Вы уже знакомы с Джонстоном, защитником Моубрея? После гибели сына он стал другим. Сейчас он, можно сказать, стоит одной ногой в могиле. Джонстон не будет очень уж стараться и разваливать дело. Его совесть будет спокойна, если Моубрея отправят не на виселицу, а в сумасшедший дом. И то если ему хоть чуть-чуть не все равно! Как только мы найдем остальные трупы, никакой суд присяжных в Англии не оправдает Моубрея! – Пройдя десять шагов, Хильдебранд второй раз круто развернулся. Он так злился, что не мог успокоиться. – Делайте то, ради чего вас сюда прислали! Здесь вам не Корнуолл, вы не найдете на моем участке темных, мрачных тайн, и вы мне дело не развалите!

Он ушел, размахивая руками; ему явно хотелось кого-то или что-то ударить, чтобы ослабить напряжение. Ратлидж смотрел ему вслед, не обращая внимания на косые взгляды прохожих. Хильдебранд перешел дорогу и скрылся в «Лебеде».

«А что я тебе говорил?» – начал Хэмиш.

«Ничего не желаю слушать!»

Ратлидж развернулся и зашагал в гору, к выгону. Под деревьями было прохладно.

Виновен ли Моубрей в убийстве жены? И убил ли он собственных детей? Или в комнатке при доме местного врача лежит тело совершенно посторонней женщины, по нелепой случайности очутившейся на пути безумца? А как же дети… и мужчина, который был с ними? Существуют ли они или всплыли из темных пучин горя, вызванных в воображении по прихоти воспаленной памяти?

Ратлидж чувствовал: здесь что-то не так. Что-то таится в глубине, как труп подо льдом! И потом, когда придет время, тайна поднимется на поверхность и укажет на убийцу обвиняющим перстом…

«Начальник здешней полиции хочет, чтобы все ответы были гладкими, как подарок на день рождения, перевязанный лентами и завернутый в серебряную бумагу, – заметил Хэмиш. – Ему все равно, что произошло на самом деле. Постарайся не злить его и не путаться у него под ногами. Из него получится опасный враг!»

«Мы должны подумать об убитой женщине, – напомнил Хэмишу Ратлидж. – И о мужчине, который сидит за решеткой. – Но чем он поможет Моубрею, даже если докажет, что убийца – не он? Непосильное горе сломило беднягу… Ратлидж посмотрел на воронов, которые каркали на дереве над его головой. – Не думаю, что мы найдем детей», – задумчиво продолжал он.

«Тогда где же они?» – поинтересовался Хэмиш.

«В безопасном месте», – ответил Ратлидж, хотя ни за что не смог бы объяснить, откуда у него такая уверенность.

Он пообедал в «Лебеде», наслаждаясь роскошью уединения. Было почти два часа; в углу медленно возилась молодая официантка. Зевая, она насыпала сахар в сахарницы, а затем принялась собирать со столов солонки и перечницы. Внешне она была очень похожа на горничную Пег. Может, они сестры? Тихо позвякивали серебряные крышки. Глядя на нее, Ратлидж перебирал в голове все подробности дела.

До обеда он успел сходить на железнодорожную станцию и попросил начальника расспросить своих коллег на линии, не находили ли бесхозные чемоданы на конечной остановке.

Быстро и уверенно застучал телеграфный ключ; потом наступила тишина.

– Возможно, чемоданы нашел проводник задолго до конечной остановки, – сказал начальник станции.

Ратлидж задумался. Проводник, ссадивший Моубрея с поезда, был человеком опытным; судя по материалам дела, его уже допросил лично Хильдебранд. Он первым заметил бы любые бесхозные вещи, которые обнаружились тогда же или позже.

Начали приходить ответы. Начальник станции покачал головой:

– Бесхозных вещей не находили. Ни в тот день, ни вообще на той неделе.

– Запросите все промежуточные станции…

– Все? – изумленно спросил начальник станции, глядя на Ратлиджа в упор.

– Все, – ответил Ратлидж. К сожалению, они получили такие же ответы. Потерянного, бесхозного багажа не обнаружено.

– Возможно, у них было с собой совсем немного вещей, – сказал начальник станции. – Вдруг они куда-то ехали всего на один день? Для начала было бы неплохо выяснить, что именно мы ищем.

Ратлидж покачал головой:

– Сам не знаю. Если придут еще какие-нибудь сообщения, я остановился в «Лебеде». Сразу дайте мне знать! – Он понимал, что его надежды, скорее всего, не оправдаются.

Обедать он пошел поздно; начальник станции тоже заторопился.

– Жена ждет меня к обеду, – сообщил он, выводя Ратлиджа из своего маленького, захламленного кабинета. – Она не любит, когда я опаздываю!

– Передайте, что вам пришлось помогать полиции, – ответил Ратлидж и пошел дальше.

Версии начали возникать за едой. Он обдумывал их, повторял, вертел так и сяк, чтобы убедиться, что он прав.

Что бы ни случилось здесь, в Синглтон-Магна, нельзя забывать об убитой женщине.

С этого неоспоримого факта и надо начинать.

Весь остаток дня и начало вечера Ратлидж наводил справки об убитой женщине.

В Синглтон-Магна никто не сомневался в том, что она – жена Моубрея. Та самая, в поисках которой обезумевший от гнева Моубрей рыскал по городу.

Все охотно рассказывали о своих встречах с Моубреем; те, кто не видел его собственными глазами, слышали о нем от знакомых. По словам горожан, Моубрей кипел от гнева и угрожал ее убить. Он выполнил свою угрозу – ведь женщина погибла! Однако о ней самой никто ничего рассказать не мог. Как будто в жизни ей была отведена единственная роль – роль жертвы.

Даже Харриет Мейсон, женщина, которая приехала к тетке тем же поездом, что и Моубрей, ничего не помнила.

– В дороге меня так укачало, что я ни на что не обращала внимания. Мне хотелось одного: поскорее добраться до тетушки, – многозначительно сказала она, глядя на Ратлиджа из-под редких светлых ресниц.

Миссис Хайндс, страдавшая ревматизмом и никому не желавшая быть в тягость, сказала:

– В тот день, кроме Харриет, я видела всего одну пассажирку, которая сходила с поезда. Ее встречала миссис Уайет. На гостье была очень красивая шляпка… Но Харриет замутило, и у меня совершенно не было времени глазеть на других пассажиров, хотя вместе с ней выходили и другие… – Она неожиданно лукаво улыбнулась, и в ее глазах замелькали веселые огоньки. – Инспектор, извините нас, пожалуйста. По-моему, мы похожи на увечных и хромых из Священного Писания!