– Значит лишь то, что Шерлок Холмс, как и остальное человечество, может ошибаться.

Ирен слегка улыбнулась, услышав мой ответ:

– Бедняга.

– По-моему, это самодостаточное и высокомерное существо едва ли стоит жалеть.

– Чрезвычайно умных людей часто считают всего-навсего высокомерными, но это ошибочное суждение. – Она глотнула хереса. – Я назвала его беднягой, потому что он живет рациональным мышлением, а сейчас взялся преследовать безрассудство. Он не должен был ввязываться в круговорот поисков Джека-потрошителя. – Она подперла щеку рукой: – Интересно, куда приведет его «Psychopathia Sexualis».

– Она ему пригодится больше, чем бедной Нелл! Хотя именно у мисс Хаксли больше всего шансов встретить Потрошителя.

– М-м… – только и сказала Ирен.

– Не пойму, как ты можешь это выносить! В последний раз Нелл видели, когда за ней от места кровавой оргии гнался главный подозреваемый на роль Джека-потрошителя и возможный виновник недавних парижских убийств четырех женщин. Твой муж пропал черт знает где. А ты сидишь в номере парижского отеля и гадаешь, придется ли Шерлоку Холмсу по душе книжка Крафт-Эбинга!

– Наши враги получили над нами преимущество, Пинк. Мы можем совершить рывок в любом направлении – от этого они только выиграют время и смогут уйти еще дальше. Прежде чем отправиться куда-либо, надо довести дела в Париже до конца, но в итоге мы действительно продвинемся вперед. Я уже сделала соответствующие запросы.

– Но ты обратилась не к Ротшильдам.

– Пока нет.

– И не к принцу Уэльскому.

– Он может помочь в других сферах, но пока это мне не нужно.

– И не к полиции Парижа.

– Собственно говоря, кое-что я у них узнала.

– И не к мадам Саре.

– Ни у одной другой женщины в Европе нет стольких бывших любовников. Посмотрим, придется ли нам прибегнуть к их помощи в ходе расследования.

– А доверенный разведчик Буффало Билла, Красный Томагавк, зашел в тупик в Вердане.

– Конец пути может оказаться началом, – произнесла она загадочно.

– То есть, несмотря на все предложения помощи, ты согласилась лишь на то, чтобы тебя сопровождал Брэм Стокер, подозреваемый на роль Потрошителя, хотя его кандидатура притянута за уши, равно как и персона из королевской семьи.

– Получается, так, – признала Ирен с улыбкой Моны Лизы на губах. – Я не пытаюсь вывести тебя из себя, Пинк, но терпение – это единственное, чего не хватает Джеку-потрошителю.

– Я тоже нетерпелива! Но не делает же это меня Джеком-потрошителем!

Ирен наклонила голову еще ниже, изучая меня, как любопытная пташка:

– Потрошителем может оказаться и женщина. И эта интересная мысль вряд ли приходила в голову Шерлоку Холмсу.

Телеграммы от моего друга Шерлока Холмса всегда были по существу: «Уотсон, если можете, срочно приходите на Бейкер-стрит. Если не можете, я все равно вас жду, чем раньше, тем лучше. Это дело жизненной важности, самое серьезное в моей практике».

Моя замечательная жена Мэри давно привыкла к боевым призывам от Шерлока. Она лишь кивала, когда я сообщал ей о новом задании, и смотрела на карман моей тужурки, где, как она правильно подозревала, лежал мой армейский револьвер. Холмс не требовал, чтобы я носил оружие, но приобретенные за время военной службы инстинкты говорили мне, что лишним пистолет не будет. Чтобы вылечить тяжелую болезнь, нужны сильные лекарства – это известно каждому доктору.

В отличие от прочих жен, Мэри никогда не возражала, если мой бывший сосед по квартире нуждался в моем присутствии. Будучи замужем за врачом, она привыкла, что меня вызывают неожиданно. К тому же она помнила, что нашим замужеством мы обязаны легендарным дедуктивным способностям моего друга и его храброму сердцу, которому не страшны опасности.

Так что она лишь поправляла мне лацканы, в чем они на самом деле не нуждались, потуже затягивала связанный для меня шарф и с улыбкой целовала меня в щеку, провожая за дверь.

Воздух весеннего вечера был пропитан сыростью, которая стоит в перерыве между дождями. Сквозь туман и смог улицы сияли, словно тщательно вылизанная шерстка черного кота.

Я поймал кеб, и вскоре громкое цоканье копыт по мостовой уже раздавалось на Бейкер-стрит.

Миссис Хадсон открыла дверь на мой стук; сияние газового рожка позади нее высветило ореол белоснежных волос.

– Его нет дома, – сообщила она мне и повернулась к лестнице, чтобы провести меня наверх. Эта лестница была мне настолько знакомой, что ноги даже в кромешной темноте с точностью оценивали высоту и ширину ступеней.

– Его не было здесь две недели, – проворчала наша домоправительница. – Уезжал в дальние края и, думаю, скоро уедет опять. Когда он вернулся, то все время сновал туда-сюда, как посыльный. – Она остановилась в пролете и повернулась ко мне: – Отказывается от еды. О, я приношу ему еду наверх, но если бы он хоть раз поклевал как птичка, я бы уже удивилась!

– Думаю, он напал на след, – вставил я, впрочем зная, что беседа продолжится вне зависимости от того, буду я реагировать и задавать вопросы или же нет.

– Этот человек держится исключительно на нервах и крепком табаке. – Миссис Хадсон покачала белой головой, будто стряхивая лавину невидимых упреков.

К ее списку вредных привычек Шерлока я мог бы добавить еще парочку, хотя, строго говоря, семипроцентный раствор кокаина и игра – по моему мнению, совсем недурная – на скрипке служили моему другу единственным отдыхом.

– Он слишком много работает. – Открывая дверь, миссис Хадсон будто прочла мои мысли: – А вы, доктор, без сомнения, изволите подкрепиться.

Такой потребности я не испытывал, но мне не хотелось, подобно Холмсу, отвергать заботу добрейшей хозяйки.

– У меня осталось немного холодного пирога с почками. Разумеется, мистер Холмс ужин пропустил. Но вы чувствуйте себя как дома.

– Спасибо. – Я оторвался от изучения гостиной, чтобы отпустить добросердечную женщину назад, на кухню.

Когда за ней закрылась дверь, я вздохнул с облегчением, на секунду поняв Шерлока Холмса в его пристрастии к уединению. Все здесь осталось таким же, как прежде. О, разумеется, не абсолютно все, но в целом картина почти не изменилась.

Я подошел к камину и увидел персидскую туфлю. В ее загнутый нос был забит комок табака, пахнущий знакомо, по-старому. Но где же вторая туфля? Вот и появилась загадка.

Сваленные в кучу на краю стола стеклянные колбы для химических опытов, казалось, подмигивали мне при свете лампы. Я уловил запах серы… хм-м, керосина, разумеется, и еще… имбиря?

Я чувствовал себя актером, навестившим любимую сцену, обустроенную для пьесы, в которой он более не занят. Каждый предмет обстановки в комнате был мне близок, как старый друг, но в то же время я будто находился далеко от этих вещей, от этого места и даже, возможно, от роли, которую мне предстояло снова сыграть.

Но, несмотря на свою отстраненность, я все же трепетал от страха сцены. «Дело жизненной важности, самое серьезное в моей практике». Выбрал ли Холмс эпитет «жизненной важности» потому, что он не только указывает на серьезность задачи, но имеет и дополнительный оттенок? Потому что речь идет о близости смерти и краха? Именно этого я и боялся. Шерлок всегда отличался точностью формулировок.

Моя ладонь легла на шероховатую деревянную рукоятку пистолета, покоящегося у меня в кармане. Указательным пальцем я провел по холодной гладкой стали предохранителя. Придется ли мне воспользоваться оружием до заката?

Услышав шум на лестнице, я подошел к двери. Хотя бы раз я не позволю Холмсу вырваться на авансцену и навязать мне роль зрителя: это и моя пьеса!