-- Вы уже третью неделю это говорите!

  -- А вы, наверное, нерусские!

  -- Теперь вся власть в наших руках, и мы должны требовать, чтобы дамы и барышни не носили на себе золота и брильянтов и чтобы они сняли шелковые чулки, потому что это оскорбляет народное чувство!

  -- Выдают по три четверти фунта хлеба и хотят, чтобы я хорошо им работал! Это если мух сгонять с человека, и то долго не продержишься на такой пище!

  -- Хлеба нету, а все через что? Через волю!

  -- Тетка, остерегайся словами!

  -- Расходитесь, товарищи, по домам! Совет Рабочих Депутатов просит!

  -- А ты чего не расходишься! Сам говоришь, а сам не расходишься!

  -- Вы это говорите с явно провокационной целью!

  -- Ты сам провокатор!

  -- Не тыкай, а то я тебе сейчас как тыкну! Я тут двоим уже тыкнул!

  -- Тут есть которые заблуждающие, а есть которые подкупные!

  -- Во всех конмиссариатах сидят одни длинноносые!

   После войны мы их со всех местов ссадим!

  -- Ссадишь!

  -- Граждане, мне у вас тут в Москве сказали, что я теперь равноправный гражданин. Какой же я равноправный, когда у другого все есть, а у меня ничего! Где я могу стребовать, что мне полагается? А на жену тоже дают?

  -- Извиняюсь, товарищ военный! Разве я их мотивировал? Это они меня мотивировали и в печенку, и в селезенку, и в закон, и в веру, и в Бога!

  -- Погодите, погодите, молодой человек, за что же вы его бьете?

  -- Все бьют, и я бью!

  -- "Чудесные явления на могиле Распутина"! Чтение и картинка, цена за все десять копеек!

  -- Нам все равно, что монархия, что республика! Лишь бы царь был хороший!

  -- ...Ориентация!.. Санкционировать!.. Комплекс!.. Конъюнктура!.. Прогноз!.. Паллиатив!.. Репрессалии!.. Субстанция!.. Филистер!.. Volens-nolens!.. Modus vivendi... Элоквенция!.. Эквивалент!.. Катаклизма!.. Товарищи, рабочие и крестьяне, пра­вильно я говорю?

   Правильно!.. Правильно!..

РУДА

Рассказ

I

  -- ...Всем понятно?

  -- Всем! Всем!

  -- А то я, может, не так хорошо выражаюсь, потому как я от рабочих, от станка, не так развитой...

  -- Нет, нет! Чего там! Тут все от станка! Тут нет ни одного не от станка!

  -- Товарищ Длинное, у тебя осталось две минуты!

   Хорошо... Сейчас кончаю... Я еще только то хотел сказать, товарищи, что наши красные хозяйственники, партдиректора, ког­да говорили нам о наших достижениях, то пропустили одно, по-моему, очень важное. Они приводили много таблиц, цифр, процентов, но почему-то ни один из них ничего не напом­нил молодым рабочим из истории. А надо было. Для нашей заводской молодежи надо было между нынешним временем и прошлым провесть примерно такое сравнение: что вот, дескать, ребяты, в этой нашей медвежьей глуши, средь темных еловых лесов и черных тор­фяных болот когда-то, лет двести тому назад, крепостные мастеровые в подневольных тру­дах воздвигали для своих господ, графов Чуваевых, эти рудники и заводы. А после, еще этак с сотню лет, наш брат, наемные рабо­чие, потом и кровью своей создавали тут капиталистам громадные богатства. А теперь, при советской власти, мы -- рабочие -- здесь хозяева! Мы распоряжаемся всей тутошней промышленностью... Мы пользуемся и вот этим "Домом Культуры", построенным для нас Гомзой на месте граф­ской церкви из церковного кирпича... Эй, старики-рабочие, ко­торые десятки лет трудились здесь еще до революции, что же вы попрятались, попритихли? Расшевелитесь-ка, оглянитесь во­круг, посмотрите только, где мы с вами сейчас сидим, в каком роскошном дворце, и скажите по совести: ну разве же это маленькое достижение?

  -- О-о... У-у... Куды там... Еще бы... Понятное дело... Даже нельзя сравнить... То было время и -- это... А нашим внукам будет еще лучше... Свет перестраивается... Не остается ниче­го похожего...

  -- Товарищ Длинное, твои две минуты кончились! Гово­рит товарищ Смыслов, приготовиться товарищу Догадину!

II

  -- Смыслов есть?

  -- Есть!

  -- А Догадин тут?

  -- Тут!

  -- Но нет, нет, Смыслов, из партера говорить нельзя! Выхо­ди, как все, сюда, на сцену! Как это так "не все ли равно"? Конечно, не все равно! А зачем же ты хочешь снимать пальто? Пальто можно не снимать, иди так! Да по-то-рап-ли-вай-ся ты там! А то желающих выступать рабочих записалось так много, что мы должны дорожить каждой минутой, каждой ми-ну-той! Вот так, становись здесь, впереди нашего стола, где становятся все... Да повернись лицом к партеру, спиной к нам, ведь ты собранию будешь говорить, не нам, не президиуму! Ну, начинай, не теряй время зря...

   -- Товарищи! Согласно директиве ЦК ВКП, а также призыву ВЦСПС, мы, рабочие-металлисты четырех заводов, располо­женных по речке Шулейке, собрались здесь сегодня, как это видно из повестки дня, для проведения широкой массовой са­мокритики. Лозунг, долетевший из центра до нашей лесной глуши, гласит: "Всю работу, все строительство -- под огонь ра­бочей самокритики". Лозунг, конечно, хороший, очень хороший и нужный, давно нужный... Но, товарищи!.. Надо прямо сказать, что опыт таких собраний по цехам уже показал нам, что пользы от нашей пролетарской самокритики не получается никакой, решительно никакой. Мы, например, критикуем, а непорядки в цехах, например, остаются, и выходит, например, болтаем собаке под хвост. Если кто помнит, еще и раньше, до объявления лозун­га о самокритике, в наших центральных газетах, в "Известиях", в "Правде", писали, что как заводоуправления, так и профорганы должны побольше прислушиваться к рабочим низам. Но, това­рищи!.. Наш заводской командный состав как не прислуши­вался к нам тогда, так, видно, не собирается прислушиваться и теперь. Но, товарищи!.. Кажется, пришло время, когда мы смо­жем заставить их считаться с голосом рабочих от станка. За нас ЦК металлистов, за нас ЦК партии, за нас вся советская власть. Вот почему, товарищи, прежде чем начать свою критику в общешулейковском масштабе, я спрашиваю у президиума соб­рания: ведется ли здесь, наверху, на эстраде, запись всех пред­ложений, которые раздаются оттуда, снизу, из партера, от рядо­вой рабочей массы? Потому что говорить на ветер, говорить просто так, для легкого провождения времени, сейчас ни один наш рабочий не согласится: мы только что отработали смену в горячих цехах, на домнах, мартенах, сварках, прокатах...

  -- Товарищ Смыслов, ну а сам-то ты неужели не видишь, что у нас тут ведется запись речей всех выступающих?

  -- Где? Кем?

  -- Как "где", "кем"? А вон из-за рояля две кучерявых головы виднеются, два молодых товарища впеременку пишут!

   -- Ага, значит, пишут? Ну хорошо. Тогда я буду говорить. А то бы ушел... Но, товарищи!.. Раньше я должен указать еще на одно большое злоупотребление. Призыв критиковать, как известно, был брошен из центра ко всем пролетариям, а у нас на Шулейке далеко не все рабочие выступают. Как в прочих кампаниях, так и здесь опять отдувается одна рабочая верхуш­ка, один профактив. Взять, к примеру, меня: я у нас, в сортопро­катном, председатель цехбюра. А рядовая рабочая масса, са­мый, можно сказать, низовой пласт, он как молчал раньше, так молчит и теперь. Смотришь, стоит на собрании человек -- вовсе не такой глупый с виду или тихий, скорей даже наоборот, озорной, -- стоит и молчит, как в рот воды набрал, даже не чихнет, только слушает да курносится, а потом видишь -- сидит в уборной, окруженный слушающим народом, и так разливает­ся там, таким, можно сказать, разносится соловьем, ну прямо как приезжий московский оратор! И это я считаю, товарищи, для пролетарского государства ненормальным. Ненормально, когда большая часть рабочих все еще боится у себя на фабрике раскрыть рот, все еще остерегается высказать свое наболев­шее мнение...