— Ну и оставайтесь, дышите через форточку, а я пойду на лыжах. Когда еще такая удача выпадет? — сказала Ирина, вставая из-за стола.
Снег, выпавший накануне, — пушистый, искрящийся, — слегка запорошил лыжню. И этот чистый снег, и синие тени от деревьев, подчеркивающие яркость солнечного дня, и торжественное безмолвие и покой зимнего леса — все приводило душу в неописуемый восторг. Ночной грусти как не бывало! Ирина с наслаждением дышала морозным воздухом и любовалась воистину сказочным пейзажем.
— Лыжню! — раздался сзади повелительный мужской голос.
Ирина от неожиданности растерялась, на ходу попыталась перестроиться, чтобы уступить лыжню, но потеряла равновесие и во весь рост растянулась в ближайшем сугробе. Так и осталась лежать: лицом в снегу, с поднятой кверху левой лыжей и раскинутыми в стороны руками, сжимающими лыжные палки. Она смешно барахталась, стараясь освободиться от палок.
— Черт! — выругался тот же голос. — Встанут раз в сто лет на лыжи, а что с ними дальше делать — не знают. Ну! Так и будете лежать поперек лыжни? Дайте проехать в конце концов!
— Но я не могу! — крикнула Ирина, задыхаясь в сугробе.
— Ах ты! Давайте, что ли, я помогу.
Ирина почувствовала, как мужчина расстегнул крепления на ее лыжах. Ногам сразу стало легко и свободно. Она согнула их, встала на четвереньки, и тут сильные руки подхватили ее сзади за подмышки, помогли подняться. Она глубоко вдохнула, и вдруг закашлялась. Видно, снег попал в дыхательные пути. Мужчина постучал ладонью по ее спине, ворча, должно быть, по привычке:
— Вам, сударыня, лучше пешие прогулки совершать, а не лезть в спортсменки. Наверное, с прошлого года на лыжню не вставали?
— А вам какое дело? — рассердилась Ирина и гневно повернулась к мужчине.
Перед ней стоял директор компании, которого она видела вчера сначала в фойе, с женой и в окружении охраны, а затем в зале у микрофона.
— Это вы? — глупо спросила она.
— Я. А вы кто такая будете? — улыбнулся он.
— Не имеет значения, — смутилась Ирина. — Проезжайте. Лыжня свободна.
— Вы извините меня за резкость, но… Разрешите представиться? Сергей Владимирович Дубец.
— Вас вчера представлял тамада.
— Ну-у! Это несерьезно. Дамам я предпочитаю представляться сам. Особенно таким милым и молодым.
— Странно. Еще минуту назад вы готовы были смести меня с лица земли — так я вам мешала. Значит, мне повезло, что я «милая и молодая»?
Директор замялся, не найдя, что ответить, а Ирина подхватила лыжи и пошла по лыжне в сторону пансионата.
— Ну и редкий хам ваш Дубец. Задубевший хам. И фамилия ему очень подходит, — делилась впечатлениями Ирина, зайдя в номер к Невревым.
— Где ты видела других начальников? Все они на одну колодку, — возразила Эльвира. — Потому он и начальник, что растолкал локтями соперников и очистил себе дорогу.
— Как он это делает, я заметила сегодня в лесу.
— Слушай, Ирка, а каким тоном он произнес «милая и молодая»?
— Обычным, по-моему, — пожала плечами Ирина. — А что, это так важно?
— Еще как! Скорее всего, он положил на тебя глаз.
— Нужен он мне, старый осел!
— О-о! Узнаю подругу. Как всегда, не рубишь ни фига! Во-первых, для мужика он не стар. Во-вторых, этот, как ты говоришь, «осел» богат и с любовницами весьма щедр.
— Ты хочешь сказать, что у него их много?
— Хм! На Лазурный берег его сопровождает эскорт из десятка юных шлюх. Но это, так сказать, мелкая шелупень. Для разогрева и простых утех. А для души и интеллектуальных бесед он содержит какую-нибудь умную и тонкую штучку, скорее всего, стерву по натуре, непредсказуемую, умеющую отвлекать его от забот. Одну такую я знаю. Она у нас работала, его референтом, но потом ушла в другую фирму, чтобы не приедаться боссу. Но всему приходит конец. Похоже, как раз сейчас у него пауза. Оттого он и злой как собака.
— Спасибо за информацию. Но мне она до лампочки.
— Ну и дура.
— Не дурней тебя.
— Ира! Я серьезно говорю. Уступи! Не пожалеешь. Разве одной лучше? Кому нужны эти твои добродетели? Никто не оценит. Даже твой Сережа. Забудь о нем.
— Этого, кстати, тоже Сергей зовут.
— Вот и славненько. Привыкать не придется.
— Но я далеко не стерва по характеру.
— Так стань ею!
— И как же это?
— Легко. Капризничай, но не по пустякам, противоречь, но в меру, будь эгоисткой, требуй удовольствий, порой трудновыполнимых.
— Нет, это не по мне. Играть чужую роль. Быть подстилкой у пожилого ловеласа. Все время чего-то выгадывать, под кого-то подстраиваться. И все это ради денег и дорогих подарков? Фу! Даже затошнило от одной только мысли.
— Ладно, Ирунь, наплюй! Эта роль действительно не твоя. Пойдем лучше на обед. Сегодня, кстати, неплохая вечерняя программа. Ужин при свечах, концерт и дискотека.
— Я бы лучше домой поехала. Устала уже от мероприятий.
— Бедная, бедная Лиза! И почему ты не в девятнадцатом веке родилась?
— Мам, что мне надеть, джинсы или платье?
— Платье, наверное.
— Я вчера в нем была.
— Ну, тогда джинсы.
— И этот свитер сверху напялить? Скажут, тетя-мотя из села приперлась.
— Алена, ну кто же виноват, что ты так собралась на праздник? Надо было новый свитерок взять, белый. Или желтую кофточку…
— Все из-за тебя! — крикнула Алена, чуть не плача. — «На лыжах пойдем, на коньках…» Я же не знала, что будет концерт и дискотека!
— Аленушка, не расстраивайся ты так. Подумаешь, дискотека! Сколько еще этих дискотек у тебя будет…
— Мы с Наташей договорились, что… что…
Алена зарыдала так громко, что к ним вбежала перепуганная Эльвира.
— Что тут у вас? Ира, ты, что ли, ребенка до истерики довела?
— Она сама из-за пустяков себя доводит, — пробормотала огорченная Ирина. — Видите ли, не в чем пойти на дискотеку.
— Ох, и клуши вы обе, — вздохнула Эльвира. — Не могли толком на праздник собраться. Ну что же делать-то, а? Что, совсем-совсем нечего надеть?
— Только вот этот свитер, — показала Ирина висевший на стуле свитер грубой вязки.
— Да уж! И я бы в таком не пошла, — согласилась Эльвира.
От ее слов Алена заплакала еще горше. Ирина гладила дочь по голове и беспомощно смотрела на Эльвиру. Та всплеснула руками, завела глаза, помотала головой, а потом выскочила в коридор. Через пять минут она вернулась.
— Собирайтесь. Я у охранника узнала: тут недалеко поселок расположен. Там есть круглосуточный торговый центр. Продают все, вплоть до унитазов. Что-нибудь подберем. До ужина целый час, так что успеем. Ну! Чего вы расселись?
— Унитазы там, может быть, и есть, а кофточку на нее вряд ли найдем, — засомневалась Ирина, лихорадочно надевая на себя спортивный костюм.
— Ничего. Все будет о'кей! Помчались!
Они вышли из пансионата и почти бегом пустились по расчищенной грейдером дороге, что вела в поселок.
— Охранник сказал, что до поселка примерно полтора километра. За пятнадцать минут добежим, — говорила Эльвира, запыхавшись от бега.
— Не знаю, ты уже дышишь как паровоз, а что дальше? И потом, уже смеркается. Еще минут двадцать, и будет совсем темно. Неплохая перспективка — идти по ночному лесу. Помнишь, Аленка, как ты в автобусе фантазировала? Вот, сбылись твои фантазии.
— Не пугай ребенка! Никто нас не съест.
— А мне нисколечко не страшно, — сказала Алена, но при этом пугливо покосилась в сторону вековой ели, распластавшей на снегу нижние ветви.
— Молодец! — похвалила неунывающая Эльвира. — Хорошо, что характер у тебя не в мать, боевой, решительный. Своего добьешься, если захочешь.
— Хорошо-то хорошо, но только добиваться надо не за счет других, а собственными силами, — твердо сказала Ирина. — Например, в данный момент она «своего добивается», но какой ценой? Погнала мать с ее подругой по сугробам, ночью, за семь верст киселя хлебать.
