Таксы за паренье не полагалось.

— Сколько ваша милость будет, — отвечали парильщики на вопрос посетителя.

После горячей парилки посетителей ждали различные ванны в мыльне, представлявшие собой царство шипенья воды, рвущейся из кранов в шайки, и дождевого шума душей. Тут же поджидал цирюльник с ящиком медицинских банок и пиявками. Он ставил их желающему, а потом шел в раздевальню брить и стричь другого клиента. Через десять минут цирюльник возвращался и «открывал кровь». За каждую пиявку платили по две копейки. Лучшими считались пиявки весенние, особенно падкие на «дурную кровь». У некоторых цирюльников имелись даже свои «депо пиявок» — огромные аквариумы с пиявками разных размеров. Особенно хорошо они зарабатывали на модных прическах. Были среди них и искуссники постригать усы.

В дворянских отделениях предлагались также другие услуги: срезание мозолей и даже дерганье зубов.

Простонародные бани были своеобразной поликлиникой, где орудовали фельдшера, цирюльники, бабки — костоправки. Свой набор лечения отпускался в женских банях. Первым делом здесь для белизны заваривали в шайке траву — череду, затем шли разные притирания, вплоть до мытья головы керосином для «рощения волос».

Была в казанских банях и такая должность — мальчик — подросток, служащий посыльным, помогавший банщикам, цирюльникам, мозольникам. В выходные дни — понедельник и вторник — в их обязанности входило мытье бутылок и разлив кваса, которым торговали в банях, а также подготовка мочалок и веников, доставляемых из деревень возами.

При банях работал буфет со всевозможными напитками от простого кваса и брусничной воды в простонародных отделениях до шампанских «моэт» и «аи» в дворянских номерах. И рядом с банями располагалось множество лавчонок, где продавали квасом и огуречным рассолом. На подходе к баням и размещались также мочальные и мыльные лавочки. Славились банной продукцией мочальные заведения Вахита Абсалямова, Загидуллы и Сафиуллы Гизатуллиных.

Мыло казанцы предпочитали также свое, казанское. И не зря. Так, даже в изданной в Париже в 1862 году книге В. Андерсона писалось: «Казанское мыло одно из самых известных в Европе. Своей нежностью оно ничуть не уступает марсельскому, а своей приятностью и запахом — лондонскому. Этот туалетный предмет пользуется широким распространением при российском дворе и среди всех тех лиц, которые стараются не отстать от петербургской или московской моды».

В путеводителях тех времен Казань нередко называли царством мыла. К концу XIX века здесь производилось свыше 200 тысяч пудов мыла, им снабжалось пол — России. Среди семнадцати мыловаренных заводов выделялись завод братьев Крестовниковых, прославившийся своим знаменитым земляничным мылом, а также заводы И. Юнусова, К. Арсаева, С. Апанаева.

«Торговые бани всех моют, а сами в грязи тонут», — говорили казанцы. Действительно, уже на подступах к Рыбнорядской улице ударял в нос тошнотворный запах, поднимающийся из отстойников булачных бань. Количество казанских бань росло — но все труднее становилось с их водоснабжением. Одна только Меркуловская баня потребляла в год до семи миллионов ведер воды! Стекающие из города стоки все больше загрязняли Средний и Нижний Кабан, главные озера, откуда брали воду и город, и бани. Круглый год здесь стирали белье, а летом купали лошадей. «О множестве навозу и всякой дряни» на берегах Кабана писали не раз «Казанские известия», «Казанские губернские ведомости».

«Отдаленность от Волги, лишая жителей возможности получить из нее воду, заставляет прибегать к колодцам, которых хотя и много в городе, но их вода неудобноварима, — отмечал составитель справочника 1862 года «Волга от Твери до Астрахани» Н.П. Боголюбов. — Богатые жители, имеющие своих лошадей, берут воду из Старого Кабана, но она недоступна для бедного класса населения по отдаленности от города».

Чтобы поправить положение со снабжением воды городская дума в 1832–1842 годах предпринимает несколько попыток устройства артезианских колодцев. Но они окончились неудачей. Лишь в 1863 году наконец — то был создан «комитет по устройству в городе водопровода». Член этого комитета, знаменитый профессор — химик Казанского университета А.М. Бутлеров провел даже химическое исследование проб воды с Волги, ближнего и дальнего Кабана — предполагаемых источников городского водопроводного водоснабжения. Но только в 1872 году нашелся богатый капиталист, коммерции советник П.И. Губонин, взявшийся за устройство казанского водопровода. Воду он решил провести по гончарным трубам из ключей у деревни Пановка, что в 18 верстах от Казани. На Арском поле были установлены специальные резервуары. И вот в 1875 году первый казанский водопровод протяженностью в 19 верст был пущен. Он доставлял до 400 тысяч воды в сутки. Конечно же, одними из основных потребителей водопроводной воды стали торговые бани.

В 1895 году в казанские бани пришло электрическое освещение — заработала первая электростанция, принадлежащая акционерному обществу «Газ и электричество».

Город рос, росло и количество торговых бань. В адресной и справочной книге «Вся Казань», изданной в 1899 году, их значится уже десять: казенная на Адмиралтейской слободе, Н.Е. Баратынского на Булаке, И.Г. Богданова на Екатерининской улице, Е.А. Гутман на Мостовой улице, М.М. Даниловой на Покровской улице, братьев Соболевых на Мокрой улице, В.Н. Трофимова на Царевококшайской улице, Кузьмина на Пороховой слободе, С.А. Меркулова на Булаке, М.Д. Славновой на пристани в Устье. Их объявления нередко печатались в местных газетах. «Едва ли не самые лучшие в городе», — хвалили свои бани Меркулов и братья Соболевы. «У нас стригут, бреют, ставят пиявки и пущают кровь», — зазывал посетителей М.М. Данилов. «Имеются мраморные ванны и необходимые принадлежности», — рекламировал свои бани Н.Е. Баратынский.

Казанские хроникеры и бытоописатели писали о банях нечасто. Но сказать, что казанские газеты вообще не уделяли внимания городским баням, нельзя. Так, бывало, что они выступали и с критикой, как например «Казанский телеграф» от 12 ноября 1897 года. «Торговые бани Меркулова топятся с каким — то странным расчетом, — писал его корреспондент, — могущим далеко не безвредно отозваться на здоровье посетителей этих бань. Дело в том, что парная накаливается здесь буквально до невозможности, дышать в них и невыносимо для малолетних. О раздевалке нечего и говорить: в них бывает так холодно, что очень можно получить простуду, тем более, что, несмотря на низкую температуру, здесь постоянно открыта форточка. Ко всему этому не мешает добавить, что вода, проведенная в бани Меркулова из Кабана представляет какие — то грязные помои, что объясняется тем обстоятельством, что труба водопровода находится на мелком месте, около самого берега, возле купален. И вместе с водою забирается всякая дрянь, накапливающаяся здесь в течение всего лета, благодаря постоянному спуску в этом месте нечистот с Рыбнорядской улицы и мясного базара».

Нередко печатались в газетах и материалы осмотров бань городской санитарной комиссией. И публикации эти были действенными: городское управление не раз взымало штрафы за спуск вод в Булак с бань Баратынского, Меркулова, Гутман.

И все же, кого только не прельщали казанские бани! Среди них писатели Лев Толстой и Максим Горький, композитор М.А. Балакирев, артисты В.И. Качалов и Ф.И. Шаляпин, художник И.И. Шишкин, врачи В.М. Бехтерев и П.Ф. Лесгафт, химик А.М. Бутлеров…

«Баня в провинции — это вещь удивительная! — предавался воспоминаниям о казанских торговых банях, Ф.И. Шаляпин. — Особенно осенью, когда воздух прозрачен, свеж, немножко пахнет вкусным грибным сырье и теми самыми вениками, которыми бережливые люди парились, а теперь несут под мышками домой. В темные осенние вечера, скудно освещенные керосиновыми фонарями, приятно видеть, как идут по улице чисто вымытые люди и от них вздымается парок, приятно знать, что дома они будут пить чай с вареньем. Я тем более любил ходить в баню, что после нее у нас обязательно пили чай с вареньем».