Только лучше бы не застегивать их, а... Стивен не позволил себе даже закончить мысль. Уж слишком быстро реагировало его тело на мечты о Мэган. Не дай бог такому случиться сейчас. В своих новых тугих штанах он умрет от мучений. И от стыда.

– Можно было сразу догадаться, что в подобных делах ты дока. Боюсь, правда, что тебе чаще приходилось не застегивать платье, а как раз наоборот!

На ее язвительную шпильку Стивен не обратил внимания. Тем более что все его внимание было приковано к прелестной шейке Мэган. Наклонив голову, он задел щекой шелковистую прядь волос.

Мэган вздрогнула, ощутив прикосновение теплых губ к шее. И тут же отпрянула:

– Не смей!

Стивен улыбнулся, нисколько не обескураженный ее протестом.

– Это плата за услуги. Согласись, я беру гораздо дешевле, чем горничные.

– Как сказать. На мой взгляд, гораздо дороже. – Повернувшись к нему лицом, Мэг отдернула и вторую занавеску.

Впервые Стивен увидел на Мэган что-то иное, кроме бесформенных платьев, в которых она работала в доме и в поле. Глаза его расширились от восторженного изумления.

Да, он догадывался, что под широкими платьями скрывается прекрасная фигура, но даже не представлял, как пропорционально она сложена, какая она хрупкая и изящная, точно мраморная статуэтка. Женственная, чуть покатая линия плеч, облитая тугим лифом, восхитительно высокая грудь и немыслимо тонкая талия, которую легко обхватить пальцами.

– Мне нужно побыть одной. Будь добр, выйди на пару минут. – Мэган прошла к зеркалу.

– Без награды – ни за что!

Стивен уже наклонил голову, чтобы оставить еще один поцелуй на нежной шейке, но Мэган неожиданно повернулась, и его губы встретились с теплыми, чуть шершавыми женскими губами. Страсть жидким огнем забурлила в венах. Он привлек было Мэган к себе, но та отпрянула.

– Мы уже опаздываем! – Ее голос дрогнул. – Нужно спешить.

Пришлось подчиниться. Стивен неохотно опустил руки. Проходя мимо комода с вещами Галлоуэя, он вновь вспомнил о пачке документов, перевязанной сиреневой ленточкой. В том, что Флинт использовал Галлоуэя и Бейлиса в качестве орудия мошеннической сделки с Эшли-Гроув, Стивен не сомневался. И документы эти интересовали его с точки зрения возможных доказательств обмана.

Не попросить ли Мэган показать ему бумаги? Подумав, он решил отказаться от этой мысли. Не дай бог, в душе Мэган затеплится надежда... а если ничего не выйдет? Разочарование будет сокрушающим. Нет, лучше потихоньку взглянуть на документы, пока Мэган будет занята какими-нибудь делами по хозяйству.

Перед тем как закрыть дверь, Стивен, не удержавшись, бросил еще один взгляд назад. Господи! Он сгорал от страсти, от желания прижать к себе это изящное хрупкое тело... хоть на краткий миг слиться с нею, стать частью Мэган.

Но не мог. Не имел права. Через неделю он исчезнет отсюда навсегда. Соблазнить ее – значит всю оставшуюся жизнь терзаться мыслью, не бросил ли он Мэган в этой глуши со своим еще не родившимся сыном.

Во взгляде Стивена на новехонький дом смешалось удивление и удовлетворение.

Удивление – потому что еще утром на этом месте ничего не было. Ему в жизни не приходилось видеть, как в считанные часы вырастает дом. А все благодаря общим усилиям живущих по соседству семей!

Удовлетворен же он был потому, что в результате совместного труда многих людей был вклад и его, Стивена Уингейта. Он еще никогда ничего не построил собственными руками. А как же это, оказывается, приятно!

Взглянув на свои жесткие, покрытые мозолями ладони, Стивен вспомнил о долгих часах тяжелого, изнурительного труда на ферме Дрейков. Он охотно исполнял все обязанности, потому что мечтал изменить не слишком лестное – мягко говоря – мнение о нем Мэган.

Стивен работал, чтобы заслужить ее одобрительную улыбку. И теперь добивался этой улыбки все чаще и чаще.

Пока он разглядывал новенький дом, на память пришли слова Мэган: «Что бы я только не отдала за нее... но здесь, на границе, люди живут очень бедно. Редко у кого есть отдельная спальня. Для многих это непозволительная роскошь».

Возможно, лишняя комната – редкость в здешних краях. Но так ли уж это невозможно устроить?

Стивен прикинул, каким образом он мог бы подарить Мэган отдельную спальню.

И представил, с каким наслаждением он разделил бы эту спальню с Мэган.

Но ведь осенняя страда скоро закончится. И ему нужно будет двигаться в путь, на север. Если бы объявился Джордж!

Стивен нахмурился.

К этому времени брат должен был бы уже получить письмо и подать о себе весточку. Так почему же Джордж молчит?

Всех, кто принимал участие в строительстве, ждал стол, накрытый во дворе, под могучими платанами-близнецами. Не стол даже, а громадный распиленный ствол дерева, установленный на нескольких высоких чурбаках. Угощение, насколько мог судить Стивен, было особенно обильным и праздничным – такой знаменательный день по местным обычаям было принято отмечать с размахом.

Стол ломился от самых разнообразных блюд, приготовленных женами на славу потрудившихся строителей. Здесь была и говядина, и свинина, и цыплята, и дичь, и оленина. Масса свежих овощей, вареный картофель... Только вдохнув аппетитные ароматы, Стивен понял, как проголодался за день. Мэган тоже пришла не с пустыми руками. Ее вкладом в праздничный пир стала тушеная утка, которую накануне подстрелил Стивен.

Он был лишен чая и кофе с того дня, как его схватили в порту Дувра, и просто истосковался по любимому вкусу. В надежде обнаружить эти напитки Стивен выискивал глазами кофейник или чайник, но, к его величайшему разочарованию, ни того, ни другого на столе не оказалось.

– Что ищешь? – раздался позади добродушный голос. Один из соседей, веселый, шумный парень по имени Хоскин, подошел и остановился рядом.

– Чай или кофе.

– Тут ты такую бурду не найдешь.

– Бурду?!

– Ага ж. Это ж годится только для знати.

– Годится только для знати? – недоуменно переспросил Стивен.

– Ага ж. Кто еще станет хлебать такую гадость? Всякие бездельники. Делать-то им нечего, вот и выдумывают разное пойло, от которого никакого проку. – В тоне Хоскина звучало откровенное презрение.

В Англии превосходство аристократии никем не подвергалось сомнению. Однако эту веру, как оказалось, вовсе не разделяли американские колонисты.

И кто посмел бы сказать, что они не правы?

Стивен обвел взглядом двор Льюисов. У самого края вырубки, там, где начинался лес, Джош с такими же подростками практиковался в метании индейских томагавков.

Хорошенькая девчушка приблизительно одних лет с Джошем, выглядывая из-за соседнего дерева, восхищенно следила за парнем. Увлеченный игрой, Джош не замечал внимания девочки.

Когда Стивен и Мэган подошли к столу, до них донесся раскатистый голос Хоскина:

– И когда ж вы с Мартой наконец поженитесь? – Хоскин дружески хлопнул по плечу еще одного соседского фермера, молодого Сэма Толберта.

– Да как только священник заглянет в наши края.

– Ну-у, его ж тут месяцами не бывает! Будущий жених скорчил гримасу:

– Только не это! Одежничать еще целую зиму?! Да я не переживу!

– «Одежничать»? – недоуменно нахмурился Стивен. – Как это?

– Смешное слово, правда? Жениху и невесте, пока они не обвенчаны, позволяется спать в одной постели, – пояснила Мэган, – но только в одежде. Местный обычай.

Ничего себе обычай, подумал Стивен. Издевательство над людьми – вот что это такое.

Не большее издевательство, впрочем, чем его ежевечерняя пытка, когда ему приходится слушать шорох одежды Мэган за занавесками.

Уже с полными тарелками Мэган и Стивен прошли к столу, где устроился Вильгельм с женой и несколькими друзьями-фермерами. Герда, жена Вильгельма, держала на коленях крошечного Вилли.

Джош, тоже с полной тарелкой в руках, втиснулся рядом со Стивеном, хотя остальные и так уже сидели вплотную друг к другу.

Через пару минут у стола появилась та самая хорошенькая девчушка, которая постоянно провожала Джоша глазами.