– Надеюсь, Джордж скоро приедет, – с жаром выпалила Мэган.

– Уверен. Он же даст мне и денег на возвращение в Англию. – Без поддержки брата Стивен вряд ли мог рассчитывать добраться до родины. Пусть билет стоит какую-нибудь сотню фунтов... с тем же успехом в этих нищих краях можно попытаться заработать я тысячу.

Стивен скривился как от зубной боли, вспомнив, что в Лондоне мог за вечер проиграть в карты сотню, тысячу, несколько тысяч фунтов. Да и откуда ему было знать цену деньгам, если он не зарабатывал их собственными потом и кровью!

В Англию он вернется другим человеком.

Если вернется.

О, Джордж! Только не подведи меня! Ради бога, не подведи меня, Джордж! Ты должен успеть раньше ищеек Гирама Флинта!

Мэган сидя за ткацким станком, то и дело поглядывала на дверь. Стивен и Джош занимались во дворе делами, а в хижине без них было одиноко и тоскливо.

Дверь распахнулась. Через порог ступил Джош, за ним Стивен с двумя ведрами воды. Предсказание Мэг сбылось – лодыжка Джоша пошла на поправку уже на следующий день после того, как Стивен пообещал остаться до конца осенней страды. Ну, а теперь, спустя две недели, Джош даже не хромал.

Мэг была очень довольна тем, как Стивен обращался с Джошем – справедливо, но не потакая тем чертам его характера, на которые оказал плохое влияние пример старшего брата и отчима. И словом, и делом Стивен воспитывал в мальчике будущего мужчину – ответственного и работящего.

Результат не замедлил сказаться. Мэган замечала этот результат в десятках на первый взгляд ничего не значащих мелочей. Как, например, аккуратно сложена поленница. Джош больше не раскидывал дрова как попало, а старательно складывал, в точности подражая Стивену.

Сам того не замечая, Стивен постепенно оттеснял Вильгельма с пьедестала кумира в глазах Джоша.

– Хочется музыку послушать. Поиграй, пожалуйста, Мэг, – попросил Джош. Мэг вздохнула:

– Не могу. Никак не могу, Джош. Времени нет.

– Немножко-то можно отвлечься, Мэган! Хоть на пару минут! – раздался у самого ее уха сочный баритон Стивена. – Пожа-алуйста, – скопировал он Джоша. – Я так люблю твою игру.

Ну, как устоять против такой просьбы?! Мэг поднялась из-за ткацкого станка. Пока она доставала флейту из небольшого кожаного футляра, Джош шепнул Стивену:

– Ты бы слышал, как она играет на клавесине! – Обернувшись, Мэг увидела сияющее гордостью лицо брата. – Все ее так хвалили!

Сама Мэг тосковала по клавесину, как мать тоскует по своему потерянному ребенку. В Эшли-Гроув она могла проводить за любимым инструментом целые часы, выплескивая в музыке все свои чувства – радости и печали, надежды и опасения. Чарльз заявил, что инструмент чересчур большой, чтобы тащить его в приграничную глушь. Возможно, и так... Но отчим заявил то же самое и в отношении виолончели, позволив взять с собой одну лишь флейту.

О себе он, однако, не забыл. Ну как же! Чарльз Галлоуэй, денди до мозга костей! В заброшенную посреди лесов хижину он не поленился привезти полный сундук дорогих – и при этом совершенно бесполезных! – нарядов и огромную пуховую перину на кровать.

Мэг открыла специальный футляр, достала флейту. Соединив три секции инструмента, проверила, чтобы не было перекосов. Сделала пару пробных аккордов – и начала играть.

После второй мелодии Мэг предложила Джошу и Стивену присоединиться к концерту.

– Исполняется народная песня «Овес, фасоль и ячмень»! – торжественно объявила она. И приложила флейту к губам.

Джош немедленно подхватил затею, пропев первые несколько слов песни неровным ломающимся голосом.

Со второй строки вступил и Стивен. Задорно сверкнув глазами, он подскочил со стула и принялся сопровождать слова действиями.

– Топ ногами, хлоп руками... – распевал он, топая и хлопая в такт музыке, – ... кругом ходит вместе с нами! – Стивен, по-мальчишески ухмыляясь, крутанулся в центре комнаты. Раскатистый, глубокий его баритон неизменно вызывал дрожь восторга, поднимающуюся откуда-то из самых глубин естества Мэг. Восторга... и еще чего-то незнакомого, нераспознанного...

В этот миг ладонь Стивена с быстротой молнии мелькнула в воздухе – и чепчик с головы Мэган исчез. Все с той же по-мальчишески задорной ухмылкой он спрятал чепец за спину.

– О-о, не-ет! – Мэг оборвала незаконченную мелодию. – Только не начинай снова! – простонала она.

– Снова, снова и снова! – Его неотразимая улыбка ослепила Мэг.

Несчастный головной убор стал сначала причиной бесконечных споров между ними, а потом уж породил и эту игру. Поскольку Мэг не уступала просьбам Стивена выбросить «это уродство» или хотя бы убрать куда-нибудь подальше, он стал срывать с нее чепчик, когда Мэг этого меньше всего ожидала, и требовать выкупа за возвращение.

Вот и сейчас он вскинул руку с чепчиком высоко над головой:

– Плати выкуп!

– Какой? – Ответ был известен Мэг заранее.

– Какой-какой! Поцелуй, конечно!

Она быстро чмокнула Стивена в щеку и тут же получила обратно свой чепец.

Ну, прямо как дети. Мэг прекрасно понимала, что со стороны все это выглядит ребячеством, но... могла только удивляться самой себе. Казалось бы – глупость, детская забава, а Мэг наслаждалась от души. От добродушных шуток и поддразнивания Стивена дни словно становились светлее, а бесконечная работа, не такой утомительной.

Стивен постоянно выискивал способы ее рассмешить, и ему это нередко удавалось. Особенно во время так называемых «пьесок», когда он разыгрывал пантомиму на разные пословицы. Зрители – и Мэг, и Джош – просто покатывались со смеху от его комичных гримас.

Долгие – и прежде мучительно скучные – вечера в компании Стивена превратились в самые приятные и быстротечные часы суток. Даже если Мэг была занята шитьем, вязанием, даже если сидела за ткацким станком или прялкой, Стивен все равно находил для всех какие-то развлечения.

Иногда они по очереди пели. Или же он читал стихи.

Больше всего Мэг любила, когда Стивен читал пьесы Шекспира в лицах.

Временами Стивену удавалось уговорить Мэг, чтобы она взяла на себя женские роли пьесы. Сам же читал мужские. Тогда Мэг и Стивен усаживались рядышком, склонившись над книгой, и головы их соприкасались...

От близости Стивена ее пульс бился в бешеном ритме. Мэг мечтала о его поцелуях – не дружеском чмоканье в щеку и не мимолетном касании губ в благодарность за какую-нибудь услугу... о поцелуях, полных огня и страсти... как тот, на ручье.

Мэг качнула головой, с трудом прогоняя дразнящее видение. Вновь поднесла флейту к губам.

При всем желании она больше не могла обманывать саму себя. Непонятно, как это случилось, но факт оставался фактом. Полуночный гость с каждым днем все больше занимал ее мысли.

Скоро осень. Закончится страда – и Стивен отправится в путь. И я больше никогда его не увижу.

У Мэг тоскливо сжалось сердце. О боже, неужто она сделает подобную глупость? Неужто позволит себе влюбиться в этого человека? Подбородок ее дрогнул, мундштук выскользнул из губ, и флейта издала фальшивый звук.

В ответ на изумленные взгляды двух пар глаз Мэг упрямо; нахмурилась, заставила себя доиграть мелодию и заявила:

– Все. Ткать за меня никто не будет!

И начала разбирать флейту, не обращая внимания на протесты обоих слушателей.

Сердце Мэг больше не желало подчиняться голосу разума. Да и разум все чаще твердил ей, что Стивен вряд ли может быть закоренелым преступником. Ну, разве убийца предложил бы помощь совершенно чужим людям, пусть даже и спасшим ему жизнь?

Но кое-какие сомнения все же оставались. Он не говорил ей правды. История о состоятельном английском фермере, волею судьбы и благодаря чьему-то злому умыслу оказавшемся пленником на военном корабле, звучала уж слишком неправдоподобно.

Особенно если этот фермер понятия не имел, с какого боку подступиться к корове, а топор и в руках никогда не держал.