Утром, когда я спустилась в столовую, там уже сидели Элла, Олег, Виктор, Алла и Нина Анатольевна.

– Виолочка, – засуетилась хозяйка, – хотите какао? На соевом молоке. Налить кружечку?

– Чашку, – неожиданно сказал Витя Арефьев.

– Прости, дорогой, ты о чем? – не поняла теща.

– Кружка – высокий полый сосуд из разнообразных материалов емкостью более двухсот пятидесяти миллилитров. Чашка – низкий полый сосуд небольшого объема, менее двухсот миллилитров, – пробасил зять. – Слова «кружка» и «чашка» не синонимы. Сейчас на столе представлены чашки. Поэтому, Нина Анатольевна, Виоле Ленинидовне надо предложить чашечку какао.

– Ага, – пробормотала хозяйка, – ты, наверное, прав.

– Сам путал посуду, – признался Виктор, – но перед Новым годом готовился к конкурсу «Знаток фарфора», тогда и прочитал материал.

– Ага, – повторила Нина Анатольевна, – ну… конечно…

– Мама, что за ерунда? – воскликнула Алла. – У меня вилка лежит справа!

Нина прикусила губу.

– Да? Разве это плохо?

Аллочка покраснела от злости.

– Плохо? Да это безобразие! Полное незнание сервировки! Справа должен быть нож, а вилка слева. Повторяю: вилка – слева! Сто раз объясняла, как правильно класть приборы, и все впустую, у тебя в голове ничего не задерживается. Купи книгу по этикету, законспектируй, потом все наизусть выучи. А то стыдоба! Еще ты бумажные салфетки всем на тарелки бросаешь.

– Разве нельзя? – прошептала Николаева.

– Нет! – завопила дочурка. – Нет, нет и нет! И хлеб кладут в корзинку, а не на овальное блюдо. Мы жрем, как в рабочей столовке завода резиновых клизм! Кстати, откуда такая мерзотная скатерть?

– Мне она показалась красивой, – сказала Нина Анатольевна, – с колокольчиками.

Алла скорчила рожу.

– На ней олени, Дед Мороз и елка. То есть она предназначена для Рождества и встречи Нового года, а у нас на дворе август. Ку-ку, мамуля, лето за окном!

Глаза Нины Анатольевны налились слезами.

– После завтрака поменяю. Можно постелить желтую с цветочным орнаментом. Подойдет?

Аллочка выдохнула, ее щеки побледнели, злоба испарилась.

– Да. Прекрасный выбор. Мамуля, сегодня вкусный салат из моркови, удался на славу.

– Правда? – мигом повеселела хозяйка. – Вкусно?

– Восхитительно! – воскликнула дочь. – Заправка на высшем уровне. Ты гениально готовишь!

Нина Анатольевна расцвела.

И тут Виктор откашлялся.

– К вопросу о сервировке. Блюда следует…

Лицо тещи вновь стало несчастным. Я решила вмешаться:

– Какие роскошные орхидеи! Украшение для царского стола!

– Это Элла их выращивает, – объяснила Нина Анатольевна. – Видите, сколько цветов повсюду? Невестка гениально пестует растения.

– Я заметила в глубине сада оранжерею, – кивнула я, – но она оказалась заперта.

– Жена Олежека никого туда не пускает, – сказала Нина Анатольевна, – говорит, цветы посторонних боятся.

– У них есть душа, – подхватила Элла. – А дверь я всегда закрываю, потому что разница температур может убить орхидею. В помещении поддерживается специальный климат, а если постоянно впускать внутрь воздух с улицы, может беда случиться. Виолочка, хотите устрою вам экскурсию в дом моих растений?

– Не советую соглашаться, – вмешалась Нина Анатольевна. – Я один раз сунулась в оранжерею и еле жива осталась. Там нечеловеческие условия – жара, влажность, пахнет непотребно. Больше я туда ни ногой. И вам, Виола, не советую, задохнетесь.

В комнату бодрым шагом вошла Елизавета Гавриловна.

– Что сегодня на завтрак? Если белковый омлет, то мне не надо. В кои-то веки моя дочь права – в оранжерее действительно нечем дышать, я там тоже чуть в обморок не упала, больше туда не заглядываю.

– Бабушка! – подпрыгнула Элла.

– И что тебя так удивило? – прищурилась старуха.

– Нет, ничего, – пробормотала та, – просто…

– Просто что? – продолжала допрос старуха.

– Бабулечка, у тебя кофта задом наперед надета, – вступила в разговор Алла, – карман на спине оказался.

Элла шумно выдохнула, взяла со стола бутылку минеральной воды, сделала несколько больших глотков прямо из горлышка и произнесла:

– А я постеснялась про блузку сказать.

– Подумаешь! – фыркнула Елизавета Гавриловна. – Не голая же перед вами появилась, ничего страшного.

– Конечно, нет, бабулечка, – подобострастно согласилась Алла.

– Вот и ладно, – улыбнулась старуха. – Так чем тут угощают?

– У нас сегодня геркулесовая каша с курагой, – ответила Нина Анатольевна.

– А где Катя? – перебила ее пожилая женщина.

Нина посмотрела на пустой стул.

– Наверное, умывается.

– Кто постояльцам завтрак отнес? – добавила металла в голос бабка.

– Я, – пискнула Нина Анатольевна.

– Почему ты, если это обязанность Екатерины? – спросила старейшина семьи.

– У Катюши вчера голова болела, – начала выгораживать дочку мать, – она плохо себя почувствовала, затемпературила…

Бабка стукнула ладонью по столу.

– Хватит! Олег, ступай и растолкай лентяйку, вели ей немедля явиться сюда, прямо как есть!

Внук молча встал и двинулся к лестнице.

– Я с тобой, – кинулась за ним Элла. – Неудобно получится, если Олежек один пойдет, а Катенька вдруг голая.

– Полагаешь, он ее красоты испугается? – хмыкнула бабка. – Нина, неси кашу.

– Затируху, – уточнил эрудит Арефьев.

– Ты о чем? – удивилась Елизавета Гавриловна.

– Блюдо приготовлено Ниной Анатольевной из цельного, заранее замоченного овса, – забубнил победитель конкурсов знатоков, – оно называется затируха и в наше время не популярно. Каша же…

– Можешь дальше не продолжать, – остановила его бабушка, – по мне так, что лошадь, что кобыла, все едино.

– Нет, – не успокоился Витя, – лошадь – это вид животного, кобыла – самка лошади, а самец – жеребец. И…

– А-а-а-а! – раздался со второго этажа крик. – А-а-а-а!

Мы с Ниной Анатольевной одновременно вскочили и хором воскликнули:

– Что случилось?

– Наверное, Элла мышь увидела, – ухмыльнулась Алла. – Она их до жути боится, а Катька ее пугает. Сестра купила в зоомагазине искусственных полевок, на настоящих один в один похожих, их выпускают для кошек, чтобы те играли. Катерина эти муляжи в коридоре у своей двери или в холле раскладывает, Элка видит и орет. Анекдот просто!

– Скорей… скорей… там… помогите, – зашептала Эллочка, вбегая в столовую. – Там… на полу…

– Знаем, мышка, – заржала Алла.

– Нет, Катя… – еле слышно пролепетала Элла, закатила глаза и, цепляясь за буфет, сползла на ковер.

Елизавета Гавриловна вскочила и полетела к лестнице, я ринулась за ней.

Спальня Катерины оказалась большой, с четырьмя окнами. Мебель была в стиле «мечта маленькой принцессы», кровать стояла в самом центре, и над ней колыхался розовый балдахин с золотыми кистями. Занавески радовали глаз вышитыми на них мишками. Не зная, кто тут живет, я бы подумала, что в комнате поселилась первоклассница, которую обожают и балуют взрослые.

– Солнышко, что случилось? – закричала Нина Анатольевна, кидаясь к лежащей на полу Кате.

Олег, стоявший неподалеку от тела сестры, схватил мать за плечо.

– Не надо.

– Катенька заболела? – испуганно спросила Нина.

– Нужно вызвать полицию, – мрачно заявила Елизавета Гавриловна, войдя в помещение.

– «Скорую помощь»! – закричала Нина Анатольевна. – Катюша в обмороке!

– Олег, уведи мать, – приказала старуха. – Алла, Виктор, ступайте в столовую и ждите там.

– Да, бабушка, – прошептала внучка.

– Виола Ленинидовна, вы со мной, – скомандовала бабка. – Ты, Элла, встань у двери и никого не пускай внутрь до особого разрешения. Когда приедет Семен, пусть сначала зайдет ко мне.

– Хорошо, – пролепетала жена Олега. – Можно я сяду в коридоре на стул? Ноги трясутся.

Старуха сдвинула брови, потом, вдруг сменив гнев на милость, кивнула:

– Конечно. Только никому не разрешай в спальню Екатерины входить.