«Настоящая актриса! – оценила Хеледика. – История – ничего особенного, сон Флаченды и то был интересней, но так играет голосом, что я заслушалась, и все заслушались. Может, девочка из театральных? То-то она такая бойкая…»

– Ну так вот, ему и сочинять никаких предлогов не понадобилось. В то время шла война – такая страшная война, что вы даже вообразить себе не можете, и он был на переднем крае. Он сказал девушке, что расторгает помолвку, потому что его могут убить, сказал не ждать его, а жить дальше своей жизнью – мол, их дороги расходятся и вряд ли когда-нибудь сойдутся вновь. У него была цель сделать так, чтобы третьей вершине треугольника не захотелось из ревности прикончить его невесту, и он своего добился. А через год после этого третья вершина сгинула на войне, и сама война закончилась, тогда волшебник поехал мириться с девушкой – больше им ничего не мешало. Но за это время ее успели выдать замуж. Она так расстроилась из-за разрыва с любимым, что не стала перечить родителям, а потом и к мужу привязалась, и ребенка от него уже под сердцем носила. Волшебник, поглядев на это, даже не попытался ее увести: поздравил молодых и отправился в дальние края. Бывшую невесту он ничуть не винил – только себя, а того, кто и вправду был виноват, уже не было. Потом он встретил другую девушку, и все у них сладилось… Ага, сладилось, да не так, как раньше. Есть люди, которым кого-то заколдовать – раз плюнуть, но попадаются и такие, кто запросто может заколдовать самого себя, вот и он был из их числа. Его сердце не превратилось ни в камень, ни в кусок льда, как порой случается с героями других сказок, но после этой истории в нем как будто что-то угасло. Нельзя сказать, чтобы он вовсе потерял способность влюбляться, но его любовь стала похожа на бесконечные предрассветные сумерки: целый океан нежности – и ни одной искры страсти. Некоторым женщинам это нравится, но все равно грустно: у того, кто может обернуться живым огнем или пройти невредимым сквозь пламя саламандры, душа гореть не способна, – сделав паузу, рассказчица подалась вперед и заговорщически понизила голос: – Если вы его встретите – вы уж, пожалуйста, его расколдуйте!

Концовка получилась эффектная. Бригинса даже зааплодировала, как принято в аристократических салонах, а Шенодия игриво заметила:

– Я ведьма ледяная, вряд ли сумею помочь в таком деле… И как же его расколдуешь?

– Его надо заворожить, – перегнувшись через стол, сообщила девочка деловитым шепотом, словно давала важные инструкции. – Не приворожить, а заворожить, да так, чтобы при этом разрушились те чары, которые он когда-то сплел вокруг своего сердца незаметно для самого себя.

– Говоришь, он красивый? Что ж, если встречу, попробую расколдовать, вдруг получится, – в тон ей отозвалась Бригинса.

– А как же твой барон Дорсевальд? – напомнила Флаченда.

– Он сегодня несет почетный караул во дворце. – Черноволосая волшебница посмотрела на изящную золотую луковку часов, свисавших с ее пояска. – И дежурство у него уже должно было закончиться, а он до сих пор не прислал мне весточку, хотя я дала ему для этого амулет. Если рассержусь, пусть пеняет на себя…

Молодой барон Дорсевальд был королевским гвардейцем. Их интрижка протекала бурно, с романтическими свиданиями, размолвками и примирениями, о которых Бригинса с удовольствием рассказывала подругам. Хеледика относилась к этому снисходительно, словно взрослая к детским забавам, хотя была на два года младше магички: она-то уже знала, что все это пустяки, которые лишь время понапрасну отнимают, а Бригинсе еще предстоит набраться опыта.

– Ой, Хеледика, у меня для тебя новогодний подарок есть! – спохватилась Флаченда, раскрыв свою расшитую бисером сумочку.

Песчаная ведьма изобразила обрадованную улыбку. В Ларвезе принято одаривать друг друга на Солнцеворот фарфоровыми безделушками, кольцами для салфеток, щипчиками для печенья, нарядными чехольчиками для веников либо еще какими-нибудь бесполезными вещицами, которые потом забросят в чулан или на антресоли. Ее всегда поражал этот странный обычай. И таким сюрпризам надо бурно радоваться, не то обидишь дарителя, особенно если это Плакса Флаченда.

– Вот, набор колечек для салфеток! Теперь, если к тебе придут гости, салфетки у тебя на столе будут лежать нарядно.

Хеледика заставила себя просиять.

– И вот это тоже тебе!

– Это… домашние вязаные сандалии?.. Спасибо…

– Нет, ты что, это же подушечки для подлокотников! – выражение лица у Плаксы стало растерянно-настороженным, как будто она пыталась определить, не отвергают ли ее дары, нет ли тут повода для обиды. – Если у тебя дома деревянные кресла, такие подушечки сделают их уютными, а завязки – чтобы привязывать, чтобы они на пол не падали…

– Надо же, какая интересная и нужная вещь! – лживо восхитилась песчаная ведьма, про себя добавив: «Хм, другой вопрос, зачем они мне…»

С непроницаемо счастливой улыбкой она рассовала связку колечек и пару вязаных тряпочек с тесемками по карманам пальто, которое висело на вешалке возле столика. Флаченда выглядела умиротворенной.

– О, мой барон наконец-то прислал мыслевесточку, – ядовито и в то же время с торжеством поделилась Бригинса. – Я еще выясню, что или кто его задержало, и закачу скандал, а то давно я ему скандалов не закатывала…

Ледяная и бобовая ведьмы начали пересмеиваться и давать ей советы.

«Боги, какие же они еще дети», – подумала Хеледика с ощущением своего взрослого превосходства и прохладной печали, как будто позади у нее лет сорок разочарований, самообманов и одиноких вечеров.

– Семнадцать… – пробормотала девочка в птичьей шапочке, водя пальцем по столу.

– Что?.. – переспросила песчаная ведьма, невольно подобравшись.

Ей семнадцать лет. В начале весны, в месяц Чайки, исполнится восемнадцать.

– Говорю, я за сегодняшний день съела уже семнадцать пирожных. А у меня тоже есть для тебя подарок! Хороший подарок, только он тебе не нужен.

«Хвала богам, хоть кто-то здесь понимает, что все эти кошмарные щипчики для веников и колечки для печенья никому не нужны».

– Тогда лучше отдай его Флаченде, или Шенодии, или Бригинсе, – сказала она вслух.

Те так увлеклись, перемывая кости кавалеру Дорсевальду, что ничего больше не слышали.

– Он для тебя. Они его не то что удержать, даже взять не смогут – выскользнет из пальцев, а ты сможешь, но ведь ты скажешь, что тебе его не надо. – Девочка глядела на нее с упреком. – Ну и ладно…

– Что вы там секретничаете? – обернулась Бригинса.

– Я сказала, мне уже пора, а то меня дома заругают. – Девочка вскочила, сдернула с вешалки свою меховую жакетку и, сунув руки в рукава, спросила: – А это правда, что песчаные ведьмы вплетают заклинания и ворожбу в свои танцы?

– Правда, – подтвердила Хеледика.

Это вовсе не тайна, все об этом знают.

– Ух ты! А правда, что женщины из вашей деревни могут станцевать любую сказку, или песню, или еще какую угодно историю?

– Наверное. Неизвестно, любую ли. Представь, что ты сочиняешь стихотворение, и оно у тебя получается или нет, вот и с нашими танцами то же самое.

– А ты сможешь?

– Наверное, – повторила Хеледика.

Застегнув жакетку на одну пуговицу, девочка направилась через зал к лестнице, на ходу бросив через плечо:

– Ну и ладно.

Блеснула черная стеклянная бусина-глаз на ее шапочке в виде птичьей головы. Над стоптанными каблуками сапожек колыхнулся подол длинной юбки, к нему была пришита красная заплатка с известково-белесой ракушкой посередине, еще одна заплатка, представлявшая собой кусок пергамента с фрагментом какой-то карты, обмотанный разноцветными нитками пучок перьев, часовая шестеренка, зеркальце в потемневшей серебряной оправе.

«Если это для маскарада, почему она не пришила все это повыше, чтоб оно было на виду?» – удивилась Хеледика.

– Нахальная у тебя кузина, Шенодия, – с улыбкой заметила Бригинса, когда та скрылась за изгибом лестницы. – Ну и актерка! Далеко пойдет, если ее не будут держать под замком, чтобы не сбежала из дома с каким-нибудь бродячим театром.