Наверх они выбрались другим путем. Одноэтажные постройки, запах навоза и дыма. Цветных огоньков в этом квартале раз, два и обчелся. Хозяин захудалой харчевни страсть как обрадовался первой в эту ночь выручке и пустил их в заднюю комнату. Других посетителей не было, так что никаких лишних свидетелей.

В засиженной мухами каморке Эдмар опустил мешок на топчан и откинул с лица сетку из конского волоса.

Веселая, злая, торжествующая ухмылка игрока, только что выигравшего неимоверно трудную партию в сандалу.

Суно с интересом ожидал комментариев. Или дальнейшего развития событий. Или и того, и другого.

– Не догадываетесь, где мы побывали и кого украли? – Тейзург кивнул на шевельнувшийся мешок.

– Песчанницу, полагаю. Другой вопрос, зачем. У вас же, насколько я понимаю, нет таких проблем, как у покойного Бутакур-нубы.

– Она слишком хороша, чтобы сгореть на потеху здешним обывателям. К тому же мы с вами угодили Хитроумному: это была отменная проделка и весьма непростая кража. Вы только представьте, как вам коллеги будут рассказывать о том, что у наследника Бутакур-нубы умыкнули песчанницу, и что вы будете при этом чувствовать!

– Да уж, – флегматично отозвался Орвехт, подумав: «Ты ведь, стервец, и меня провел».

Тейзург между тем достал кинжал и вспорол мешковину.

Вначале наружу выплеснулась масса золотистых волос: от них исходило такое сияние, что в каморке стало вдвое светлее. Потом Суно увидел бледно-голубые, как пара лунных камней, глаза с вертикальными зрачками. На шее рунный ошейник – грубовато сработанный, старый, окислившийся до прозелени. Рот завязан, запястья и щиколотки стянуты ремешками с вытравленными рунами. Затрапезное платье, какого и приличная служанка не наденет, в прорехах светится нежная белая кожа.

– Мавгис, я сейчас уберу кляп, а ты больше не кусайся, договорились?

Дивные глаза слегка сощурились: то ли знак согласия, то ли понимайте, как хотите.

Избавив ее от повязки и кляпа, Эдмар проворно отдернул руки: клыки у песчанниц острые, словно пара миниатюрных сахарно-белых стилетов.

– Чего тебе надо от Мавгис?

Голос немелодичный, сипловатый: ее племя завораживает танцами, а не разговорами.

– Сущую безделицу. Я тебя спас, и я отпущу тебя на волю – не просто отпущу, а доставлю через Хиалу в Олосохар, где ты будешь в безопасности. Ты за это моя должница. Признаешь долг?

– Мавгис признает. – Она облизнула припухшие красные губы.

– Вот и хорошо.

Тейзург разрезал ремешки, потом извлек из своей магической кладовки испещренные рунами кусачки и предупредил:

– Будет больно, не дергайся. Похоже, ошейник обработали твоей же кровью, и сейчас он словно часть тебя – вредоносная, связывающая и все равно неотъемлемая.

– Да, да… – пробормотала Мавгис. – Сними его, я не буду кричать.

– Встань на колени и опусти голову. Коллега Суно, придержите ее волосы.

Как будто в руках у тебя гладкий, прохладный и слегка жгучий шелк… Она все-таки вскрикнула, коротко и негромко.

Две половинки ошейника, звякнув, упали на пол. Эдмар подобрал их и отправил вместе с кусачками и ремешками в кладовку.

Мавгис первым делом разодрала на себе людское платье, отшвырнула лохмотья. Потом выпрямилась перед мужчинами – нагая, золотистая, грациозная – и с царственным достоинством вымолвила:

– Мавгис тебе должна, что я тебе должна? Найти в Олосохаре спрятанный клад? Погубить караван твоих врагов? Обычно люди хотят от нас этого. Чего хочешь ты?

Тейзург улыбнулся.

– Всего лишь танец. Ты мне должна свой самый лучший танец, и ничего больше.

– Мавгис танцует лучше всех! – Песчанница хрипловато засмеялась, блестящие зрачки сузились в две щелки.

По ее мерцающему гибкому телу как будто прошла волна, и эхо этой волны отозвалось в сердце у Суно сладким томлением. Сильна, ничего не скажешь…

– Не сейчас, моя радость, а потом, когда я об этом попрошу, – мягко произнес Тейзург. – Сейчас мы отправимся туда, где ты будешь в безопасности.

После того как они с Мавгис скрылись за Вратами, Суно вернулся в ларвезийские кварталы.

– Коллега Орвехт! – окликнули его около здания представительства Ложи.

Фимелдон и еще двое коллег.

– Вы ведь еще не знаете последнюю городскую новость, коллега Орвехт?

«Да сдается мне, уже знаю».

Вслух Суно спросил:

– А что такое случилось?

Пруды поместья Ноден Го растянулись на несколько десятков шабов. Здесь выращивают карпов и карасей, съедобных улиток и лечебных пиявок, декоративных рыб с колючими радужными плавниками и водоросль «донный глаз», которая нарасхват у зельеваров.

Берега одеты в темный камень, над зеленоватой водой таинственно сияют и подмигивают латунные кольца – как будто намекая на то, что Ноденские пруды полны сокровищ. Держатся они на вбитых в стенки скобах, а от коррозии их предохраняет лак, рецепт которого давно утрачен.

Водоемы, кишащие рыбой, улитками и пиявками, порой нуждаются в чистке. Работа тяжелая и нудная, к тому же кто попало с ней не справится. Обычно хозяева Ноден Го нанимают студентов или волшебников последнего разбора, которые рады любому заработку. В этот раз взяли трех магов-иностранцев – по рекомендации маркиза данг Лайгерума из Ларвезы, милейшего человека, с которым хозяева познакомились в Нангере на горячих источниках.

Куду, Вабито и Монфу трудились от рассвета до заката – изможденные, мокрые, перемазанные илом, от них разило рыбой и гниющими водорослями. Чистить пруды им никогда раньше не доводилось, а Чавдо Мулмонг, он же маркиз Лайгерум, тем временем заводил новые знакомства, играл в сандалу и прибирал к рукам то, что плохо лежит. Ему пришлось запастись терпением: почем знать, завтра или через месяц его подопечные найдут золотой обруч из Наследия Заввы, с виду неотличимый от тысяч одинаковых латунных колец, покрывающих золотистой чешуей старые каменные плиты.

Крухутак, который был должником Лормы, сказал, что обруч находится в прудах Ноден Го: ответ на один вопрос, по уговору. Где именно – это уже другой вопрос. Кто его знает, почему он зажал подробности, прицепившись к неточной формулировке – может, на что-то обиделся. А они расхлебывай.

За ними присматривал хозяйский управляющий, поэтому тратить все время на поиски они не могли, надо ведь еще и треклятые пруды чистить! Управляющий наорал на них, как на последнюю рвань, когда Вабито сдуру прихлопнул особо ценную пиявку.

Эта гадина была длиннее пальца, по грязновато-белой щетинистой шкурке ветвился бежевый узор. Повисла на бедре, словно отвратительная распухшая сосиска – Вабито вначале попытался ее оторвать, но она выскользнула из перемазанной илом пятерни, и тогда он изо всей силы по ней хлопнул. Кровь так и брызнула. Вабито отшвырнул раздавленную пакость, и тут как назло подоспел сиянец. Увидел, что на воде посреди расплывающегося кровавого пятна покачивается узорчатый ошметок, и давай ругаться на своем языке. Мулмонг потом объяснил, что эта разновидность пиявок стоит больших денег, и за порчу товара хозяева вычтут при расчете, да еще урежут им рацион, чтобы наверняка покрыть убыток.

– Они и так за наш счет сэкономили! – возмутился Вабито. – Работаем за гроши и за еду!

– А тебе не все равно? – апатично спросил Куду, тоже покусанный пиявками. – Мы же здесь не батрачим, а ищем артефакт.

– И батрачим тоже, – возразил Монфу. – Нас и до сих пор не то чтобы досыта кормили…

– Главное, молодые люди, не ленитесь, ищите обруч, – добродушно посоветовал проныра Чавдо. – Остальное в нашем деле всего лишь реквизит. Меня ждут на званом обеде, а вечером, ежели сложится, чего-нибудь принесу вас подкормить. А то нехорошо, что вы совсем отощали.

И направился с видом благодетеля к ожидавшей его повозке, издали похожей на красную лакированную игрушку.

– Тут отощаешь… – проворчал ему вслед Вабито. – Хотел бы я знать, он и впрямь договорился на такую мизерную плату или врет и большую часть денег положит себе в карман?