— Совершенно верно. Хью. У него было два сына: Дэвид Джон и Уильям, но он умер, когда они еще были маленькими, и оба мальчика каким-то образом оказались в Северной Ирландии. Думаю, их отправили на воспитание к родственникам. Шотландские пресвитериане к тому времени уже обосновались в Ольстере, но по-прежнему посылали своих сыновей искать жен в Шотландии, и, скорее всего, именно поэтому наши Макклелланды вернулись в Керкубри. Уильям нашел жену и больше не вернулся в Ирландию. А Дэвид нашел Софию.

Если я не ответила сразу, то только потому, что не хотела лишний раз напоминать себе о том, что у Софии не сложилось с Мори. Увлекшись их романом, я не думала о том, что у него может быть несчастливый конец.

— А как жаль, — вздохнул отец, — что тебе не передалась память Дэвида! Как бы мне хотелось узнать хоть что-нибудь о первых годах его жизни в Ирландии, до женитьбы. Семейная Библия появилась уже после этого.

Отвечая больше на его тон, чем на слова, я сказала:

— Я знаю.

— Что?

— Ты ведь не веришь мне.

— Милая, верю я тебе или нет, не имеет никакого значения. Сам я не могу даже предположить, как ты узнаешь все эти имена и даты, поэтому считаю, что твоя генетическая теория ничем не хуже остальных.

— Спасибо и на этом.

— То есть я-то хотел надеяться, что ты нашла какую-нибудь книгу, мне неизвестную, или что-то в этом роде.

— Извини, что обманула твои надежды.

— Тебе незачем извиняться, — возразил он. — Ты помогла мне углубиться на два поколения Патерсонов. И, как я уже сказал, я буду прислушиваться к тому, что ты скажешь.

Я достаточно хорошо знала отца, чтобы понимать: это обещание — не пустые слова, он будет искать документальные свидетельства любых «подробностей» из жизни Софии, которые я вспомню, с таким же усердием, как если бы я нашла их в книге.

И все же я не стала говорить ему о том, что брак Софии с нашим Макклелландом мог быть не первым ее браком, что за три года до этого она могла связать себя узами брачного договора с молодым подполковником, служившим французскому королю.

Этим я пока делиться не хотела.

Все равно отец не смог бы найти этому доказательства, а даже если бы он и нашел что-то, какая-то глубинная часть моего сознания хотела до поры до времени сохранить секрет Софии, как она сама хранила его много лет назад.

Я подчинилась инстинкту, хотя и знала, что это иррациональное чувство. Сцену я уже написала, и, когда книга выйдет из печати, ее прочитают другие люди и секрет перестанет быть секретом. Но я чувствовала ответственность перед Софией и Мори, на этот короткий промежуток времени я должна была сохранить их счастье, помочь им продлить его хоть ненадолго… Пусть и знала, что его, как песок, просыпавшийся сквозь пальцы Софии, невозможно было удержать.

X

«Это все равно, что ждать, когда на твою шею опустится топор палача», — думала София.

Лишь вчера в Слэйнс вернулся полковник Хук, усталый и изможденный после нескольких дней, проведенных в седле. А этим утром на заре «Отважный», французский фрегат месье де Лигондэ, снова появился и на всех парусах подошел к берегу, в точном соответствии с полученным ранее указанием три недели оставаться в море.

Сердце у Софии было не на месте. Она не могла смотреть на Мори, который сейчас сидел за обеденным столом на своем обычном месте, напротив нее, потому что не хотела, чтобы он увидел ее терзания. И хорошо, подумала она, что все остальные настолько заняты разговором, что даже не заметили того, что ни одно из прекрасных блюд миссис Грант не вызвало у нее аппетита: ни устрицы, ни баранина, ни дичь. Смесь самых аппетитных запахов, которые раньше не оставили бы ее равнодушной, сегодня не манила ее совершенно. Толкая кусок мяса вилкой по тарелке, она слушала, как граф Эрролл расспрашивает Хука о встречах с вождями кланов.

— Почти все, — сказал Хук, — поставили свои имена под присягой, в которой обещают королю Якову свои мечи и верность. Они обещают оказать всяческую помощь и защиту королю, когда он прибудет. Если теперь вы подпишете присягу от своего имени и от имени тех, кто уполномочил вас подписываться за них, я с радостью отвезу ее в Сен-Жермен и передам лично в руки королю.

Брови задумчиво сдвинулись над проницательными глазами графа.

— Кто не подписал?

— Что, простите?

— Вы сказали, что подписали «почти все». Кто не поставил свое имя под присягой?

— А! — Хук напряг память. — Лишь двое. Герцог Гордон и граф Бредалбейн. Хотя оба обещали мне поддержку. Герцог Гордон сказал, что в здравом уме не станет подписывать бумагу, которая призывает короля Якова прибыть в Шотландию, где ему грозит опасность.

Молодой граф посмотрел через стол в сторону Мори и спокойным, бесстрастным голосом напомнил Хуку:

— Я знаю многих в этой стране, кто так же рискует за меньшее.

Хук кивнул:

— Мне это хорошо известно. Я просто передал слева герцога Гордона. Лично я считаю, что и он, и Бредалбейн не захотели подписывать больше из осторожности, чем из-за беспокойства о короле.

Граф пожал плечами.

— Да, Бредалбейн восемьдесят лет берег свою голову и за это время стал слишком осторожным, чтобы ставить свою подпись под чем-нибудь, кроме собственных писем.

— Возможно, вы правы. — Хук посмотрел на графа. — И вы настолько же осторожны?

— Если бы это было так, — ответил граф, — вы бы сейчас не сидели здесь и под моим замком не стоял бы на якоре французский корабль. Неужели вы полагаете, что до сих пор никто не шепнул королеве Анне о наших делах? Я не сомневаюсь, что она уже все знает или подозревает, и лишь благодаря моему положению мои земли еще не конфискованы. Несмотря на это, последние годы мои мать и отец, упокой Господи его душу, а теперь и я делаем все, что в наших силах, чтобы помочь королю.

— И могу заверить вас, что король благодарен вам за преданность, — поспешно произнес Хук, как будто сообразив, что надавил на молодого человека слишком сильно.

«И действительно, — подумала София, — если бы не графиня и ее сын, королю было бы куда сложнее рассылать своих людей по Шотландии для подготовки восстания». В Слэйнсе они находили приют и поддержку. Ради удобства Хука графиня даже пригласила старого католического священника служить мессы. Больше всего София думала о Мори, о том, что с ним будет, если его схватят. До сих пор она даже не задумывалась о том, как сильно могут пострадать граф и его мать, если их обвинят в государственной измене.

Им придется заплатить, и не только своими землями. Благородное происхождение никогда не спасало от виселицы, наоборот, только быстрее затягивало на шее петлю.

Граф, сидевший во главе стола, обратился к Хуку:

— Я прочитаю вашу присягу и, если вы одобряете ее условии, подпишу ее — и от своего имени, и от имени тех, кто мне доверяет. — Покончив с этим, он вернулся к еде. Проткнув кончиком ножа кусок баранины, он добавил как бы между прочим: — Признаюсь, я удивлен, что вам удалось убедить герцога Гамильтона поставить подпись.

Хук заколебался. Его брови напряженно сошлись к переносице на какую-то секунду, но София заметила это. Потом его черты приняли прежний вид.

— Говоря о двух не подписавших присягу лордах, я имел в виду тех, с которыми имел возможность лично встретиться и поговорить. К сожалению, герцог Гамильтон был нездоров и не смог меня принять.

— И, следовательно, не подписал? — спросил граф.

— Да.

— Понятно. Что ж, — улыбнулся граф, — иного я и не ждал. — Он пронзил ножом другой кусок мяса. — Моя мать говорила вам, что мы получили письмо от друга герцога, мистера Холла?

Двинув бровью, Хук посмотрел на графиню.

— Разве вы о чем-то таком упоминали?

Та ответила:

— Прошу меня простить. Оно пришло ночью, когда вы спали. С утренним прибытием месье де Лигондэ оно и вовсе вылетело у меня из головы. Да, мистер Холл просит меня об услуге, он хочет, чтобы я сообщила вам, что он по приказу герцога едет на север, чтобы возобновить переговоры с вами, и поэтому надеется, что вы дождетесь его приезда и пока что не станете делать никаких окончательных выводов, поскольку не сомневается, что вас удовлетворят предложения, которые он привезет.