Садовник не обратил на него внимания. Выпрямив спину, он оперся на тяпку и осмотрел их с головы до ног.

— Пришли меня навестить, красавицы?

Его взгляд заставил Софию почувствовать себя неуютно.

О том, что Кирсти тоже это почувствовала, она догадалась, когда младшая из девушек храбро солгала:

— Нас ее светлость отправила с поручением.

Без дальнейших объяснений она ускорила шаг и потянула за собой Софию. Спутницы миновали сад и вышли из огромной тени замка. Перед ними лежала дорога: широкая, извилистая, поросшая травой полоса земли вдоль самого края черных утесов над безбрежным морем, уходящим в омытый солнцем горизонт.

Кирсти остановилась.

— Ну вот, — произнесла она, так и сияя глазами. — У нас есть целый день.

И хотя София вовсе не чувствовала себя пленницей в замке и графиня была неизменно добра с нею, она тоже ощутила прилив радости из-за того, что графиня уехала и им с Кирсти выпала возможность насладиться свободой.

Их взору открылись неисчислимые красоты.

Они прошли над огромным валуном у самого края моря, на котором сидели полчища самых разных морских птиц. Они то слетали, то возвращались на свои насесты, шумно хлопая крыльями и галдя. Валун местные жители называли Дан Бай, что означает «желтый камень», и многие приезжие считали его здешней достопримечательностью.

Мастиф тоже им заинтересовался. По его морде и по тому, какими глазами пес смотрел на птиц, было понятно, что он с удовольствием обследовал бы это место получше. Но Кирсти только крепче взялась за поводок и не дала ему остановиться.

Чуть дальше они вышли к большому круглому провалу, похожему на гигантский колодец, вырезанный на краю скалы, на том месте, где море веками разъедало стены громадной пещеры, пока ее потолок не обрушился, оставив лишь круговую каменную ленту с расселиной посередине, в которую волны били с такой силой, что, когда София решилась подойти к краю, чтобы посмотреть вниз, ей показалось, будто вода под ней кипит.

Кирсти тоже подошла, но держалась дальше на шаг.

— Это Буллерс оф Бьюкен, — назвала она причудливую пещеру с открытым верхом. — Мы ее называем Котел. Корабли, за которыми гонятся каперы, иногда заплывают в Котел и прячутся здесь.

София, боязливо глядя на разбивающиеся о камни яростные волны, подумала, что ни в коем случае не стала бы искать здесь убежища. Хотя какой капер решится сюда заплыть?

— Идем. — Кирсти потянула ее за плащ. — Если ты свалишься в Котел, я окажусь виноватой.

София неохотно отступила от края, и через четверть часа они уже дошли до дома сестры Кирсти, где уселись у огня и принялись на все лады восхищаться новым племянником Кирсти. Малышу шел всего десятый месяц, но глазки его уже проказливо поблескивали, а ямочки на щеках были ничуть не меньше, чем у двух его сестер и старшего брата — никому из них не исполнилось и шести. Однако сестре Кирсти, похоже, такое количество детей было только в радость. Подобно Кирсти, она была миловидна, так же болтлива и еще более улыбчива. Как и обещали Софии, ее овощной суп оказался ароматнее и вкуснее любого супа, который она до сих пор пробовала.

Детей появление мастифа привело в восторг. Они сгрудились вокруг него, совершенно не боясь челюстей, которые могли разорвать взрослого человека. Хьюго, с горделивым видом возлежавший на коврике у камина, стоически сносил их ласки и заигрывания.

Время прошло весело, и когда около полудня София вместе с Кирсти наконец покинула гостеприимный дом, она подумала, что эти часы были потрачены не зря.

— Твоя сестра, кажется, счастлива, — сказала она, когда они вышли, и Кирсти ответила:

— Да, и правильного мужа выбрала. Вся его жизнь — это их дом и семья. Он приключений на свою голову не ищет.

Удивленно двинув бровью, София поинтересовалась:

— А что, Рори ищет?

— Почему ты решила, что я говорю о Рори?

— Кирсти, я же не слепая.

Горничная зарделась.

— Все равно из этого ничего не выйдет. Я-то хочу детей, хочу иметь свой дом, а Рори мечтает совсем о другом. Он, когда видит дорогу, думает только об одном: куда она его приведет. С таким мужчиной жизни не будет.

— Мой отец был таким же, — сказала София. — Только вместо дороги у него было море. Он всю жизнь восторгался морем, волнами без конца и края, и мечтал уплыть вслед за ними в неведомые дали к далеким берегам.

— И уплыл?

— Нет. — Мастиф немного натянул поводок, наклонив голову, чтобы понюхать пучок травы, и София замедлила шаг, приподняв край длинного плаща, который волочился по земле. — Он умер на корабле по дороге в Дарьен. Его тело бросили в воду.

Упоминание о дарьенской трагедии огорчило Кирсти, как огорчало всех шотландцев. Она была еще младше Софии, когда все это произошло, но печальная судьба Дарьена навсегда врезалась в память народа, который вверил будущее благоденствие и независимость нескольким кораблям переселенцев, уплывшим основывать колонию на торговом пути через Америки в Индию.

— Для вашей матери это, наверное, был тяжелый удар, — заметила Кирсти.

— Она не узнала об этом.

Долгие месяцы прошли, прежде чем невеселая весть добралась до Шотландии вместе со слухами о том, что сама колония пришла в упадок и была заброшена. К тому времени из Шотландии отправилась вторая волна колонистов. Мать Софии, прекрасная, яркая женщина, была среди них.

— Ей повезло, — сказала София, рассказав эту историю Кирсти. — Она не выжила в плавании.

Выжившие были горько разочарованы, ибо поселение они нашли беззащитным и покинутым, а на земле, которая обещала принести богатства, царила смерть.

И теперь Джеймс и Мэри Патерсон превратились лишь в имена среди великого множества тех, кого погубила мечта под названием Дарьен.

— Как же ты пережила такое горе? — ахнула Кирсти.

— Я была совсем маленькой. — София не стала говорить о том, что в последующие годы на ее долю выпали куда большие испытания. Кирсти и так уже совсем сникла, а этот день не предназначался для грусти. — А однажды я услышала проповедника, который сказал, что не бывает таких трагедий, которые Господь в своем величии не претворил бы в добро. И вот я здесь, — улыбнулась она. — Выходит, он говорил правду. Если бы мои родители остались живы, я бы никогда не попала в Слэйнс и мы бы не встретились.

— Да! Это была бы настоящая беда, — ответила Кирсти, взяла ее за руку, и они продолжили путь, разговаривая о зловещих вещах.

На этот раз они миновали Буллерс, не останавливаясь, но, когда подошли к Дан Баю и Хьюго снова попытался заставить их задержаться и позволить ему погоняться за летающим ужи ном, Кирсти остановилась и указала в море.

— У Слэйнса стоит корабль.

София посмотрела в том направлении и тоже увидела его: убранные паруса, корпус, покачивающийся на якоре в некотором отдалении от берега.

— Это «Король Вильгельм»?

Кирсти прикрыла глаза ладонью от солнца и медленно покачала головой.

— Нет, это не шотландский корабль.

Снова Софию потянули за руку, но теперь это был не Хьюго, а Кирсти.

— Идем, нам нельзя здесь оставаться. Нужно возвращаться.

София не понимала причину спешки, но чувствовала, как волнение охватывает ее саму, когда она, задыхаясь, бежала по утесу рядом с Кирсти, удерживая на поводке мастифа, который, натянув поводок, заставлял ее бежать еще быстрее.

Она уже могла различить матросов, спускающих на воду шлюпку, в которой сидели несколько человек, и ее ноги неведомо почему припустили еще быстрее. Только бы добраться до замка до того, как сильные весла домчат людей в шлюпке до берега!

Возле сада мастиф все же вырвал из ее руки поводок и, радостно гавкнув, понесся в сторону конюшни. У двери в конюшню стоял Рори. Он пучком сена вытирал пот с боков лошади.

— Мы из Данноттара заметили паруса. Ее светлость уже дома.

— А корабль? — задыхаясь, спросила Кирсти. — Это?..

— Да. А теперь идите в дом, вас двоих ищут.

Он отвернулся и продолжил свою работу, а Кирсти снова потянула Софию за руку: