Узнав, что меня назначили начальником ОЭЛ, я прежде всего решил выяснить, в чем будет заключаться работа лаборатории. Но никто так и не смог конкретно ответить на этот вопрос. В общих чертах я, конечно, представлял, чем мы будем заниматься. «В деталях разберемся потом», - решил я и принялся подбирать кадры.

Чем же все-таки занималась наша ОЭЛ? Чтобы это было понятно, я коротенько расскажу, как тогда проходил процесс создания самолетов.

Предварительный проект каждого нового самолета в форме тщательно проработанного компоновочного общего вида всегда создавался под непосредственным руководством А. Н. Туполева. Эту работу в особом помещении выполнял инженер-художник Б. М. Кондорский. По заданию Б. М. Кондорского уже известная читателю группа предварительных увязок во главе с И. П. Толстых разрабатывала под контролем А. В. Надашкевича необходимые данные для общего компоновочного вида самолета: [87] размеры отсеков для размещения бомб, данные для. предварительной балансировки самолета, определяла места установок вооружения и т. п.

В случае необходимости по указаниям Туполева или Надашкевича группа Толстых давала нашей лаборатории эскизы на изготовление предварительных макетов.

А. Н. Туполев, очень внимательно относившийся к вопросам вооружения, особенно вникал в назначение и характер стрелково-пушечного вооружения. Габариты и компоновочные схемы установок, их связь с конструкцией самолета самым тщательным образом рассматривались и корректировались им. Почти всегда, когда делались предварительные макеты, Андрей Николаевич приходил в ОЭЛ и подолгу рассматривал их.

Только после окончательной отработки компоновочного вида самолета Туполев знакомил с ним того начальника бригады, которому думал поручить вести данную машину.

Окончательные макеты после всех корректировок и испытаний также делались в ОЭЛ. В связи с тем, что звеньеотводы, гильзоотводы, рукава питания пулеметов, головки питания и другие элементы стрелковых установок не создавались за чертежным столом, я широко практиковал в нашей лаборатории разработку этих элементов без чертежей, по рисункам.

Мой приход в ЦАГИ, в конструкторский коллектив, руководимый А. Н. Туполевым, совпал с периодом, когда шла борьба за повышение скорости самолетов. В связи с этим необходимо было защитить от усилившегося воздействия потока воздуха не только пилотов и стрелков (кабины их были открыты), но и турели (затруднялось их вращение). Нам очень помог секретарь партийной организации Шефаростов. Он добился, что нам разрешили проводить натурные испытания стрелковых установок в аэродинамических трубах ЦАГИ. А это весьма облегчило работу лаборатории. Но наш секретарь этим не ограничился. Он постоянно принимал самое деятельное участие в жизни лаборатории, помогал подбирать кадры, доставать оборудование, горячо поддерживал новые начинания и предложения.

Надо сказать, что и Туполев не только не обходил ОЭЛ своим вниманием, но нередко сам предлагал интересные и оригинальные решения вооруженческих вопросов. [88]

Работа в ОЭЛ требовала высококвалифицированных людей, мастеров своего дела. Я, естественно, не рассчитывал, что смогу укомплектовать штат лаборатории самыми лучшими кадрами. Но два условия должны были неукоснительно выполняться каждым моим сотрудником: я требовал добросовестного отношения к делу и твердой дисциплины.

Собрав свой пока немногочисленный коллектив, состоявший из нескольких слесарей-комсомольцев, я произнес такую примерно «речь».

- Товарищи! - сказал я. - Вам посчастливилось попасть в крупнейший научно-исследовательский институт, созданный известным профессором «отцом русской авиации» Жуковским. Каждый из вас является лаборантом-конструктором. Это значит, что предстоит не только быстро воплощать в металл поступающие в лабораторию чертежи и эскизы, но и самим проявлять рационализаторскую сметку. Первое задание, над которым будем работать, - это носовая башня, которую Андрей Николаевич хочет применить на ТБ-3. Элементы макета мы привезли с завода. Макет надо отработать применительно к этому типу самолета. На башне будут работать двое. Остальным - другое задание. Прошу выяснить и не позднее сегодняшнего вечера доложить, как получить токарный станок, а кроме того, как организовать при ОЭЛ сварочную мастерскую.

Работа закипела. Со сварочной мастерской вопрос решился быстро, но с токарным станком возникли осложнения. На мою просьбу предоставить в распоряжение лаборатории станок директор завода опытных конструкций безапелляционно сказал:

- Могу дать станок или токаря. Что-нибудь одно. Решай и выбирай.

Пораскинув умом, я решил, что все-таки лучше взять токаря. Если токарь стоящий, то без станка не останется, сам начнет его добывать. А плохому токарю и станок ни к чему. Главное, разузнать, кто из мастеров у них работает.

Директор не возражал, чтобы я сам выбрал токаря для нашей лаборатории, и к нам пришел чудесный парень Алеша Куликов. Пока станка не было, Куликову поручали конструкторскую работу. Алексей Сергеевич оказался на редкость способным рационализатором и конструктором, [89] влюбленным в свое дело. Он начал с того, что стал готовить место для будущего универсального станка одной из последних марок. И со временем именно такой станок в ОЭЛ появился.

Едва поставили станок на место, Алексей Сергеевич предложил сделать к нему такое приспособление, которое позволит выполнять ряд дополнительных операций. А уже через несколько дней Куликов показывал на этом станке свое мастерство. Он делал любую деталь, требующую нескольких механических операций.

Вообще, нашей лаборатории повезло с кадрами. ОЭЛ только организовывалась, когда мне предложили взять в лабораторию пятерых дипломантов - слушателей Военно-Воздушной академии имени Жуковского. Я с радостью согласился. Слушатели готовили дипломные проекты и одновременно занимались наиболее актуальными для ОЭЛ проблемами.

Комплектование кадров шло тремя путями: за рабочими-изобретателями я «охотился» в цехах завода ЦАГИ, слушателей академии нам прислало руководство ЦАГИ, а кое-кто из сотрудников появился в ОЭЛ благодаря счастливому случаю. Расскажу один такой эпизод.

В лаборатории при установке оборудования нарушили электропроводку. Чинить ее пришел молоденький паренек Витя Калмыков. Я заметил, с каким интересом и любопытством смотрел он на чертежников.

- Нравится? - спросил я. - Хочешь у нас работать? Если начальник тебя отпустит, приходи.

Парень оказался настойчивым и через несколько дней пришел в ОЭЛ на работу. Это был прилежный и одаренный ученик, и уже скоро я увидел его, тщательно копирующим чертеж. Так и прижился юноша в лаборатории, стал очень неплохим чертежником, а затем конструктором. Потом наши пути разошлись. Мы снова встретились через несколько лет. Как же приятно было узнать, что этот человек с моей легкой руки нашел свою дорогу в жизни: стал заместителем начальника крупного ОКБ…

В лаборатории в тот период работало около тридцати человек, и основной костяк составляли рабочие-изобретатели. Трудиться с такими людьми было легко и интересно: они с увлечением занимались делом, никогда не жалели своего времени, и, что было весьма важно, на [90] них можно было во всем положиться. В ОЭЛ подобрался дружный коллектив. Здесь все учились сами, учили других, обменивались опытом. Среди сотрудников были весьма способные конструкторы Н. Б. Рутковский, М. М. Бавыкин и К. Е. Бавыкин. Подобралось у нас также несколько молодых талантливых изобретателей и рационализаторов. Среди них особенно выделялись Георгий Вурст и Сергей Куликов - оба люди со своеобразной и сложной судьбой.

В ОЭЛ работало много инициативных и находчивых комсомольцев. Им не приходилось долго объяснять задание - они понимали все с полуслова. Однажды, беседуя с рабочими, я сказал, что нам предстоит разработать тележку для подвозки и перегрузки тяжелых бомб для самолета ТБ-3. Меня внимательно выслушали, а через несколько дней Жора Вурст вкатил в лабораторию тележку, на которой лежала тяжелая бомба.