- Что это? - удивился я.
- Вы говорили, что нужна тележка для бомб, - смущенно пояснил Жора. - Мы ее придумали и решили сделать вам сюрприз…
Тележку отправили на аэродром. Там ее оценили по достоинству и стали применять для перевозки и перегрузки тяжелых бомб.
Подобные случаи бывали довольно часто. Недаром А. В. Надашкевич говорил о нашей лаборатории, что мы создаем только «живые вещи». И действительно, изделия, выпущенные ОЭЛ, никогда не стояли без дела…
От А. Н. Туполева пришло распоряжение произвести отстрел спарки из двух пулеметов ШКАС{7}, предназначенных для установки в носовой части самолета СБ. Отстрел происходил в тире, откуда все мы не выходили почти трое суток. Вместе с нами все это время находился и А. В. Надашкевич. Чтобы добиться нужных результатов, пришлось произвести пятьдесят с лишним тысяч выстрелов и «загубить» двенадцать ШКАСов. Кроме того, в результате нашей «работы» под зданием корпуса образовался канал, через который пули при стрельбе начали вылетать в скверик.
Только на третий день, когда нам удалось довести головки, а также гильзоотводы новой установки СБ до необходимых [91] кондиций, я понял, как устал. Посмотрел на товарищей - лица у всех закопченные, осунувшиеся, но глаза веселые.
- Интересно, откуда теперь идет дым? - вдруг спросил кто-то. - Стрельбу-то мы закончили.
Пригляделись. Тир действительно постепенно наполнялся дымом, но не обычным сладковатым дымом от выстрелов, к нему уже привыкли наши легкие, а другим - едким и острым. С каждой минутой количество дыма увеличивалось.
- Горят бревна в бойнице! - крикнул Жора Вурст. И все сразу прояснилось. Бойница была выложена трехметровыми бревнами, вдоль которых мы стреляли, и бревна загорелись под действием нагретых пуль. Ситуация сложилась крайне опасная: рядом с тиром находился склад авиабомб и патронов, тоже предназначенных для испытаний.
- Будем выносить бомбы? - раздался позади меня спокойный голос Овчара, подошедшего с огнетушителем в руках (он отвечал за боеприпасы).
- Бомбы и патроны трогать пока не будем. Но за сохранность склада отвечаешь ты, - сказал я Овчару.
- Есть, - отрапортовал он, взял второй огнетушитель и направился к двери склада.
Как мы ни старались, погасить огонь своими силами не удалось. Пришлось вызвать пожарную команду ЦАГИ…
Не могу не сказать несколько слов о новом пулемете ШКАС, изобретение которого произвело подлинную революцию в стрелковом вооружении советской авиации. По весу он был примерно вдвое легче ПВ-1, а по темпу стрельбы более чем в два раза превышал своего предшественника. Даже первый осмотр ШКАСа сразу показал огромные возможности, которые он открывал для решения задач по стрелковому вооружению самолетов ТБ-3 и СБ.
Один ШКАС заменял два пулемета Дегтярева на турели (спарку), причем ШКАС имел непрерывное ленточное питание, обеспечивающее расход всего боезапаса. Нашей лаборатории поручили установить ШКАС на пулеметной подвижной установке так, чтобы он получил круговое вращение в горизонтальной и вертикальной плоскостях, начиная от 30° вниз от горизонтали до вертикального положения. Борис Гаврилович Шпитальный лично произвел для нас отстрел из пулемета своей системы. [92]
После испытаний пулемет ШКАС пустили в серийное производство. По приказанию начальника ЦАГИ Николая Михайловича Харламова, кстати, тоже воспитанника Академии Воздушного Флота, нашей лаборатории надлежало принять на временное хранение 40 пулеметов этого типа, выпущенных серийным заводом, и держать их для использования на стрелковых установках выпускаемых образцов самолетов. Этот приказ был в точности выполнен.
* * *
Я уже упоминал, что ОЭЛ не имела собственного плана работы, рассчитанного на несколько месяцев. Мы занимались тем, что считалось наиболее важным в данный момент. А в тот период, в начале 1932 года, одним из главных направлений в работе конструкторского отдела сектора опытного самолетостроения был выпуск тяжелого бомбардировщика АНТ-6 (ТБ-3). Отрабатывались носовые и кормовые башни, стрелково-пушечные установки, устройства для загрузки машины тяжелыми бомбами. Такие бомбы только начали появляться в то время, и существовавшие устройства для погрузки бомб меньшего веса были уже непригодны.
Нашу лабораторию подключили к решению этой задачи. У нас с А. В. Надашкевичем возникла идея использовать уже имевшиеся четыре лебедки, установить каждую на свою штангу и четырьмя штангами с лебедками осуществить подъем тяжелых пятисоткилограммовых бомб. Система для госиспытаний была полностью сконструирована и изготовлена в нашей лаборатории. Андрей Николаевич Туполев обратил на нее внимание и похвалил нас за хорошую работу.
Система, созданная ОЭЛ, оказалась очень удобной в эксплуатации, выдержала госиспытания и была передана в серийное производство. А. В. Надашкевичу и мне выдали на нее авторское свидетельство.
С появлением авиабомб большого веса пришлось пересмотреть и систему устройств, предназначенных для сбрасывания их с держателей. Опробование различных вариантов в ОЭЛ показало, что повысить надежность этой операции можно с помощью пиропатронов. Их подготовкой и обработкой занялся автор пиропатронов сотрудник нашей ОЭЛ бывший военный инженер, моряк И. Вутти. [93]
С тех пор пиропатроны нашли самое широкое распространение во многих областях авиационной и ракетной техники. Они были полностью отработаны и стали стандартным изделием…
В один из весенних дней 1932 года меня вызвал к себе Надашкевич и предупредил, что предстоит выполнить ответственное задание. Разговор шел о проработке принципиально новой конструктивной схемы дистанционно управляемых стрелковых установок (башен). Сами башни предполагалось размещать в носовой, кормовой, крыльевой частях самолета, а управление ими должно было осуществляться из прицельных постов, в которых находились стрелки-наводчики. Эти установки предназначались для самолета ТБ-3 и других тяжелых бомбардировщиков. Схему предлагала группа военных инженеров, возглавляемая моряком Михаилом Васильевичем Малышевым. Параллельно с этим группа инженеров-электриков под руководством профессора Александра Владимировича Солодовникова предлагала электромеханизмы для обеспечения синхронной дистанционной связи прицелов и башен с оружием. Обе группы решено было сосредоточить в ОЭЛ, чтобы они могли координированно вести работу. Мне поручили возглавить общую конструктивную разработку.
Мы подготовили лабораторию для приема группы М. В. Малышева; пришлось изрядно потесниться, так как помещение у нас было небольшое, а каждому инженеру требовалось рабочее место. Хорошо еще, что электрики не обосновались в ОЭЛ, а лишь периодически приезжали в лабораторию. В общем, все устроились, и мы дружно занялись делом. Задание выполнялось успешно, разработки завершились изготовлением макетов и выпуском проектных чертежей; затем все материалы были отправлены в Ленинград.
Интересно отметить, что почти в самом конце второй мировой войны американские бомбардировщики Б-29 были вооружены пулеметами, дистанционно управляемыми из центральных постов. Это не являлось новинкой для советских инженеров, ведь аналогичная установка была создана в ЦАГИ еще в 1932 году…
Несмотря на то что наша лаборатория была еще совсем молодой и людей в ней работало не так много, задания от различных военных организаций и промышленных предприятий сыпались непрерывно. Причем диапазон вопросов, [94] которые нам приходилось решать, был весьма обширный. Например, представители Политического управления Красной Армии обратились в ЦАГИ с просьбой создать агитбомбу.
За эту работу взялось несколько человек, среди них были А. В. Надашкевич, И. В. Веневидов и автор этих строк. Все готовые образцы представлялись на отборочную комиссию и проходили испытания.
По результатам испытаний отборочная комиссия приняла только два образца, Ивана Васильевича Веневидова и мой. Образцы оказались очень близкими по конструкции. Мы решили слить их воедино и стали тщательно готовить свой образец к испытаниям. Агитбомба была высоко оценена авторитетной комиссией и получила путевку в жизнь под наименованием «агитбомба АБ-МВ».
