После практики на крейсере нам предстояло перейти в «другое ведомство» - на подлодку. Хотя мы недолго пробыли на «Профинтерне», но с грустью расставались с экипажем.

Катер доставил нас с Олегом на канонерскую лодку «Красный Аджаристан», которая вскоре отправилась в Ялту. Здесь, в Ялте, нас с Олегом Земским разъединили: меня взяли на одну подлодку, а его на другую. [59]

Практика проходила разнообразно. Особенно тянуло меня к перископу. Когда верхняя его часть находилась над поверхностью воды, мне показывали, как ведется прицеливание по кораблям противника при торпедометании из подлодки (на нашей подлодке было четыре торпедных аппарата). Не менее интересно было глядеть в перископ, когда он полностью погружался в воду. Это было очень необычное зрелище: вода казалась голубовато-зеленой, а от движущейся лодки во все стороны струями тянулись пузырьки. Создавалось впечатление, будто лодка не плывет в воде, а летит в воздухе.

Большую часть времени мы находились в море. А когда подлодка пришла в Севастополь, для меня начался последний вид военно-морской практики - торпедометание с торпедных катеров.

Понятно, что торпедный катер конца двадцатых годов, который нес всего одну торпеду, мало напоминая современный корабль такого же типа, оснащенный первоклассной военной техникой. Катер, на котором я проходил практику, считался очень быстроходным. На нем был установлен мощный по тому времени авиадвигатель «Лоррен-Дитрих» в 400 лошадиных сил.

Катера ходили в «атаку» парами. Произведя выстрел, они расходились в разные стороны. Торпеда выбрасывалась с помощью пороховой петарды, упиравшейся в нос торпеды. После выстрела торпеда сходила с направляющих и несколько секунд шла за катером. Потом, после его отклонения в сторону, торпеда продолжала двигаться по заранее заданному направлению. Движение катера по водной поверхности при небольшой волне напоминало движение автомашины по мостовой. Острый нос катера рассекал воду на симметрично расходившиеся в обе стороны водяные глыбы правильной обтекаемой формы. Эти глыбы словно бы застывали на какое-то время, и катер спокойно шел среди них.

Во время практики я узнал, что катера появились еще в 1877 году. Назывались они тогда «минные катера» и имели на вооружении мину, насаженную на длинный шест. Позднее была создана самодвижущаяся мина, а потом - торпеда. Торпедные катера принимали участие во многих операциях еще в первую мировую войну.

Командир катера рассказал и о том, какая огромная выдержка требуется экипажу, когда на него обрушивается [60] огонь всех орудий атакуемого корабля. Ведь катер, после того как выбросит торпеду, становится, по сути дела, беззащитным. Основное его оружие - это скорость…

Пройдя практику, я окончательно решил защищать диплом по военно-морской тематике.

И вот учеба в академии подошла к концу. Позади остались зачеты, экзамены. Наступило время браться за дипломный проект.

Тема дипломного проекта «Катапультный гидросамолет для корректирования артиллерийской стрельбы с корабля по кораблю» была мне по душе. С огромным интересом я взялся за дело.

Мне очень повезло. Руководителем моего дипломного проекта был назначен Виктор Федорович Болховитинов, молодой тогда военный инженер, недавно окончивший нашу академию. Впоследствии он стал известным конструктором, создателем первого отечественного реактивного самолета БИ-1, доктором технических наук, генерал-майором инженерно-технической службы. Виктор Федорович очень умело и тактично помогал мне, а главное - не сдерживал мою фантазию.

Помимо конструкции гидросамолета в дипломном проекте были разработаны несколько приборов, необходимых для корректировки артиллерийской стрельбы с корабля по кораблю.

По этому вопросу тогда не было никаких материалов ни в отечественной, ни в заграничной литературе. Пришлось все продумывать самому.

Защита прошла успешно. Надо сказать, что наш выпуск порадовал комиссию оригинальным решением дипломных проектов.

Всеобщий интерес вызвал дипломный проект слушателя Дмитрия Воскресенского «Самолет сопровождения кавалерии». Он задумал создать складывающийся самолет, который можно было бы перевозить вместе с кавалерией и в то же время быстро подготавливать к взлету.

Этой работой заинтересовался Семен Михайлович Буденный, специально приехавший в академию.

- Жаль, такого самолета не было у нас в гражданскую войну, - сказал он Воскресенскому на прощание.

Другой оригинальный диплом представил Михаил Резунов. Наш «моряк» не изменил себе - как начал на [61] вступительных экзаменах с отличных оценок, так и держался до самого конца. Его дипломный проект комиссия признала выдающимся. М. А. Резунов разработал новую теорию и провел сложный расчет самолета с многолонжеронным крылом.

Моя мечта сбылась, я получил высшее техническое образование и звание инженера-механика Военно-Воздушного Флота Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

С дипломным проектом в руках вышел я из Петровского дворца, встал у ажурных металлических ворот и долго смотрел на здание родной моей академии. Именно тогда с особой остротой осознал, в каком я долгу перед Родиной за все, что она мне дала…

После окончания академии меня направили именно туда, куда я хотел: в конструкторское бюро опытного морского самолетостроения (ОПО-3), которым в то время руководил Главный конструктор Дмитрий Павлович Григорович. Передо мной открывался широкий жизненный путь.

Рождение гидросамолетов

С волнением шел я на свою новую работу: все было незнакомо, а главное, что тревожило, - каких я встречу там людей. Ведь от того, с кем придется работать, зависит все. Велика же была моя радость, когда я увидел в конструкторском бюро нескольких товарищей, окончивших нашу академию. Меня тепло встретили, помогли сориентироваться в обстановке, и даже в первый день я уже не чувствовал себя одиноким.

Первый ведущий инженер-конструктор, с которым я встретился на новом месте, был Николай Ильич Камов, впоследствии известный конструктор, создатель советских вертолетов, получивших мировое признание.

- Удачно, что вы попали к Дмитрию Павловичу Григоровичу, - сказал он. - Это очень талантливый конструктор, у него есть чему поучиться.

Камов был прав, в этом я скоро убедился.

Здесь же в КБ работал Владимир Иванович Никитин, окончивший нашу академию в первом выпуске и являвшийся в то время заместителем Григоровича по производственной части. Никитин принял меня строго, но как-то по-отечески просто. Он разъяснил, что, прежде чем браться [62] за конструирование, мне необходимо освоить опытное строительство гидросамолетов. Я, конечно, согласился. Для начала мне установили скромный оклад, и я приступил к исполнению обязанностей помощника прораба.

Прораб был со мной, когда я руководил изготовлением отдельных элементов гидросамолета, и дело шло успешно. Я надеялся, что через некоторое время смогу перейти с помощью более опытных товарищей и к самой постройке гидросамолета. Работал я с увлечением: мне нравилось и то, что мы делали, и сами люди. С особым уважением я относился к Дмитрию Павловичу Григоровичу. Я и раньше слышал о его большом конструкторском таланте, но не представлял, что это значит. Мне было понятно, что талант может проявляться в музыке, литературе, живописи и других видах искусства, а вот как проявляется талант в конструировании, я понял, только узнав Дмитрия Павловича.

Однажды в процессе разработки морского самолета Григорович потребовал, чтобы ведущие конструкторы представили решения такого силового замка, который бы автоматически запирал откидной силовой элемент.

Когда проекты были начерчены, Главный конструктор стал по очереди приглашать их авторов. В результате не был принят ни один из десяти проектов, так как каждый конструктор в конце концов соглашался с Григоровичем в неприемлемости представленного решения. После этого Григорович сам сел за чертежную доску, выполнил кинематические расчеты и расчеты на прочность, а потом собрал инженеров, участвовавших в разработке силового замка, и доложил о своем решении.