– Входи, мой жених! Теперь это твои покои. И так будет до того дня, пока церемония снятия покровов не соединит нас в вечном браке.

– Благодарю тебя, прекраснейшая. Разрешит ли царевна спросить?

– Спрашивай, незнакомец.

– Почему случилось так, что ты согласилась выйти за меня замуж?

– Потому что так велел мой отец! – осторожно проговорила Будур.

Странной силой веяло от ее жениха. Странной и страшной одновременно. Почему-то желание отдаться ему все усиливалось. А вот желание откровенничать так и не возникло.

– И ты всегда так послушна?

– Особенно тогда, когда вижу перед собой столь достойного и желанного мужчину!

– Желанного?

– Я согласилась только потому, что с первого мига, как только увидела тебя, поняла, что хочу быть твоей… – царевна Будур так искусно сплела ложь с правдой, что сама почти поверила своим словам.

Что же касается Магрибинца, то его недоумение рассеяла лесть, самое страшное оружие, настоящий яд для разума, если ее умело подать.

Царевна сбросила покрывало и предстала перед Магрибинцем лишь в шелковой рубашке и тончайших прозрачных шароварах. Нежный шелк не скрывал линий изумительного тела.

«Она прекрасна! Да, Алим, мой неспящий друг, ты дал мне отличный совет. Эта девушка и в самом деле предназначена мне! И я с удовольствием разделю с ней и ложе, и всю ту власть, до которой со временем смогу добраться!»

Руки магрибинца сомкнулись на тонкой талии Будур, а уста прижались к страстным и таким опытным губам девушки.

Тишина покоев даровала им уединение, которое так трудно найти в великом Багдаде, где, казалось, собрался весь мир. Но здесь, в покоях царевны, двоих охраняли необычайные тайны Востока.

Солнце на миг осветило суровое лицо Магрибинца, придавая его чертам хищное выражение. Будур задрожала. Снова она оказалась в руках куда более умелых, чем могла ожидать. Эти черные, сухие, словно сожженные страшным жаром руки обнимали ее с немыслимой, невозможной силой. «О Аллах, он будет надо мной властвовать всю мою жизнь!» – пронеслось в голове у Будур. Сейчас она не осознавала, что это предчувствие сбудется.

– Ты моя, – сказал маг, находя ее губы.

Его жаркое дыхание опаляло, и девушке показалось, что сердце ее перестало биться. Он прижался к ней всем телом. Плотная черная ткань одеяния не могла скрыть ни его чудовищной худобы, ни желания его чресл. Еще один поцелуй – и она не сможет собой владеть.

Но он не наклонился, чтобы поцеловать ее. Он ждал ее призыва.

– Скажи, красавица… Скажи, чего ты хочешь.

О Аллах! Она не знала, что простые слова могут превратиться в такую муку. Но почему же эта страшная сила не пугала ее? Неужели она не понимала, что, словно мотылек, летит на огонь, который сожжет ее немыслимой страстью?

«О несчастная, – думал неспящий Алим, – на свою беду не можешь ты устоять в огне этой страсти! Живой тебе не выбраться из объятий мага!»

Но, увы, Будур не могла услышать этих слов Алима. Она таяла от каждого прикосновения сурового человека, что отныне предназначен ей в мужья. Разве она не может позволить себе несколько часов безудержного счастья? Тем более что рядом наконец оказался тот, что готов открыть перед ней все бездны настоящей страсти.

Магрибинец легонько подался навстречу, почувствовав ее тело. Нежная ткань позволяла ощущать жар тела. Душу Будур наполняли волны немыслимого, невозможного желания, и она ощутила, что он хочет ее так же сильно, как и она его.

Да, Будур хотела страсти, мечтала о наслаждении, которую ей могло подарить ее собственное тело. Судьба давала ей шанс забыть прошлое и начать новую жизнь с этим удивительным человеком.

Она встала на цыпочки и ответила на страстный поцелуй мага таким же страстным поцелуем. Ощутив его вкус, она громко застонала. Он благоухал мускусом и желанием. Он потянулся к ней, но потом отпрянул.

– Скажи мне, царевна…

Она не могла смотреть ему в глаза. Ее охватила непривычная застенчивость, смешанная с гневом на себя за то, что она так легко пустила его в свое сердце.

Наконец Будур подняла глаза и нашла в себе силы встретить взгляд своего будущего мужа.

– Я хочу… хочу всего, – сказала она.

Страшным черным огнем вспыхнули глаза Магрибинца, и он, наклонясь, поцеловал царевну. Если раньше на его устах была страсть, то теперь к ней добавилась еще и подчиняющая себе сила.

Он ласкал ее как безумный – ее волосы, ее грудь, ее бедра. Она потянула вверх его платье. Он сбросил свое черное одеяние, но Будур не порадовало то, что она увидела. Сухопарый, жилистый, весь словно иссушенный огнем чудовищных страстей, он не поражал красотой, в отличие от грека Никифора, или мудреца Икрама, или многих из тех, кого царевна обольщала ранее. Но это тело предвещало такие ощущения, каких не дарил ранее никто из возлюбленных Будур.

Она рассмеялась в предвкушении, и ее смех разлился в воздухе, наполняя покои переливчатым звоном. Магрибинец схватил ладонями ее лицо, чтобы поцеловать в губы. Он постанывал, кусая ее пунцовые уста, и она повторяла каждое его движение.

Ее пальцы дрожали от нетерпения, когда она позволила своим рукам скользнуть вниз с узкой, как у юноши, талии.

Маг задрожал от этих простых прикосновений и стал ласкать нежные перси царевны с еще большей страстью. Он проводил рукой по этим высоким холмам, он искусно ласкал их, так что она больше не могла сдерживаться.

Словно почувствовав это, Инсар-маг мгновенно освободил царевну от одежды, и она предстала перед ним в сияющем блеске своей красоты.

– О прекраснейшая! – восхищенно проговорил он. – Ты станешь наградой мне за все годы поисков…

Он хотел пасть на колени, но царевна решила, что она должна показать своему мужу (она уже так мысленно называла этого человека), что ей известны все тайны великого искусства любви.

– Нет, я первая, – сказала она, опускаясь перед ним на колени.

Умело и нежно царевна стала ласкать своего господина, заставляя его охать от каждого прикосновения смелого и игривого язычка.

Он застонал и начал гладить царевну по волосам, а потом нажал ей на затылок, желая, чтобы она побыстрее дошла до главного. Но царевна никуда не спешила. Она прекрасно помнила наставления хозяйки одного из домов в «веселом квартале». Слова эти сейчас звенели у нее в ушах: «Никогда не показывай ему, что ты желаешь его ласк… окажи ему почести и царственно прими то, что в силах тебе дать мужчина».

– О царевна! – вскричал маг.

Как давно не испытывал он сладостных минут страсти! Как давно лишь разум вел его за собой, иссушая тело и убивая душу. На миг Инсар подумал, что в объятиях этой женщины он мог бы забыться, побороть ту жажду, что долгие годы гнала его вперед. Но то был только миг. И вместе с удовлетворением пришло и осознание того, что это лишь штрихи умелой любовной игры.

У него не подкосились ноги, не закружилась голова, ибо царевне удалось утолить лишь одно из желаний, какими жил Магрибинец.

Его пальцы, сжимавшие волосы, ослабили хватку. Он наклонился к ней, обнаженный, удовлетворенный и… спокойный. Теперь он должен был удовлетворить эту умелую львицу, чтобы окончательно приручить ее.

– Ты самое большое чудо в этом великом городе, о царевна, – сказал он.

– Я стала такой лишь для тебя, – ответила она.

«О как же умеете играть словами вы оба! – подумал Алим. Да, он не мог отказать себе в удовольствии подсматривать за Инсаром. И его ужаснул тот холод, что пронизывал мага от кончиков пальцев ног до корней волос на голове. Чалма сейчас лежала, забытая, на прекрасном зеленом ковре под ногами любовников. – И как мало вы сейчас похожи на тех, кто любит по-настоящему!»

– Позволь мне насытиться тобой, – сказал он, укладывая ее на драгоценный ковер и опускаясь рядом. – Подними руки, прекраснейшая из прекрасных, – бархатным голосом прошептал он, и ее сердце бешено застучало.

Он покрывал поцелуями прекрасное тело, изумительно легко находя на нем чувствительные точки.

А затем он начал ласкать пальцами ее лоно, и она вся подалась ему навстречу. В его глазах блеснул черный огонь.