Как в сказке про Золушку, ровно в полночь мы преобразились. Мы пообедали с королевской роскошью в замке Ферьер, а затем вернулись в свои комнаты и переоделись в дорожные платья. Экипаж барона отвез нас на крохотную железнодорожную станцию, а оттуда мы отправились поездом в Париж. Там нас ждал кучер. И наша повозка, хоть и не была похожа на тыкву, все же выглядела куда скромнее кареты Ротшильдов.

Когда мы устроились в тихой и уютной гостиной нашего домика в Нёйи, часы пробили три ночи.

Мы расселись вокруг стола, как дети, которых оставили без присмотра на утро после Рождества, а перед нами лежали наши трофеи, точнее, взятки, которыми барон надеялся склонить нас на свою сторону. Клетку с Казановой мы не накрыли, и он бормотал что-то свое. Но мы не обращали на него никакого внимания.

– Какой умный ход, – сказала Ирен, радостно изучая новенький несессер, куда переложили сокровище. Он был замаскирован под походную косметичку: розовая муаровая обивка, прикрепленная заклепками слоновой кости, хрустальные и серебряные бутылочки с косметикой и духами и прочая мишура. Все это богатство производило сильное впечатление и без бриллиантов, которые прятались под двойной крышкой.

– Вы считаете, что мистер Тиффани так и не нашел богача, который купил бы перевязь? – внезапно спросила Ирен. – Дареному коню в зубы не смотрят, но ведь ювелир мог что-то и заработать.

Годфри сидел с открытым ящичком на коленях, изучая элегантное оружие.

– Здесь на стволе есть отметка мастера, который создал эти пистолеты, – сказал он с уважением. – Интересно, жив ли он еще.

– Скорее ты повстречаешь нашего собственного Создателя, – заметила я, – если вдруг решишь использовать эти игрушки. Они красивы, но смертельно опасны.

– А ты, Нелл, конечно, встретишь своих создателей в этой Библии, – вставила Ирен. – Как это внимательно со стороны барона изучить твое прошлое! Индивидуальный подход.

– Даже слишком внимательно, – холодно сказала я. – Лучше бы он сосредоточился на твоем прошлом.

– Вряд ли оно настолько интересно, – отмахнулась Ирен. – Уверена, что родословная Годфри оказалась бы самой занимательной. Вот бы барон Альфонс подарил нам всем по Библии и по фамильному древу!

– Моя генеалогия ничем не примечательна, а Годфри своей не интересуется, ведь он отрекся от отца-тирана еще в раннем возрасте. Из нас всех любопытно лишь твое происхождение.

– Что может быть скучнее, чем интересоваться своими корнями, – возразила Ирен. – Личная история – это уже достаточная ноша. Она тянется за человеком, как шлейф от платья, куда бы он ни пошел. Мне не нужны подробности жизни людей, которых я никогда не знала и которые никогда не узнают меня.

Попугай непристойно засвистел, пародируя наши слова.

– Когда же эта птица наконец замолчит? – Мое настроение начинало портиться. – Мне и так пришлось давиться всеми этими французскими кулинарными излишествами, а потом еще и трястись в карете два часа до дома.

Годфри уже положил пистолеты на стол и поднялся, чтобы набросить на попугая платок. Ворчание внутри клетки медленно стихло.

Годфри решил не возвращаться в кресло и к своему подарку, а начал медленно прохаживаться по комнате.

– Я говорил совершенно серьезно, Ирен, – наконец произнес он. – Эти бриллианты – не просто дар, это большая ответственность.

– Зачем нужны редкие и красивые вещи, если носить их слишком опасно? И смотрите-ка, в выемку для бутылочки одеколона вполне поместится маленький, отделанный перламутром пистолет.

– Маленький пистолет не сможет остановить безрассудного вора, Ирен, – нахмурился Годфри. – А дуэльные пистолеты барона предназначены для более формальных случаев.

Я сдержала дрожь:

– Надеюсь, тебе не выпадет случай ими воспользоваться, Годфри.

– О, они менее опасны, чем драгоценный пояс Тиффани, Нелл, – ответил он с улыбкой.

– Но подумай только, как великолепны бриллианты! – воскликнула Ирен. – Я так рада, что они достались не крепким американским домохозяйкам или капризным богачкам. Они сразу же идеально мне подошли, даже мистер Тиффани признал, что они будто созданы специально для меня.

Она отстегнула скрытую в крышке пружинку, и блеск пояса ослепил нас, как столкновение льда и пламени, как молния.

– Большая ответственность, – повторил Годфри. – И не меньшее безрассудство, чем возвращение в Прагу.

– Я съездила в Лондон без каких-либо неприятных последствий, – возразила Ирен. – Очевидно, шпионы барона не так уж хороши, раз они не смогли разоблачить участия Шерлока Холмса в деле полковника Морана. Или, возможно, мистер Холмс просто нарочно держит свет своих знаний под спудом. – Она бросила на меня лукавый взгляд: – Мне кажется, что в твоей Священной Книге есть какая-то проповедь, где это обличается. И, кстати, у тебя имеется привычка поступать точно так же.

– Ты говоришь про отрывок из Нового Завета. Евангелие от Матфея, – сказала я. – «Зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме». Но у меня с мистером Шерлоком Холмсом нет ничего общего.

– Не будь так уверена, – сказала моя подруга тоном, не терпящим возражений.

Годфри остановился напротив Ирен. Она оторвала взгляд от бриллиантов, которые сияли в открытой шкатулке у нее на коленях, и заметила стальной блеск мужниных глаз.

– Ирен, ты не слушаешь меня, – строго сказал Годфри. – Твои планы вернуться в Прагу для меня неприемлемы.

– Неприемлемы? – Ирен неизменно удивляло, когда кто-нибудь из близких не желал бросаться с головой в ее авантюры. Интересно, возражал ли ей Годфри прежде? При мне уж точно такого не случалось. – Но ведь это прекрасная возможность для всех нас. Она откроет новые перспективы… для путешествий, для знакомств, знаний. Это принесет нам деньги…

– И добавит нашей жизни опасности из-за старых врагов. Неужели ты думаешь, что барон посылает нас в Богемию для развлечения, чтобы ты могла развеяться и подзаработать? Если он говорит, что сейчас в этой стране шаткая политическая ситуация, значит, она гораздо хуже, чем была раньше, когда убили старого короля. А ты должна хорошо помнить, что тогда случилось, ведь именно ты помогла раскрыть то убийство. Разве ты забыла, как две женщины, совершенно одни, посреди ночи, ускользнули из замка в Праге? Тебе даже пришлось переодеться в мужчину. И как на железнодорожных станциях в Дрездене, Нюрнберге, Франкфурте, Кёльне, Брюсселе вы убегали от агентов короля Вильгельма, которые вас преследовали. Даже в лондонском Сент-Джеймс-Вуде вы не были в безопасности. Почему же ты думаешь, что можешь рискнуть появиться на улицах Праги теперь, ведь прошло всего немногим больше года с тех пор, как ты сбежала оттуда?

– Я знаю этот город. Я сумею остаться там незамеченной, если захочу. Я разбираюсь в политической ситуации. Своенравные чехи находятся под пятой у Австрии. – Она сделала паузу и сразу же продолжила убеждать Годфри: – К тому же я знаю короля. У меня отлично получится разобраться, что за беспорядки затеваются в стране.

– А у него отлично получится схватить тебя, как он всегда мечтал.

– Годфри, ты что… ревнуешь?

– Нет, я лишь беспокоюсь, и не понимаю, почему не беспокоишься ты. Но… может быть, мне стоит ревновать, Ирен? Такое беспечное желание вернуться в Богемию! Это не похоже на тебя.

Моя подруга положила тяжелую шкатулку на диван рядом с собой и встала:

– Мое желание имеет смысл, Годфри. Тебе только нужно прислушаться к своей безупречной логике, а не к туманным предчувствиям. Здесь, во Франции, мы все остались без дела, которое было бы нам по душе. Нам тут не место. Пока еще есть деньги от продажи бриллиантов Марии-Антуанетты, голод нам не грозит. Но ведь у нас нет работы. Ты говорил, что приближаться к Лондону рискованно для меня из-за Шерлока Холмса. Теперь ты утверждаешь, что мне нельзя ехать в Прагу из-за короля Богемии. Я не могу выступать, я не могу путешествовать. Так что же мне разрешено? Ходить в церковь? Как же мне удастся заработать денег, если мы все прикованы к Парижу? Это очень красивый и изысканный город, но никаких волнений здесь не происходит.