На генеральскую шутку мы ответили в том же тоне:

- Что поделать, генерал! Мы работаем, едим и воюем по-русски. Так уж у нас заведено!

На этом и расстались.

Меня занимал вопрос: как после стольких массированных налетов вражеской авиации на Мальту мог уцелеть базирующийся здесь английский флот? Вскоре я понял, в чем дело. В стенах скал были выдолблены пещеры, способные вместить не только подводные лодки - целые миноносцы! В этих надежных укрытиях и отстаивались суда во время налетов авиации.

15 июля 1944 года закончился шестидневный перелет над тремя частями света. Наши машины пронеслись над цветущей, густонаселенной Южной Италией, в те дни уже освобожденной союзниками. Внизу многокрасочным ковром расстилались оливковые и апельсиновые рощи, альпийские луга и виноградники на отрогах Апеннин. Мелькала зелень всех оттенков, города, поселки, прибрежные рыбацкие деревушки, шахматные доски крошечных, тщательно возделанных клочков земли. Вот [37] дымная шапка над вершиной вулкана Везувий. Вот залив Таранто, вокруг которого по холмам, как белые ромашки, амфитеатром раскинулись городские домики.

Мы пересекли материк, голенище «сапога» Апеннинского полуострова, и вышли к побережью Адриатического моря, омывающего Восточную Италию, на запад Балкан. Посадку совершили на аэродроме Полезия, близ порта Бари. Тут будет наш дом. Долго ли? [38]

Глава третья. Наша база - Бари

Приморский город

В этих краях, на побережье Адриатического моря, я очутился впервые. Бари - прелестный город с пышной субтропической растительностью, с населением свыше двухсот тысяч человек, с крупным механизированным портом, промышленными предприятиями, высшими учебными заведениями. Тут много замечательных памятников церковной архитектуры XII и XIII веков, развалины старинного замка.

Жизнь города еще не вошла в нормальную колею. Почти все заводы стояли. Лишь незначительную часть безработных использовали на строительстве военных сооружений, которые возводили союзники.

Экипажи наших самолетов разместились не в самом Бари, а в пригородном поселке Полезия, давшем название аэродрому, у самого моря. Жили мы в помещении бывшей школы. Только кое-кто из командного состава поселился в реквизированных военными властями виллах.

Живописную картину являл собой приморский пляж в воскресные дни. Итальянцы выезжали сюда из города целыми семьями на арбах или повозках, в которые впрягали мулов. Подняв оглобли повозки, отдыхающие [39] натягивали на них какое-нибудь полотнище, так что получался своеобразный шатер, несколько предохранявший от зноя. Лишь немногие семьи имели возможность за гроши покупать рыбу у крестьян приморских деревушек. Такие счастливчики в своем кругу считались чуть ли не «миллионерами». Большинство же горожан сами ловили крабов, осьминогов, морских ежей, раков - все, что попадалось под руку и что хоть сколько-нибудь было съедобно. Добытую морскую живность тут же приготовляли или ели в сыром виде.

Когда в городе узнали, что прилетели русские, к нам началось форменное паломничество. Итальянцы шли познакомиться, побеседовать, а то и просто поглядеть на нас.

Еще подлетая к Бари, я внимательно высматривал и старался запомнить близлежащие ориентиры; они всегда помогают пилотам находить аэродром. В голубоватой дымке на горизонте запестрели островерхие мачты, краны, трубы… По мере продвижения вперед очертания предметов росли, скоро отчетливо можно было различить, что это портовый город с обширной бухтой, в которой стоят морские суда.

За городом - зеленый массив, обнесенный забором и колючей проволокой; не иначе там где-то находятся складские помещения. Дальше - песчаный карьер, а за ним обширное летное поле.

Вот и аэропорт Бари, крупная авиационная база союзников - англичан, американцев и русских, аэродром совместного базирования.

На земле продолжали изучение аэропорта и всего, что его окружает. Ведь здесь будем летать круглосуточно, здесь инженерно-технический состав развернет работу по обслуживанию боевых кораблей, отсюда будем уходить в рейсы к югославским партизанам и сюда возвращаться. Словом, будем иметь постоянную прописку на аэродроме Полезия. Следовательно, надо знать о нем все.

Что же представляла собой авиабаза?

По высоким тополям и кипарисам, уютно обрамлявшим асфальтовые аллеи, которые тянулись темной лентой вдоль стационарных каменных строений, можно было судить, что аэропорт сооружался задолго до войны.

Взлетно- посадочная полоса, протянувшаяся с севера [40] на юг, как бы разрезала территорию авиабазы на две части. Я говорю «с севера на юг» потому, что именно с северной стороны летчики стартовали и заходили на посадку.

В северо- западной части аэродрома обосновались англичане и американцы со своими штабами. Там же были ангары крупных ремонтно-технических мастерских. Над зданиями и деревьями в северной части авиабазы величественно высилась башня с поэтическим названием «Лаки тауэр» -«счастливая вышка». Ее венчала будка с защитными светофильтрами, предохранявшими зрение от ярких лучей солнца. Это командно-диспетчерская вышка. Диспетчеры воздушного движения, работавшие на «Лаки тауэр», всегда желали по радио удачи и счастливого возвращения летчикам, уходившим на задания.

В этой части аэродрома находились и секторы для стоянки самолетов: на севере - американский, на западе - английский. Оба сектора всегда были забиты несколькими рядами серебристых «Лайтнингов», четырехмоторных «Либерейторов», двухмоторных «дакот», истребителей «мустанг» и виртуозных «кобр».

Американский сектор с воздуха напоминал шахматную доску, установленную фигурами. А если к нему присоединить квадрат возле ангаров технических мастерских, где ожидали ремонта самолеты различных типов, то его вполне можно сравнить с огромной стоянкой автомобилей.

Английский сектор пестрил закамуфлированными самолетами; выстроившиеся в строгом порядке, они несколько напоминали лесную полосу. Эта полоса служила как бы связующим звеном между северным и южным секторами.

Неподалеку от англичан одиноко стояли два итальянских самолета «савойя» с тремя двигателями, работа которых напоминала звучание аккордеона. В Италии их не случайно называли «поющие аккордеоны».

В южной части летного поля, где оно почти вплотную упиралось в песчаный карьер, англо-американское командование отвело сектор под стоянку советских самолетов. Это место больше походило на полевой аэродром, нежели на стационарный: возле него еще сохранились земляные капониры, в которых гитлеровцы прятали свои истребители, взрыхленная бульдозером почва. [41] Кое-где росли оливковые деревья. Среди них приютились два одноэтажных домика. В одном был наш командно-диспетчерский пункт, в другом - общежитие сержантского, технического состава. Под оливковыми деревьями можно было прятаться от жгучего солнца, что и делали наши техники и мотористы, когда ожидали возвращения улетевших машин.

Тринадцатый

На аэродроме Полезия чрезвычайное происшествие. На стоянке советского сектора союзники узрели неизвестно откуда взявшийся лишний самолет. Посадку в Бари совершили двенадцать машин, а стоит тринадцать. Считайте как угодно - тринадцать! А садились двенадцать. Они и зарегистрированы. Откуда же лишний?

По авиабазе снуют в крайнем возбуждении американские должностные лица. Комендант аэродрома американец Ирвинг гневается и грозит наложить арест на весь советский сектор.

Эта буря в стакане воды произошла вскоре после нашего прибытия на аэродром Полезия. Союзники весьма пристально следили за развертыванием советской авиационной базы. Фиксировалось каждое действие, чуть ли не каждый шаг наших командиров. Слежка велась в несколько пар глаз. Даже на «Лаки тауэр» диспетчер строго регистрировал приземление каждого самолета.

Замыкающий нашей группы кораблей Си-47 по счету был десятым, хотя его порядковый номер на хвосте и фюзеляже стоял двенадцать (два самолета такого же типа прибыли в Бари несколько раньше). Диспетчер-хронометрист закрыл им свой журнал. Таким образом, у него по списку числилось двенадцать советских машин.