В районе озера Балатон активно боролись с вражескими танками фронтовые бомбардировщики. Самолеты Пе-2 большими группами то и дело появлялись над полями сражений, наносили сокрушительные удары по танковым колоннам, железнодорожным станциям [206] и узлам, переправам и другим объектам. Летчики-бомбардировщики делали по два-три боевых вылета в сутки.

Тщетно пыталась фашистская авиация завоевать господство в воздухе над Балатоном. Враг бросил сюда большое количество самолетов. Они действовали, как правило, группами до сорока истребителей-штурмовиков ФВ-190, прикрываемых истребителями Ме-109. Разгадав тактику неприятельских ВВС, маршал авиации Ворожейкин пригласил к себе на ВПУ фронта руководство 17-й воздушной армии и накоротке провел совещание.

- По-моему, - сказал Григорий Алексеевич, - враг хочет перехитрить нас. Посмотрите, какими крупными группами действует его авиация!

- Мы это уже заметили, - ответил генерал Судец.

- Тогда чего же вы тянете, почему воюете мелкими группами? Почему не назначаете авиационный резерв? Смотрите, так можно и господство в воздухе потерять!

- Товарищ маршал авиации, мы учтем ваши замечания. Создадим резерв сил авиации, в зависимости от обстановки он будет постоянно находиться на аэродромах или в воздухе, - заверил генерал Судец.

* * *

…К исходу 15 марта ударная группировка фашистских войск, действовавшая восточнее Балатона, прекратила наступление, а 20 марта затихли бои и на юге. Враг потерял здесь почти все свои танки, половину самолетов и более пятнадцати тысяч солдат и офицеров. Исчерпав все свои наступательные возможности, гитлеровское командование начало поспешно отводить войска к границам Австрии. Войска 3-го Украинского фронта, 16 марта перешедшие в наступление на венском направлении, к 23-му преодолели горы Вертеш и Баконь и вышли в район западнее города Веспрем, преследуя врага.

Весь день 21 марта капитан Павленко находился в штабах 3-го Украинского фронта и 17-й воздушной армии, собирая сведения по итогам боевых действий сухопутных войск и авиации в только что закончившейся Балатонской оборонительной операции. Побывал он и в авиационных соединениях. Вернувшись ночью в Балатоналмадь, доложил маршалу авиации данные, полученные в войсках. [207]

Ворожейкин внимательно выслушал доклад, взял из рук порученца объемистую папку с множеством разных справок и выписок и положил ее на стол перед собой. Затем достал из кармана своего реглана блокнот с записями и положил его рядом с папкой. А капитану сказал:

- Идите ужинать, я сам пока разберусь в этих сведениях.

Поздно ночью было отправлено донесение в Ставку о действиях ВВС фронта в Балатонской операции. К утру Москва подтвердила получение этого документа.

На следующий день в Балатоналмадь позвонил Верховный Главнокомандующий и задал маршалу авиации Г. А. Ворожейкину два вопроса. Первый: сколько из трехсот семидесяти пяти сбитых самолетов противника приходится на долю 17-й воздушной армии и сколько - на долю зенитной артиллерии сухопутных войск фронта и ПВО аэродромов. Второй: сколько из пятисот уничтоженных танков врага на счету летчиков?

На первый вопрос маршал авиации Ворожейкин ответил сразу, поскольку имел под руками уточненные сводки. В них значилось: «В период с 6 по 20 марта 1945 года в ходе Балатонской оборонительной операции авиацией 17-й воздушной армии проведено 66 воздушных боев, в которых сбито 218 самолетов противника, на аэродромах противника уничтожено 19 самолетов, огнем зенитной артиллерии сбито 138 самолетов…»{25}

- А что касается пятисот уничтоженных танков противника, то мы считаем, товарищ Сталин, на долю штурмовой авиации приходится добрая половина, - заключил свой доклад Ворожейкин.

Такой ответ, по-видимому, не понравился Верховному, он распорядился сведения уточнить и доложить повторно. Подобное случилось впервые.

После разговора с Верховным Г. А. Ворожейкин позвонил командующему фронтом маршалу Ф. И. Толбухину, но и в его штабе такими сведениями пока не располагали. Капитан Павленко поехал в 17-ю воздушную армию к начальнику штаба генералу Корсакову однако и у него таких сведений еще не оказалось. [208]

Маршал Ворожейкин решил послать в районы боевых действий специальную группу.

- Я тоже с вами поеду туда на несколько часов, - сказал Г. А. Ворожейкин, ставя задачу порученцу.

Ветер еще не развеял высоченные столбы черного дыма, и еще не остыл металл сгоревших фашистских танков в районе озера Балатон, как сюда прибыл представитель Ставки. Машина остановилась на дороге, рассекавшей огромное поле, окруженное редким леском и кустарником.

- Где мы находимся? - спросил маршал у порученца.

Петр посмотрел на карту, сориентировался по сторонам света и контурам местности:

- Эти места, товарищ маршал, нам уже знакомы, и не только по карте. Здесь двенадцатого числа работали наши штурмовики. Помните, двумя «кругами»? Один по одну сторону дороги, второй - по другую. Посмотрите, как славно они поработали!

И действительно: всюду - и справа, и слева - стояли сгоревшие фашистские танки.

- Хорошо! - улыбнулся Ворожейкин. - Надо все танки пересчитать, осмотреть и точно установить, каким средством танк подбит или сожжен. Этого требует товарищ Сталин.

- Постараемся, товарищ маршал авиации, только как это делается?

- Очень просто: если броня танка пробита сверху ПТАБом - значит, танк вывели из строя штурмовики, если сбоку - артиллеристы.

- А если снизу?

- Вы имеете в виду гусеницу?

- Конечно.

- Значит, танк подбит противотанковой гранатой или подорвался на мине.

Последние слова маршала авиации невольно заставили Петра взглянуть на обочину дороги. Там лежал круглый металлический предмет, очень похожий на диск ручного пулемета. Павленко нагнулся и стал пристально рассматривать предмет.

- Капитан, хватит жучков ловить! Давайте подойдем к ближнему танку, осмотрим как следует.

- Товарищ маршал! Оставайтесь на месте! Туда нельзя! [209]

- Как нельзя? Почему?

- Здесь все заминировано!

Маршал остановился, спросил негромко:

- Где вы эти самые мины видите?

- Вон она, круглая, лежит, - указал Петр на мину.

- А вон еще одна, - показал Давид Едиберидзе.

- Короче говоря, мы попали на минное поле, - сказал Ворожейкин. - Ну и что же вы предлагаете делать? Не стоять же на месте.

- Придется стоять, пока сюда не прибудет подразделение саперов. Только вместе с ними можно заниматься подсчетом подбитых танков.

- Пожалуй, вы правы, капитан, подождем саперов. Я договорюсь с Федором Ивановичем Толбухиным, он вышлет роту саперов.

После случая на дороге севернее Дебрецена в октябре 1944 года на «виллисе» с личной охраной представителя Ставки установили радиостанцию. По ней в необходимых случаях порученец выходил в эфир и от имени «Волги» передавал срочные радиограммы. По этой же радиостанции маршал авиации получал донесения из штабов.

Пока ожидали саперов, из штаба 3-го Украинского фронта поступила радиограмма. Маршал Толбухин просил Г. А. Ворожейкина срочно приехать к нему. Григорий Алексеевич понимающе улыбнулся и сказал:

- Федор Иванович снимает меня с минного поля. Беспокоится. Придется подчиниться.

Маршал уехал, приказав дождаться саперов и выполнить задание Ставки.

Петр остался вдвоем со старшим сержантом Давидом Едиберидзе, «виллис» стоял рядом. Чтобы не терять времени, Петр решил приступить к осмотру фашистских танков.

- Ну, Давид, пока суд да дело, давай начнем с ближнего, только смотри в оба: здесь мины! - предупредил Павленко. - Они иногда взрываются.

- Пошли, товарищ капитан!

Они не спеша подошли к танку, стоявшему близ дороги.

- Вот, Давид, мы с тобой и снова встретились с танками противника, только в Цеце они были живые, а здесь мертвые. [210]

- А и впрямь мертвые, - сказал Давид. - Какой тяжелый запах идет из машины, видимо, трупы разлагаются. Не танки, а самые настоящие гробы!