- Давайте! - не задумываясь, согласился Петр.

Поля быстро сняла сапоги, отдала их капитану, а сама взяла его кирзачи и хотела примерить их. В это самое время в аппаратную вошел командующий фронтом генерал [156] Петров. Он сделал два шага и в изумлении остановился. Взглянув на молодых людей, сидевших на диване с босыми ногами, сказал сердито:

- Для свидания можно найти другое место!

Поля, схватив поднос и свои сапоги, убежала на кухню. Капитан быстро обулся, встал по стойке «смирно», намереваясь объясниться, но Петров не захотел его слушать, направился к телефонному аппарату, вызвал Москву и долго говорил. Павленко покраснел от смущения, не зная, что предпринять. Наконец командующий окончил разговор и положил трубку. На минуту задержался у стола, о чем-то думая. Воспользовавшись этим, Петр несмело сказал:

- Товарищ генерал, разрешите доложить!

- А что там докладывать, и так все ясно, - махнул Петров рукой и стал не спеша протирать платочком стекла пенсне.

- Даю вам честное слово, никакого свидания не было. - И капитан спешно рассказал, как все вышло.

- Ну, извините, капитан, что плохо подумал о вас. - И генерал вышел из аппаратной.

Дежурство продолжалось до утра. В шесть ноль-ноль часовой, стоявший у входа в аппаратную, доложил капитану, что прибыл какой-то старшина и просит пропустить его. Петр вышел в коридор, увидел высоченного немолодого старшину с усами, как у Тараса Шевченко. Старшина по-уставному представился, а потом сказал:

- Приказано вручить вам сапоги!

- Какие сапоги? От кого?

- Це дуже добри сапоги, от самого генерала Петрова Ивана Ефимовича. Вот, берите!

Петр стоял в нерешительности: брать или не брать?

- Берите, - сказал старшина. - Раз командующий дарит, берите, он от всего сердца.

Капитан взял у старшины сверток и попросил его передать генералу сердечное спасибо. Внимание Ивана Ефимовича Петрова растрогало Павленко. Он много слышал о его доброте и благородстве, но подобного ожидать не мог.

В один из дней маршалы находились на КНП командующего фронтом, расположившемся на высокой горе, поросшей кустарником. Впереди расстилалась широкая долина с множеством крутых и пологих холмов, имевших [157] круглую или продолговатую форму. Повсюду, куда ни кинь взгляд, кипели жаркие бои. Время от времени слышались раскатистые залпы «катюш». Над КНП огненными кометами проносились хвостатые снаряды. Поодаль в небе висел аэростат, корректировавший огонь нашей артиллерии. Самолеты, действуя мелкими группами, наносили сильные удары по вражеским целям.

- Все идет, как и должно быть на войне, - пробасил Тимошенко, глядя на генерала Петрова.

- Да, - отозвался тот, - только вот продвижения нет.

- Как нет? - Тимошенко спросил, обернувшись к начальнику штаба фронта: - На сколько километров продвинулись?

- За полдня всего на три километра, - ответил генерал Корженевич.

- Маловато, - сказал Тимошенко. - Но не вешайте нос. Ведь это же Карпаты, не Сальские степи.

А бой не утихал ни на минуту. Все пристально наблюдали за ним. Командующий войсками фронта то и дело подносил бинокль к глазам и внимательно, подолгу просматривал все поле боя: от первой траншеи и далее, в глубину, насколько позволяла местность. Иногда генерал отрывал бинокль от глаз и поправлял пенсне. Находясь поблизости, капитан Павленко мог как следует рассмотреть генерала Петрова. Роста он был невысокого, стройный, подвижный. Одет просто, по-фронтовому: шинель грубого сукна, яловые сапоги, папаха, заломленная почти на самый затылок, лишь чудом держалась на макушке. Лицо генерала, с прямым носом, синими глазами и тонкими сжатыми губами, было строгим, озабоченным.

Глядя на Ивана Ефимовича Петрова, Павленко вспомнил все, что слышал раньше и знал о нем. А знал немало. Его товарищи, участвовавшие в героической обороне Одессы, Севастополя и Кавказа, рассказывали о своем командующем легенды. Он, например, никогда не прятался при ожесточенных бомбежках и артиллерийских налетах в укрытия и не кланялся пулям. Когда враг начинал артобстрел, Петров не забирался в окоп, а поднимался на бруствер и внимательно наблюдал, откуда и какой артиллерией противник ведет огонь. А еще очевидцы утверждали, что по высоте и ширине султана, образовавшегося в момент разрыва артснаряда, и по размерам воронки генерал Петров безошибочно определял [158] калибры артиллерийских орудий, применяемых противником на этом участке фронта. И всегда, как только обнаруживал новые более мощные системы артиллерийского огня, тут же давал указания войскам усилить перекрытия: блиндажи, убежища, доты, дзоты, командные пункты.

Боями и операциями Иван Ефимович всегда руководил лично, но это не значило, что он не доверял подчиненным. Память на людей у него была редкостная. Один раз увидев человека в бою или после боя, он не забывал его всю жизнь. Но самое главное в другом: генерал Петров запоминал не только лицо и фамилию, но и качества человека, его способности и возможности, загодя оценивал, где его можно наиболее эффективно использовать, готовил его к более сложным делам. Поэтому подбор, расстановка и назначение на командные посты в самые критические минуты динамичного боя никогда не были у Петрова случайными. Иван Ефимович мог работать по многу часов, зачастую без сна и отдыха, в условиях длительных, непрерывных, изнурительных боев. Он беззаветно верил в успех правого дела, в окончательную победу над врагом и веру свою вселял в подчиненных. Этот военачальник умел мыслить крупно, масштабно и в то же время предельно предметно, конкретно. Способность стать на точку зрения противника и предугадать его намерения всегда помогала И. Е. Петрову принимать правильные и обоснованные решения на дальнейшие действия в сложной, напряженной обстановке.

Вот и здесь, в Карпатах, командующему 4-м Украинским фронтом требовались максимум знаний, опыта, воли, чтобы руководить войсками в тяжелой горно-лесистой местности. И генерал Петров справлялся с этой задачей успешно.

Впереди показались взрывы артиллерийских снарядов. Очевидно, противник задействовал артиллерийские группы контрбатарейной борьбы, которые вели огонь по позициям наших артиллерийских дивизионов. Но что это? Взрывы артснарядов стали ложиться все ближе к командно-наблюдательному пункту. То справа, то слева взмывали вверх огромные султаны огня. Петр с тревогой посмотрел вперед налево. Там на прежнем месте стоял командующий войсками фронта генерал Петров и в бинокль внимательно следил за полем боя. Подбежавший вручил генералу микрофон от выносной рации. [159]

Вдруг совсем близко рванул снаряд. Радист вначале упал на землю, потом вскочил и мигом скрылся в траншее. А командующий, оставаясь на прежнем месте, по радио отдавал приказы.

После возвращения из войск представители Ставки остановились в живописном уголке Карпат, южнее Подгородцы. Среди мощных хвойных и лиственных деревьев стояло несколько красивых вилл. Возле них - небольшой сквер. Несмотря на дождливую погоду, здесь было тихо, уютно и тепло. Одну из вилл заняли маршалы. Там их ожидал прибывший из Киева товарищ в штатском костюме, имевший прямое отношение к партизанскому движению в Словакии. Фамилию прибывшего порученцам никто не назвал. «Значит, - подумал Петр, - этот товарищ прибыл по очень важному делу». Маршалы Тимошенко и Ворожейкин долго совещались с ним, а когда стало смеркаться, Семен Константинович срочно вызвал капитана Павленко к себе на виллу. Разговор был коротким.

- Вам предстоит выполнить задание особой важности, - сказал Тимошенко капитану.

- Подробности задания расскажет наш гость, - добавил Ворожейкин.

Вместе с товарищем в штатском Петр вышел в сквер и направился на другую виллу. Капитан переоделся в форму, которую тогда носили словацкие летчики, получил другое оружие, немного продуктов и запечатанный конверт. Свое обмундирование, оружие и документы оставил у дежурного офицера. Прибывший товарищ проинструктировал капитана, как вести себя на аэродроме, несколько раз подчеркнул, что дело очень важное.