- Похожих случаев я знаю немало, - кивнул Николаев. - И у нас в корпусе есть подобные. Но генерал Каманин спуску таким начальникам не дает.

- А вообще-то мне на хороших начальников везло, - продолжал Петр.

Он заговорил о полковнике С. Д. Абалакине - начальнике разведывательного отдела штаба 5-й воздушной армии. Тот всегда доверял и поручал своим подчиненным любую работу, любое дело. И они не подводили его.

- У Степана Дмитриевича замечательная черта, - сказал Петр. - Он верит в людей и поддерживает их, не боясь попасть впросак. А такой случай был однажды. [147]

- Это какой же, если не секрет? - не удержался от вопроса Николаев.

- Если есть время - слушайте.

И Петр повел свой рассказ.

В конце лета сорок третьего года войска Степного и Воронежского фронтов закончили Белгородско-Харьковскую операцию, и наступило короткое затишье. Началась подготовка к форсированию Днепра. В середине сентября командующий войсками фронта генерал армии Конев в Кобеляках, недалеко от Полтавы, в здании местной школы собрал совещание, на которое пригласил генералов и офицеров из числа командных и штабных работников объединений и соединений родов войск, своего фронта. От пятой воздушной армии на совещание прибыли командующий генерал-полковник авиации Горюнов, начальник оперативного отдела Гречко, начальник разведывательного отдела Абалакин и его помощник.

Совещание открыл генерал Конев. В самом начале он обрисовал обстановку, сложившуюся перед Степным фронтом и на его флангах, а затем перешел к задачам войск поэтапно. Таким образом, командующий подошел к главной задаче - форсированию Днепра. Он кратко охарактеризовал эту крупнейшую водную преграду, но оценивать места, наиболее удобные для захвата плацдармов и для переправы войск, не стал - попросил всех желающих выступить со своими мнениями и предложениями.

Выступали многие, главным образом инженеры, саперы, артиллеристы, штабные офицеры. Командующий никого не ограничивал во времени, не мешал выступающим. Слушая, молча делал пометки на огромной крупномасштабной карте, висевшей на стене.

Зашел разговор о форсировании Днепра в прошлых войнах.

Тогда Конев сказал:

- Мы с вами находимся совсем близко от того исторического места, где в тысяча семьсот девятом году русские войска под водительством Петра Первого разгромили шведскую армию Карла Двенадцатого. Кто мне скажет, в каких местах на Днепре переправлял войска Карл Двенадцатый, идя на Полтаву, и в каких - когда бежал, преследуемый конницей Меншикова? - Командующий окинул взглядом всех присутствующих и уже более громко повторил: - Ну так кто же знает? [148]

Зал притих. Все молча поглядывали на огромную карту, висевшую на стене за спиной командующего. Никто не решался заговорить. Особенно неловко себя чувствовали инженеры и штабисты. Многие надеялись, что Конев в конце концов сам начнет показывать на карте эти места, но командующий молча продолжал ждать.

- Я могу показать эти места, - шепнул Павленко на ухо Абалакину.

Тот от неожиданности немного растерялся, потом зашептался с генералом Горюновым. Командующий армией только посмотрел на капитана и ничего не сказал. Тогда Петр снова обратился к Абалакину - попросил разрешения на доклад. Полковник внимательно посмотрел в глаза Петру и сказал:

- Разрешаю! Докладывайте, только смелее и громче, чтобы все слышали.

Павленко встал, поднял руку и попросил слова.

- Что у вас? - спросил Конев.

- Помощник начальника разведотдела штаба пятой воздушной армии капитан Павленко. Разрешите доложить по данному вопросу?

- Попробуйте, - сказал Конев и, вопросительно посмотрев на капитана, жестом пригласил к карте. Петр не спеша подошел и заговорил:

Вторгшаяся в пределы Украины тридцатипятитысячная шведская армия во главе с Карлом Двенадцатым к весне тысяча семьсот девятого года подошла к Днепру в районе Переволочны. Тут она и переправилась через реку. - При этих словах показал район на карте и продолжал: - Переправившись на левый берег Днепра, подошла к Полтаве и осадила ее. Вскоре сюда подошли русские войска, ведомые Петром Первым. Двадцать седьмого июня началось сражение. Шведская армия была наголову разбита. Подробности битвы знают все, останавливаться не буду. Тысячи шведов, бежавших к Днепру, в район Переволочны, были настигнуты русскими войсками под командованием Меншикова и взяты в плен. Товарищ командующий, доклад окончен, - сказал Павленко и отступил в сторону.

Конев посмотрел на него с улыбкой.

- Так говорите, в районе Переволочны?

- Так точно! [149]

- Садитесь на свое место, капитан. Благодарю вас за смелость!

Когда Петр подсел к Абалакину, тот засыпал его вопросами: откуда, мол, все это известно?

Павленко сказал, что про Полтавское сражение сотни раз читал еще в детстве, как только стал в школу ходить. Дома, в старом шкафу, лежали подшивки старого журнала «Нива», который выписывал отец. В «Ниве» за тысяча девятьсот девятый год печаталось много материалов, посвященных двухсотлетию Полтавского сражения. Петру они запомнились на всю жизнь…

- Да, такое не забывается, - согласился майор Николаев.

Из столовой Павленко возвращался в штаб-квартиру представителей Ставки один. По дороге заглянул на узел связи, узнал, что документ, написанный маршалом авиации, уже передан по спецсвязи в Москву. Петр шагал к себе не спеша. Из головы не выходили мысли о событиях минувшего дня, особенно - беседа с летчиком Николаевым.

Ворожейкин встретил капитана вопросом:

- Ну что нового?

- Москва подтвердила получение вашего ходатайства о возвращении наград летчику Николаеву.

- Хорошо. А как с заявками?

- Все заявки на горючее, боеприпасы и запчасти переданы по назначению два часа тому назад. Подтверждения о получении тоже есть.

- У вас все? - спросил маршал.

- Да есть еще кое-что, но не знаю, когда лучше об этом вам сказать.

Григорий Алексеевич посмотрел на часы.

- Говорите сейчас.

- Когда я ужинал в летной столовой, - начал Петр, - то подошел к майору Николаеву и поздравил его. Он рассказал, что товарищ, из-за которого его судили, придумал себе какие-то болезни, сбежал с летной работы и устроился в вышестоящем штабе, в отделе кадров. Вот и случилось, что все ходатайства генерала Каманина о реабилитации Николаева попадали в руки этого человека. Он попросту не давал им ходу.

- Вот оно что! Найдите этого офицера и завтра вызовите ко мне, - приказал маршал. [150]

Спустя полгода, уже находясь на территории Чехословакии, капитан Павленко вместе с маршалом Ворожейкиным снова побывал в 5-м штурмовом авиакорпусе. Петр узнал, что майор Валентин Николаев геройски погиб во время штурмовки гитлеровских танков в районе города Брно. Вражеский зенитный снаряд разорвался прямо в кабине летчика.

А 29 октября 1944 года началась Будапештская наступательная операция. За два дня советские войска продвинулись в глубь центральных районов Венгрии на несколько десятков километров и освободили много населенных пунктов. В один из них, Кунсенмартон, поближе к местам боев, и направились представители Ставки. [151]

В карпатских лабиринтах

День 7 ноября 1944 года запомнился Петру на всю жизнь. В торжественной обстановке в венгерском населенном пункте Кунсенмартон начальник политотдела 5-й воздушной армии полковник Проценко вручил ему билет члена ВКП(б). Волнуясь, с гордо поднятой головой подошел Павленко к столу, покрытому красным сукном, взял из рук начальника политотдела красную книжечку. Горячо поздравили его маршалы Тимошенко и Ворожейкин. Семен Константинович пожал капитану руку и обнял дружески. Ворожейкин крепко стукнул по плечу и произнес:

- Ну, Петро, будь настоящим коммунистом!

А вечером, за ужином, было много воспоминаний. Маршалы заговорили о службе в старой армии, о гражданской войне.

- Вот я смотрю на вас и вспоминаю свою молодость, - говорил Семен Константинович. - В самом начале девятнадцатого года я, как вот и вы сегодня, стал членом ленинской партии. Тогда, несмотря на свои двадцать четыре года, я уже командовал кавалерийской дивизией. Мы совершали рейды по тылам врага и наносили мощные сабельные удары по коннице и пехоте белых. В том же году я был награжден орденом Красного Знамени.