Бандит обнюхал землю, затем носки сапог Джона Томаса, оставив влажный грязный след своим огромным черным носом. Он посмотрел вверх темными заискивающими глазами, словно хотел убедиться, что ему ничто не грозит, что сердитые интонации человеческих голосов не имеют к нему отношения.

— Бандит будет меня сторожить, — сказала Сэм, указывая на вислоухого пса, успевшего усесться у ног хозяина.

— Бандит не сторожевая собака, Сэм. Он охотник, выслеживает дичь. Это огромная разница.

— Ну… если я потеряюсь, он сможет найти меня. Пожалуйста, позволь мне остаться дома. Хотя бы только сегодня. Пожалуйста.

Его добило последнее «пожалуйста». То, с какой нежностью Сэм произнесла это слово.

— Будь я проклят, Саманта Джин. Таких женщин, как ты, надо объявлять вне закона. — И Джонни запечатал ее рот крепким яростным поцелуем, лишившим легкие Саманты воздуха, а голову — рассудка.

Ее слегка шатнуло, когда он отстранился и показал на дверь.

— Забери этого убийцу внутрь, — указал он на Бандита, лениво щелкавшего пастью в попытках поймать муху. — Зайди в дом, запри дверь и не выходи наружу, пока не услышишь звук моего голоса. О'кей?

— Спасибо, Джонни.

Она коротко свистнула. Бандит тут же встрепенулся и потрусил в дом перед Сэм, словно он только что с наивысшей оценкой окончил школу послушания.

Джон Томас покачал головой и нахмурился, когда они захлопнули за собой дверь. Он нехотя взобрался в джип и поехал прочь. Чем скорее он доберется до работы, тем быстрее он ее сделает. Тогда он сможет вернуться домой и разобраться с чувствами, которые они с Сэм тщетно пытаются запрятать внутрь.

— Вижу, вы оставили сегодня прекрасную леди дома совсем одну, — произнес Монти, появляясь в дверном проеме и сдвигая тяжелый оружейный пояс на бедра, где он не жал так сильно.

Джон Томас долго и хмуро вглядывался в невинное выражение на лице своего нового помощника, прежде чем ответить, но когда ответил, его «да» было больше похоже на звериный рык.

— Монти, иногда мне кажется, что ты глуп как пробка, — заметила Кэрол Энн, видя, как солнечное настроение, с которым шериф пришел на работу, постепенно начинает портиться.

— А что я такого сказал? — спросил тот и тут же ухмыльнулся и подмигнул ей, отчего она, воздев руки к небу, ринулась мимо все еще пустого стола секретарши в свой крошечный кабинетик в задней комнате.

— Есть дело для тебя, — сообщил Джон Томас. — Я ждал, когда ты придешь. Уиллис и Лоулер уехали разбираться с тройной аварией на пограничной дороге графства. Так что остались только мы с тобой. Придется ехать расследовать кражу скота на ранчо Уоткинса.

— В вашем распоряжении, — последовал ответ. — Машину поведу я?

Прежде чем Томас Джон успел ответить, они оба услышали телефонный звонок в кабинете диспетчера. Трубку сняли. Судя по тому, как начался этот день, неприятностей будет еще немало.

— Подождите, — выпалила Кэрол Энн, вбегая в главный зал с листочком бумаги в руке. — Хорошо, что я вас застала. Вам срочно нужно заняться этим, шериф. Только что звонила Лиззи Маршал, она в истерике. Сказала, что ее бывший благоверный только что позвонил и направляется к ее дому с ружьем — опять!

— О дьявол! — выдохнул Джон Томас, выхватывая листок с подробностями сообщения из рук Кэрол Энн. — Монти, ты действуешь самостоятельно. Кэрол Энн, объяснишь ему, как доехать до ранчо Уоткинса. Помощник, запомните всю имеющуюся информацию, прежде чем выедете. Возьмите с собой фотоаппарат и…

— Шериф, я хорошо сдал все экзамены. Я знаю, что мне требуется взять для расследования на месте. Оно, знаете ли, будет у меня не первым.

Джон Томас нахмурился, но выбора у него не оставалось. Не мог он послать зеленого новичка вроде Монтгомери Тернера к Лиззи Маршал на встречу с ее обезумевшим бывшим мужем. Когда они в последний раз выезжали к ней по вызову, потребовались два помощника шерифа да еще брат Лиззи, не считая его самого, чтобы усмирить Лема Маршала. Джон Томас пристально посмотрел на горящее энтузиазмом лицо нового помощника. У каждого человека в жизни наступает момент, когда надо проявить себя либо отступить. Очевидно, для Монти такой день настал сегодня.

— Время от времени связывайся с Кэрол Энн. Если ты мне потребуешься, я дам тебе знать, — приказал Джон Томас.

— Слушаюсь, сэр, — выпалил Монти, уже скрываясь за дверью. Джон Томас вздохнул.

— Кэрол Энн, позванивай в течение дня ко мне домой и проверяй, как там Саманта, ладно?

Она кивнула, и шериф вышел за дверь, окликнув Монти, уже садившегося в свою машину.

— Эй, помощник! А куда тебе ехать, ты не хочешь узнать? — спросил Джон Томас.

Монти покрылся багровым румянцем. Конечно, ведь он выскочил из офиса, не поинтересовавшись информацией, которая ему будет нужна.

— Было бы неплохо узнать, — отозвался он и, ухмыльнувшись, последовал за диспетчером внутрь здания.

Джон Томас сел в свою машину и выехал со стоянки, включив сирену и проблесковые маячки, для того чтобы все уступали ему дорогу. Он должен добраться до дома Лиззи раньше Лема Маршала, пока тот не натворил каких-нибудь глупостей: например, не взял в заложники свою жену и семерых детей, черт бы его побрал.

Полдень пришел и минул. Когда солнце начало спускаться к горизонту, навалилась жара. Медленная, вязкая, размягчающая, казалось, даже кости. Даже Бандит поддался ей, вот уже в третий раз задремав в коридоре, единственном месте в доме, где была тень и обдувал легкий ветерок.

Жара заставила Саманту пойти поискать в шкафах Джона Томаса что-нибудь более просторное и прохладное, чем то, что мог предложить ее собственный, довольно скудный, гардероб. Ей показалось, что подходящую одежду она сможет найти на верхней полке. Сэм придвинула стул и взобралась на него, чтобы добраться до футболок большого размера, которые ей удалось заметить.

Впопыхах она потянула на себя стопку одежды слишком резко, и ворох маек и рубашек, в коробках и без, посыпался на нее. Сердито бормоча проклятия, Сэм слезла со стула и начала собирать их.

И только подняв последнюю рубашку, она увидела письма, высыпавшиеся из старой обувной коробки. Письма, адресованные ей, написанные почерком Джонни. Их было очень много: все запечатаны, и на каждом стоял штамп «Вернуть адресату».

В одно мгновение пятнадцать лет обиды исчезли как дым.

— О Джонни! А я-то думала, ты забыл меня!

Дрожащими руками Саманта собрала письма в пачку у себя на полке, начав сортировать их по датам, указанным на штемпелях. И разложив по порядку, вскрыла первое. Ведь все равно они предназначались ей.

Вскоре закапали первые слезы. К тому моменту, когда она добралась до последнего письма, ей было просто плохо от жалости и раскаяния. Ему было не все равно, он не забыл ее. Он писал. И, несмотря на то что она ни разу не ответила, он все равно вернулся в Коттон, надеясь увидеть ее здесь.

Сэм прикрыла глаза, представляя Джонни восемнадцатилетнего, обиженного и страдающего.

Представляя, как он стоял в своей солдатской форме на похоронах отца, окаменев, без слез глядя, как опускают гроб в могилу, и думая о том, что она бессердечно бросила его.

— Джонни… Джонни. Я не знала. Я не знала. — Саманта упала на пол и, прижимая письма к груди, зарыдала. Из шока ее вывел лишь холодный нос Бандита, ткнувшийся ей в шею.

Она сложила все, что было на полке, в том же порядке, как раньше, оставив себе лишь письма. Они принадлежали ей. Только доставка задержалась на пятнадцать лет. Саманта всхлипнула. Как жаль, что они пришли к ней слишком поздно. Как теперь все ему объяснить?

Она перешагнула через собаку и, сбрасывая на ходу одежду, отправилась в ванную. Если нельзя сходить искупаться, то почти такое же удовольствие она может себе доставить другим способом.

Она собиралась наполнить старомодную, глубокую, на разлапистых ножках ванну Джонни доверху прохладной водой, забраться в нее и вообразить, что она лежит на одном из уединенных калифорнийских пляжей.