– Где мама?
– Государыня ждет вас в саду, принцесса.
Ринель вздрогнула: «Государыня» – никто не называл так маму – она была Повелительницей. Совсем недавно ей объяснили разницу между «повелевать миром» и «править государством». «Государство» – это было не их слово, оно пришло Извне... но чары были слишком сильны... и она так и не проснулась...
Мать действительно ждала ее в саду, который сама заботливо растила много лет, договариваясь с деревьями и цветами.
И теперь в саду царила вечная весна, сейчас там цвели яблони, потом их сменят вишни, потом...
Мать, отец – она не понимала, что удержало ее от того, чтобы броситься, обнять – ведь она так соскучилась... но она просто кивнула. По лицу отца пробежала чуть заметная тень, лицо матери не изменило своего приветливого выражения.
– Ну здравствуй, малышка, как прошел день?..
Сотни лет она искренне пыталась ответить на этот вопрос... попыталась и сейчас.
– Ну, я гуляла, играла, было хорошо... – Она чуть задумалась. – Здесь ничего не меняется.
Мать покачала головой, почему-то укоризненно посмотрев на Вестника (кстати, почему он Вестник?).
– Айлэринель, нам надо с тобой поговорить.
– Я слушаю, мама!
– Ты уже большая, постарайся нас понять.
– Государыня, молю вас не торопитесь, принцесса еще так юна, – что-то, кроме слов, было в словах Вестника, но в это время отец протянул ей пирожное в виде цветка орхидеи, и она опять отвлеклась. Такие пирожные он придумывал для нее часто... но каждый раз разные.
– Она кровь Повелителей и примет все как должно. У нас нет времени ждать.
– А что случилось? – Дожевав пирожное, она вытерла рот и подняла глаза.
– Понимаешь, девочка. Это связано со Смертным миром. Он разделился, и то, что возникает, отнимает магию у них. А они, в свою очередь, чтобы жить, должны брать ее у таких, как мы. – Мать старалась говорить как можно понятнее, но музыка звучала все громче, и почему-то не верилось, что здесь может случиться что-нибудь плохое. Она так и сказала, опуская голову матери на колени и ложась поудобнее – белые яблоневые лепестки так забавно кувыркались в воздухе. Мать машинально провела пальцами по ее волосам.
– Прости, Ри, что мы должны так поступить. Эта ваша Зона, она меняет все, до чего может дотянуться, а мы не хотим меняться. Вы с Ронди – последние из Изменяющих Мир, которые остались по ту сторону Порога, и если мы хотим разрушить Порог, то нашей крови не должно остаться в Смертном Мире...
– Мам, пап, а где Ронди, почему я его сегодня не видела...
– Он ушел в Смертный Мир и что-то задерживается, если ты позовешь его – прекрасно, – живо улыбнулся Вестник.
Не задумываясь, она сплела мелодию и бросила ее в Эрру. Это было проще, чем протянуть руку – непонятно только, почему они сами его не позвали...
– А вот его придется встречать, – вздохнул отец.
– Да, я тоже боюсь, что он попытается уйти, а двоих сразу нам не удержать...
– Ничего, потом он сам поймет, что был не прав. – Голос отца прозвучал чуть резче.
– Твой сын признает, что был не прав? Скорее я поверю в то, что он будет сражаться.
– Это и твой сын. Но тогда он умрет.
– Они оба долго не выдержат здесь. И их сила сольется с этой землей, а не останется там. Она слишком нужна нашему народу.
– Кайрэмил, поставь на пороге Лабиринт и закрой город. Мы сделаем все, чтобы спасти наших детей, но даже мы можем оказаться бессильны! Они сами решили поспорить со своей Судьбой и сделали выбор.
– Но спор они проиграют с нашей помощью.
– С Судьбой не спорят. Мы же смирились. Ринель слушала все это сквозь сон, а тонкие пальцы матери, едва касающиеся ее волос, не позволяли даже открыть глаза, а тем более понять происходящее. Просто маленькая эльфийская принцесса устала от игр и заснула, положив голову на колени своей прекрасной вечно-юной матери.
Мир вздрогнул и раскололся от безумного удара, когда Айрондир перешагнул свой Порог:
– Кайрэмил, не надо закрывать город, я пришел по своей Дороге.
– Принц Айрондир, не делайте ошибок. Так или иначе, вы уже здесь.
– А-а, так это была двойная ловушка. Классическая вилка. Поздравляю, отец, у тебя прекрасные советники.
– Нам приходится быть такими, сын.
– Очень многие вещи легко объяснить, если сказать себе, что их «приходится делать».
– Айрондир, пойми, это для вашего же блага...
– Тогда почему вы не дали ей даже шанса? Знали, что она не согласится.
– Она согласилась!
– Потеряв личность! Она же просто не ждала от вас предательства. Она еще не знала, как вы можете предавать. Отпустите нас, и мы уйдем с миром.
– Ты сошел с ума. Вы никуда не уйдете. Вы слишком долго были людьми и теперь больны этой своей личностью. Что в ней такого ценного, но сравнимого с Миром?
– Свобода выбора! Но тебе этого не понять, ты никогда не меняла миры. Отпусти ее и спроси, что она предпочтет. Ты же сама знаешь, что услышишь. Отец, уйми своего советника, ты знаешь, что я не столь доверчив, чтобы соваться сюда с пустыми руками. Твой план был хорош, но он рассчитан на эльфа.
– А ты кто?
– Сам уже не знаю. – Он устало и невесело усмехнулся. Да, в Истинном Мире он действительно больше не походил на эльфа. Прямые длинные волосы были белы как снег, а кожа потемнела, словно обоженная нездешним огнем, а глаза были ледяной бездной, полной мрака и смерти. Он казался самым старшим, хотя был одним из самых молодых.
– Но если вы не отпустите нас, я открою Порог прямо в те миры, что за Свободной.
– У тебя не хватит на это сил.
– Хватит. Вы все держите Ри. Я не слабее...
– Но тогда вы все равно умрете. Почему бы не умереть на благо своего народа?
– Обойдетесь. Попроси вы по-хорошему, может, мы и договорились бы, что когда-нибудь соберемся сюда.
– Айрондир, вспомни, это же твой народ. Рано или поздно ты станешь Повелителем.
– Будем считать, что моя часть моего народа осталась в Смертном мире. Они хоть не пытались убить мою сестру...
– О чем ты, ее никто не пытался убить, она спит, и она счастлива.
– Уничтожить личность и значит убить, но я же говорю, тебе этого не понять. Но вернувшиеся, такие вот как он, – Айрондир ткнул пальцем в Кайрэмила, – они понимают. И планы свои разрабатывают, понимая. Они здесь счастливы и готовы за свое счастье глотку любому перехватить. Ну что, решайте скорее...
Кайрэмил дернулся.
– Он лжет, государь. Он никогда не сделает этого. Не из-за себя, так из-за нее.
– Мать, я же не закрываюсь, посмотри, и ты поймешь... – Она с минуту вглядывалась в его изменившееся лицо, потом, выпустив волосы дочери, закрыла лицо руками:
– Пусть они уходят. Я не стану больше ее держать...
– Опомнитесь, Государыня. С вами мы выстоим, без вас – нет.
– Они действительно боятся этого больше смерти... Они изменились, и мы больше не вправе повелевать их жизнями.
Ронди внимательно посмотрел на нее, она не отрывала рук от лица.
– Спасибо, мать, ты больше личность, чем те, кто преображался. Может быть, ради того, чтобы сохранить мир, который тебе дорог, я в самом деле перед смертью сумею пробиться к тебе...
В небе быстро темнело, сгущались тучи... Он нагнулся над сестрой, легко поднял ее на руки.
– Прощайте.
Расколовшая небо молния была ему ответом.
– Сволочи, сволочи, сволочи... – всхлипывала Ринель, равномерно стуча кулачком по подушке роскошнейшего многоспального сексодрома. Айрондир сидел в кресле в противоположном углу комнаты и просматривал газеты, изрядно поднакопившиеся в почтовом ящике – в свой коттедж он заезжал не слишком часто. Он отдыхал. Принеся сестренку из-за Порога, он первым делом макнул ее в холодную ванну, потом, вовремя спеленав, бросил на кровать и теперь, передыхая, ждал, когда закончится отходняк. Мокрая, взъерошенная, совершенно несчастная, но изумительно живая Ринель лежала в его постели и грязно ругалась, поминая всех своих родственников до всех доступных родов.
