– Так как?
Оказывается, он все еще ждет ответа. Я повторил. Чиновник отодвинул длинный ящик стола и принялся перебирать картотеку. Нашел одну карточку, укрепил ее в держателе на столе и выдвинул другой ящик, уже по другую сторону. Через несколько секунд вторая карточка заняла второе место в том же держателе. Встал, подошел к большому шкафу и укрепил держатель в гнезде, а после этого нагнулся к большой рукоятке сбоку и завертел ее. Из внутренностей шкафа раздалось равномерное «бух-бух-бух». Минуты через две из нижней части шкафа вывалилась третья карточка, которую чиновник сноровисто подхватил, и вместе с двумя предыдущими вернулся к столу. Глядя на его вспотевший лоб, я вежливо спросил:
– А скажите, пожалуйста, эту ручку... Ее разве нельзя вращать электрическим мотором?
Он метнул на меня враждебный взгляд, с грохотом задвинул все три ящика и ответил:
– Конечно, можно!
Это прозвучало как ругательство, и я проглотил свою следующую реплику – на тему того, что «...и применение магии сведений напрашивается само собой...».
Тем временем чиновник свернул карточку в трубку, вложил в металлический цилиндрик, опустил в трубопровод, со всей силы дунул туда и с грохотом задвинул ящики, после чего откинулся на спинку стула. Представив себе его рабочий день, я вдруг ощутил большие сомнения в том, что государственная карьера – такая уж заманчивая стезя. Этот нестарый в общем-то человек тоже, наверное, когда-то и чему-то учился... Дзынь! Цилиндрик вернулся обратно и ударился в металлический гонг. Чиновник извлек содержимое и сообщил:
– Ваше направление. Распишитесь!
Я расписался на одной из карточек, и он попытался опустить ее в прорезь на столе. Но под столешницей щелкнула пружинка, и из другой прорези выскочил жестяной флажок красного цвета с надписью: «Ввод запрещен. Буферный файл не закрыт после предыдущей операции». Чиновник нагнул голову, вытянул ненамного один из ящиков, а затем с силой задвинул его снова. Жестяная табличка исчезла, и моя карточка наконец-то канула в щель. Только после этого чиновник наконец выдал мне направление и, привстав, проговорил безразличным голосом, словно читал заведомо ненужную служебную записку:
– Молодой человек, вы приняты на государственную службу в Таможню Перемещений. Почет, уважение, обеспеченность – все это отныне в ваших собственных руках. Поздравляю вас.
Я стоял, ожидая еще чего-то – мне показалось, что после такой речи должны следовать рукопожатие и еще какой-нибудь благословляющий жест. Но обитатель комнаты 3-14-15 вместо этого плюхнулся на стул и буркнул в раструб переговорной трубы, уходящей к двери:
– Следующий!
Оказывается, направление было отнюдь не последней бумажкой, которую мне оказалось нужным получить. Полдня я потратил на то, чтобы обойти несколько кабинетов и добыть две бумаги, а на них – в общей сложности семь печатей. К тому времени когда я услышал стук последней, в моей голове созрело твердое убеждение: большей глупости, чем решение податься на казенный кошт, я в своей жизни не совершал. Все должностные лица, которых я успел повидать за эти полдня, не казались ни счастливыми, ни довольными жизнью. Может быть, бросить все и рвануть назад? Сколько надо выплатить за обучение – двадцать с половиной слитков плюс пятьдесят процентов пени... Нет, столько мне сразу не набрать, а отдавать в рассрочку значит, работать в основном на проценты. М-да, вот тебе, парень, и блистательные перспективы!
Вздохнув, я поправил уже изрядно отдавившую плечи красно-синюю сумку и вышел на улицу. Семиэтажное темно-серое здание Департамента Ценных Кадров возвышалось за моей спиной, и казалось, что из каждого узкого окна вслед мне летит злорадная ухмылка: ага! Еще один попался! Нечего и спорить – уж попался, так попался. Я еще раз перечитал бумажку: подразделение "С" (руническое, из верхнего ряда), цех 55, отдел «Сертификации», бригада «Упорядочивания». Последнее слово показалось каким-то на редкость неуклюжим, и прочитать его с наскоку не удалось – пришлось шевелить губами, осознавая смысл. Представив себя в процессе упорядочения сертификатов какого-то там цеха, я вздохнул еще раз. Вытертые рукава черной формы и второй ранг к тридцати годам – похоже, этим и заканчиваются радужные горизонты для таких, как я.
Как добраться по адресу, указанному на бумажке, никто из прохожих подсказать не смог. Даже стильно и дорого одетый темный эльф, потративший ради меня не меньше пяти магпойнтов на вызов призрак-карты, безуспешно помахал над колышущимся туманным клоком руками. Туман послушно принимал очертания улиц и домов, эльф то увеличивал масштаб, то уменьшал его, но потом весело сообщил:
– Нету такого места, молодой человек. Вам адрес здесь дали? – Он кивнул на Департамент и, получив утвердительный ответ, звонко рассмеялся: – Тогда понятно! С тех пор как ваше, – слово «ваше» он подчеркнул, – правительство взяло курс на экономию магии, человеческая бестолковость возросла вдвое.
Эльф сдвинул руки, сжимая карту до размеров крохотного серого шарика, и толкнул его ладонью ко мне, а сам повернулся, чтобы уйти.
– Сэр, а как же... – пискнул я.
– Оставь себе. Пригодится, пока в городе не освоишься. Да и потом тоже.
Я уставился сначала в спину уходящему, а потом перевел глаза на серый шарик, плавающий в воздухе перед моим лицом. Вот дожил! Уже милостыню подают на улице. Хотя... Взять карту очень хотелось – такой штуки у меня не было еще никогда. А может, и не милостыня это? А, например, подарок, тем более что уж для эльфа-то лишний магпойнт не проблема. Да, пусть это будет подарок! Я решительно схватил шарик и запихал в бумажник, рядом с тощей пачкой двадцатигрошовых бумажек. Шарик послушно превратился в такой же серый плоский листик, немного поворочался, устраиваясь поудобнее, и затих.
После еще получаса безуспешных расспросов мне пришлось вернуться в серое здание, и вернулся я туда в настроении «с меня хватит». То есть попросту – был готов устраивать скандалы, качать права, доходить до начальства и подавать в суд. Но в справочном бюро мое решительное лицо впечатления не произвело. Более того, симпатичная молодая орчанка, сидевшая там, так мило улыбнулась мне, что половина скандального настроения куда-то пропала – еще бы! Первая улыбка, которую я увидел в этом здании! Глянув в моем направлении, она сразу смекнула, в чем дело, и, стрельнув черными глазами из-под черных же мохнатых бровей, объяснила:
– Извините, у нас есть несколько офисов, которые не указаны в городской базе сведений. Знаете, у нас теперь экономия...
И она быстренько начертила мне планчик, как до бригады добраться. Экономия экономией, но лично для себя девушка косметикой не пренебрегала, и пока я разговаривал с ней – все казалось не таким уж и скверным. Но за дверями мрачное настроение накатило с новой силой. Это в какое же нюханное место меня распределили, что даже внесение адреса конторы в базу – излишняя трата для бюджета?! С такими вот нерадостными мыслями я и поплелся вновь к трамваю.
Оказалось, что мое будущее место работы расположено в не самом плохом районе. По крайней мере дома вокруг не походили на максимально дешевую застройку, хотя и на максимально дорогую не тянули тоже. Две параллельные неширокие улицы с односторонним движением сообщались между собой совсем узенькими проулками, которые нарезали квартал на правильные прямоугольники дворов. В одном из них и пряталось длинное одноэтажное строение: часть его занимала котельная с опасно покосившейся железной трубой, следующий подъезд отводился «Складу номер 2» (судя по нетронутым залежам мусора перед неширокими воротами, хранилось там что-то на редкость бесполезное), и, наконец – вот она, моя цель. Высокое крыльцо с десятком ступенек, и черная доска с золотыми буквами: «...тдел Сертификации, бригада У...» Остальные сведения об обитателях подъезда, видимо, считались секретными, потому что до и после этих слов позолота с доски пооблетала, оставив лишь абсолютно неузнаваемые следы от букв. Может быть, эта картина и согрела бы сердце криптолога-любителя, но меня она попросту добила. Я опустил сумку на асфальт и встал, как столб, в отчаянии глядя на эту доску. «Я не хочу здесь работать. Я не хочу здесь жить. Я не хочу вообще ничего!» – только и крутилось в голове. Само собой, что повернуться и уйти было невозможно, но заставить себя подняться по этим ступенькам и сунуть голову в ярмо тоскливой и бестолковой жизни я не мог тоже.
