— А где гонец?

— Уехал на следующий день.

— От кого он был, известно?

— Раб не знает. Баронет должен знать, но вряд ли захочет рассказать. Можно его допросить с пристрастием…

— Нет. Пытать не буду.

— Как скажешь. Не догадываешься, кто?

— Есть мысли, но… — Сашка посмотрел на раба, упершегося лбом в пол. — Кто еще знает, что он разболтал?

— Только я.

— Хорошо, а то ведь за такие дела по головке барон не погладит… Не бойся, продавать тебя и твоих родных не будут… Пусть идет к себе и не вздумает болтать для его же блага.

Когда слуга ушел, Хелг повернулся к Сашке и спросил:

— А теперь что дальше?

— Теперь? Оставим сотни две в замке, а с остальными пойдем к нам в Броуди.

— Применим ту же самую хитрость?

— Нет, барон на нее не купится.

Четыре дня спустя Сашка во главе трех сотен солдат стоял лагерем у замка Броуди. Ястреда с собой не взял, хотя очень хотел, но побоялся оставить замок Шелвака на кого — либо другого. С собой Сашка привел и всех пленных лоэрнских солдат, а также обоих сыновей барона. Как он поступит дальше, в войске ожидали с нетерпением. Люди понимали, что самоубийственного штурма не будет, их виконт хоть и очень молод, но себя показал с самой лучшей стороны. Но как он решит проблему Броуди?

На следующий день Сашка послал в замок парламентера, одного из ларских баронетов. Тот должен был сообщить барону Шелваку пренеприятную новость о взятии его замка и пленении всей семьи барона. Сашка предлагал выслать парламентера для обсуждения сложившегося положения, обещав тому полную безопасность. К удивлению, в лагере ларцев появился сам барон личной персоной.

Дав ему повидаться с сыновьями, Сашка пригласил его в свой личный шатер, оставив при себе только Хелга. Барон долго изучал юного ларского виконта, оказавшегося к его удивлению столь удачливым в этой первой для него военной компании. Сашка не мешал тому это делать, спокойно устроившись в походном кресле.

— Мои поздравления вам, виконт, — наконец заговорил Шелвак, — честно признаться, я не ожидал от вас такой прыти.

— Спасибо, барон.

— Что вы от меня хотите?

— Мой замок.

— Его штурм вам обойдется дорого.

— Я знаю, поэтому штурма не будет.

— А что будет?

— Мне кажется, я смогу вас убедить решить вопрос мирным путем.

— А именно, милорд?

— Вы выходите из замка, я обещаю лично вам полную неприкосновенность. Мое слово! А дальше все зависит от вашего выбора. Вы можете уйти в Лоэрн и попытаться вернуть свой замок, там, кстати, сейчас двести ларских солдат. Хороших солдат. А можете войти в свой замок мирно, без боя и штурма. Для этого вам нужно проехать лишнюю пару часов, заехав в Ларск, и дать вассальную клятву графу Дарберну. Поэтому решать вам, барон, с кем вы, с самозванцем Тареном или с Дарберном Ларским.

— А захочет ли граф вернуть мне замок?

— Я же сказал, что вы получите немедленно свой замок после принесения вассальной клятвы.

— Это ваши слова.

— Это слова мои и графа.

— Граф так и сказал?

— Нет, он даже и не знает о моем предложении вам.

— И вы считаете, что он подтвердит ваши слова?

— Он и не будет их подтверждать. Они мной сказаны. Этого достаточно. Мои слова — его слова.

— Хм. Мне про это говорили, но я не поверил… Вы уверены, он не передумает?

— Я уверен в себе. А я — это он, а он — это я.

— Если это действительно так, как вы говорите, то мне кажется, что я должен сделать ставку на Ларск. Честно говоря, Пургес… то есть Тарен мне не очень — то и по нраву. Плебей в душе и по своим поступкам. Итак, виконт, вы даете слово?

— Да!.. Но здесь есть один момент, который стоит заранее обсудить. Чтобы потом вы не говорили, что я вас обманул.

— Интересно…

— Скажите, барон, в моем замке вы кого — нибудь убили? Я имею в виду после его захвата.

— Убили? Нет, не припомню. А в чем вопрос?

— Видите ли, часто бывает, что при захвате чужих замков, победители начинают показывать свою крутость.

— Не понял этого слова.

— Ну, показывать свою силу, свою власть. Бьют, издеваются, убивают людей прежнего владельца. Считают, что так они будут более уважаемы в чужих глазах.

— Странные слова, но я немного понял их суть. Нет, милорд, лично я никого не приказывал казнить, как и мои люди.

— Очень хорошо, иначе мне бы пришлось казнить такое же количество пленных, захваченных в вашем замке.

— Казнить солдат из — за каких — то крестьян?

— Не только крестьян. В замке были и мои слуги.

— Рабы, — презрительно сказал барон.

— И тем не менее, это мои люди. И за каждого убитого вами, крестьянина или слугу, я казню соответствующее количество ваших людей. Впрочем, если никто из моих людей не убит, то вам нечего опасаться.

— Странно. Странно то, что вы говорите. Солдаты и какие — то там рабы!

— Не только солдаты. Конкретных лиц определил бы жребий. И в нем участвовали бы не только солдаты, но и офицеры…

— Как?!..

— И как минимум, баронет Крисвел.

— Что?!

— Впрочем, это были бы только слова. Вы могли бы выбрать людей по своему усмотрению.

— Но это гадко!

— Вполне соглашусь, барон, мне самому противно такое говорить, но иного пути нет. Но если никто из моих людей не убит, я имею в виду время после захвата замка, то опасаться вам не надо. Плетьми моих людей били?

— Плетьми? Каждый раб в первый же день получил по малой порции плетей. Били и после этого, и рабов и крестьян, тех, кто провинился.

— К сожалению, я это и предполагал. В таком случае, войдя в замок, я должен пересчитать на спинах моих людей число шрамов, оставленных вашими людьми. Это же количество ударов теперь получат ваши люди, включая старшего баронета или даже обоих баронетов. Ведь вы же били мальчишек — рабов?

— Как, вы собираетесь бить и моего младшего? Плетьми? Но у благородных это не принято. И за что? За то, что выпороли каких — то рабов!

— Людей. Моих людей. Это послужит хорошим уроком на будущее.

— Милорд, благородный человек в праве наказать раба. Это даже обязанность!

— Я это знаю. И не понаслышке.

Барон понял, что имел в виду виконт. Барон знал о том, что брат графа провел полтора года в рабстве и слышал о том, что сделала плеть со спиной виконта. Действительно, благородный барон Севир поступил неверно. Но он же не знал, что купленный им мальчишка — раб окажется ларским виконтом.

— Среди моих слуг были и дети. Поварята, посыльный. Им двенадцать — тринадцать лет. Их тоже били плетьми?

— Да, — хмуро ответил барон.

— Вашему младшему, если не ошибаюсь, четырнадцать? Тогда он тоже окажется вместе со всеми, кого подвергнут ответному наказанию. Если бы моих мальчишек не били, то и он был бы исключен. Однако вы можете по своему усмотрению выбрать тех из своих людей, кто получит наказание. Общее число плетей будет разделено поровну между ними.

— И вы думаете, что после всего этого я захочу давать вассальную клятву вашему брату?

— Да, это будет сложно. Но другого пути у меня нет. Только так я смогу заставить своих противников задуматься, стоит ли им распускать руки.

— А если я сейчас скажу, что я ни за что не буду другом Ларска, вы сдержите свое слово и меня отпустите или передумаете?

— Я человек слова, барон.

— Но ваши угрозы не говорят о вашей благородности. Даже Пургес смотрится на этом фоне предпочтительнее.

— Я защищаю своих людей. Солдаты, крестьяне или рабы — все они, без разницы, мои люди. Я за них в ответе. Впрочем, для вас это не благородно.

— Не так, милорд. Бить плетьми баронетов, да и солдат — это…, простите, низко. И это собираетесь сделать вы.

— Скажите, барон, допрос с пристрастием позволителен в отношении благородных?

— В отдельных случаях — да. Когда нужно узнать истину.

— Мне предлагали провести такой допрос баронета Крисвела.

— Что!?

— Я отказался. Хотя мне очень хотелось узнать имя предателя. Того человека, что посылал к вам гонцов.