Тем временем перепалка продолжалась.
– А ты мою Зорьку не трожь, – не на шутку раздухарился мужчина, – Она, по крайней мере, меня кормит, а ты? – он поднял вверх пустую рюмку, – С доходов своих, вон даже шкалик не поднесёшь. Ашот, – окликнул он бармена, – плесни ещё соточку.
– А ты моих доходов не считай, – завизжала Лиза, – я свои деньги честно зарабатываю.
– Знама каким местом ты их зарабатываешь, – осклабился мужчина.
Девица прямо таки задохнулась от гнева.
Безучастный ко всему происходящему бармен, повернул своё грузное тело и спокойным тоном произнёс:
– Шёл бы ты домой, Кузьмич, и так на тысячу насидел, и опять взаймы.
– А ты меня не стыди, – переключился на Ашота мужчина, – я долги завсегда плачу. Пенсию на следующей неделе принесут, всё отдам, вот тебе крест, – он размашисто перекрестился, но выглядело это как-то не убедительно, даже можно сказать нарочито.
– Вот всю её и отдашь, – усмехнулся Ашот, – Ты ещё за прошлый раз крестился.
– Что ты за человек, копейки считаешь, крохобор. Басурманин, одно слово. У меня можно сказать душа горит, а ты всё про деньги. Кровопийца.
– Я угощу, – Сказал Сергей и сам удивился такому своему порыву.
Обычно он никогда не угощал людей такого типажа, потому что знал, привяжутся, не отстанут. Будут стучать себя в грудь, клясться в вечной дружбе, благодарить и нести всякую чушь. Но почему-то именно сейчас, именно здесь он решил поступиться своими принципами. Да и мужчина, вставший на его защиту против хамства представительниц слабого пола, отчего-то показался ему симпатичен.
– Вот спасибо, – благодарно заулыбался мужчина, – дай Бог тебе здоровья.
Ашот, неодобрительно покачал головой на Сергея, но, всё же налил Кузмичу граненый стопарик.
– Храни тебя Господь, – чуть не прослезившись, сказал Кузьмич, и одним махом осушил тару.
Хмель усиливал свое влияние на мозг Сергея. Допив остатки, он протянул кружку бармену, мол, повтори. Ашот довольно улыбнулся и снова юркнул под стойку.
– Не поминай имя Господне всуе, ибо грех это, – не поворачивая головы проскрипела старушка за третьим столиком.
– Гляньте, святоша нарисовалась, – бросила ей в спину рыжеволосая.
Ашот вынырнул из-под стойки и уставился на старушку. Не отводя взгляда от пожилой женщины он, протянул кружку Сергею, и жёстко сказал:
– Бабка, покушала? И иди, давай, с миром, не тревожь людей. Не надо.
Старушка, кряхтя, поднялась, со скрежетом отодвинув стул. Оперлась на клюку, поправила узелок на плече и шаркающей походкой зашагала к выходу. Проходя мимо Сергея, она остановилась. Прищурившись, заглянула ему в лицо и тихо произнесла:
– Тебе не нужно идти к нему. А уж коли пойдёшь, крест святой не забудь и брату своему скажи, чтоб не слушал речей его, он лука…
– Иди уже, – перебил её Ашот, не дав закончить фразу, и грозно указал на дверь.
– Храни тебя Бог, парень, – прошептала старушка, перекрестила Сергея и растворилась во мраке улицы.
– Э, друг, это она про кого? – поинтересовался Ашот у опешившего, от такого напутствия, Сергея.
– Откуда она узнала про меня? – настороженно спросил Андрей, – И какого хрена всё это значит?
– Не знаю. – Вслух ответил Сергей.
– Как не знаешь? – удивился Ашот, – она же это тебе сказала, не мне.
– А? – Сергей повернулся к бармену, и неопределённо пожал плечами, – Да тут послали меня, взять интервью у одного двухсотлетнего дедка, по имени Лука. Может про него?
– Ты что, журналист?
– Вроде того.
Бровь Ашота наползла на глаза. Он кинул косой взгляд на Лизу, подмигнул ей одним уголком правого глаза и еле заметно повёл подбородком в сторону Сергея. Та чуть кивнула головой, встала, подтянула топ, чтобы грудь повыгоднее смотрелась и, призывно качая бёдрами, направилась к объекту, на которого указал кавказец.
Ещё не отойдя от шока, Сергей добро глотнул из кружки и почувствовал в ухе щекочущий шёпот:
– А ты ничего, – с придыханием мурлыкал низкий женский голос, – я поначалу подумала хлыщ заезжий, а оно вот как…
По шее Сергея забегали шаловливые пальчики. Спина покрылась мурашками. Броуновским движением они распространились на всю верхнюю часть тела и бурным потоком устремились в область паха. Естество шевельнулось и начало наливаться кровью, твердея с каждой секундой. Он повернулся и увидел обворожительное лицо. Черты его были тонкими, изящными. Манящий алый рот был слегка приоткрыт, словно хотел сказать:
– Что же ты ждёшь, давай, целуй. Уверен, ты ещё никогда не пробовал на вкус таких сладких губ.
Сергей взглянул в глаза обольстительнице и увидел в чёрных огромных зрачках языки пламени. Они подёргивались в безудержном танце и манили, манили пуститься с ней в греховные услады. Сергей повёл телом в такт движения огоньков, будто змея, закачавшаяся под чарующими звуками гипнотической дудки индийского факира. Он потянулся губами к вратам, обещающим райское наслаждение. Руки легли на хрупкие плечи, тонкое тело прижалось и обдало таким жаром, что мышцы затрещали, и лава потекла по венам. Всё вокруг померкло и только два огонька продолжали свой волшебный танец, зовя с собой в блаженное ничто.
Ничто, оказалось не таким уж и блаженным. Сергей это понял когда увидел себя голым в пятне света, посреди тёмной театральной сцены. Зрителей было не видно, но шум со стороны зрительного зала ясно давал понять, что там человек сто не меньше. А может не человек? Шум какой-то подозрительный, больше похожий на хлопанье крыльев. Крыльев? Сергей судорожно заметался по сцене, но больно натыкался на невидимые препятствия. Это не сцена. Он вытянул руки вперёд и ладони упёрлись во что-то шершавое. Стена. Справа тоже стена и слева и сзади. Куб! Черный куб! Стало мало воздуха.
– Дышать, нечем дышать, – запульсировало в голове Сергея, – дайте дышать!
Но что это? В углу появилась светящаяся точка. Сергей тут же забыл о недостатке воздуха и весь превратился в зрение. Точка была еле заметна, но Сергей отчего-то знал, что там спасение. Вот только спасение от кого? От ворона? Странный шелест отражался от стен:
– Оооще, ашшш. Сииии, сиии…
– Что?! – крикнул Сергей и теперь переключился на слух, – что Вы сказали?
– Оооще, ашшш. Сииии, сиии… – повторил шелест.
– Я не понимаю, – Сергей заорал во всё горло и его голос волчьим воем отразился от стен.
Точка немного подросла. Её неровное мерцание вызвало у Сергея приступ надежды волной прокатившейся по всему телу. Он жадно впивался глазами в неверный свет и вдруг понял, это огонь. Надежда переросла в дикий ужас:
– Опять, огонь!
Снова в нутри всё затрепетало:
– Нет!
Он отчётливо помнил, как два таких же огонька завели его в этот каменный мешок. Хлопок, ещё хлопок, тьма наполнилась движением. Хлопки были сравнимы со звуком паруса на порывистом ветру. Сергей осмотрелся. Вокруг всё превратилось в движение, темнота была живая. Она кружила вокруг и хлопала, обдувая обнажённое тело мириадами маленьких опахал.
– Что это? Птицы?
Гортанный рокот заставил Сергея поджаться.
– Птицы.
Рокот усилился подхваченный тысячекратным эхом. Мышцы сковал ледяной страх. Сергей инстинктивно прикрыл руками голову и присел. В это самое мгновение в плечи вонзились острые шипы и в ушах зазвучал раскатистый:
– Аррр.
– Нет! – Крик Сергея утонул в трескучем звуке птичьих голосов.
Они налетели разом. Их когти драли плоть, клювы вырывали куски окровавленного мяса и пытались пробраться внутрь к самому сердцу. Тело больше не существовало, тело стало болью, одной большой болью. Сергей не мог кричать, у него было вырвано горло, не мог бежать, ноги обглоданы до костей, не мог смотреть, глаза вытекли. Он молил Бога, чтобы тот прибрал его к себе и всё это закончилось. А птицы продолжали своё кровавое дело. Они прыгали по костям, исполняя свой страшный ритуальный танец, и стройно рокотали победу. Беспомощный Сергей лежал в луже собственной крови и парящих внутренностей, но смерть не приходила, она, словно стояла рядом, смотрела как он корчится от боли и смеялась своим безгубым ртом:
