Мое самоубийство – загадка, нелепая ошибка, ложное восприятие липкой действительности. Мое незнание сыграло злую шутку с мировоззрением и судьбою в целом. Горький вкус нейролептиков теперь напоминает порох.

Если я чувствовал его, то значит, все еще жив? Жил ли?

Риторика моих парадоксальных вопросов, где я даже не вижу края, чтобы опереться, отдохнуть от бесконечных мыслей «за» и «против».

Самоубийство моей личности – символизм реальности. Ее хитрые сплетения обмана произвели выплеск мыслей, будто доза адреналина в пустое сердце. Я умираю. Разве? Для этого необходимо было жить. И снова противоречивость моих сомнений. Жив ли я? Знакомая череда вопросов, в которых я теряюсь, будто маленький мальчик в магазине сладостей. Увы, но мои конфеты – экзистенциальная тоска. Любая меланхолия на мой выбор – красная обертка, желтые фантики, синяя фольга. Мои глаза разбегаются по полкам, стараясь подобрать собственную грусть на сегодняшний день. За плечами слишком много подобных чисел.

Самоубийство моего «я». Можно ли назвать его случайным, если глаза слепы к действительности?

Я стараюсь дышать, но воздух каменеет прямо в горле. Кажется, я выплевываю архитектурные изыски воздуха. Великолепные произведения Бернини, в которых рисуются черты «блаженной Людовики», «экстаза святой Терезы». Скульптуры из камня и глины падают на ступени, разбиваясь и тая, превращаясь в прозрачный воздух вновь, а я не могу больше дышать. Перед глазами темнеет.

Стараюсь остановить мысли. Принять то, что принять невозможно! Определить себя, как расстройство, как галлюцинацию Макса и, куда страшнее, как болезнь. Я – метастаза его психики, определенный участок невозможности, что становится реальностью в один миг перевоплощения. Меня разрывают на части мелкие сомнения.

Быть может, это обман? Память изменена хитрыми кодами моего расщепления? Или я сам – ложь? Проблема? Во мне пылают огни, и крошится лед.

Сто семьдесят.

Самоубийство моей личности – максимализм холодной реальности.

Я глубоко втягиваю воздух, и время возвращает свой отсчет, отпуская меня из невесомости.

Секунда.

Дверь подъезда открывается, и я чувствую дождь, врезаясь в человеческий силуэт.

19.

Я врезаюсь в силуэт. Красный зонт вылетает из ее рук. Его подхватывает ветер и меняет траекторию. Красный материал врезается в серость, а мои глаза высыхают, и я могу разглядеть этот мир.

Машины движутся со скоростью комет, рассекая пластиковый воздух, словно инородное тело врезается в поток венозной крови. Он имеет сладкий вкус карамели. Я чувствую его на своем языке, в собственном горле, простуженном, либо просто больном. Воздух наполняет мои легкие сладостью, от чего прозрачные стенки прилипают друг к другу, и мне становится еще тяжелее дышать. В атмосфере я чувствую мягкость, пока Алиса старается поймать свой зонт.

На ней серый плащ выше колен с глубокими карманами и большим треугольником под шеей. Я вижу черные пуговицы, что строятся в ряд, скрывая фиолетовую водолазку. Черные колготки сжимают ее бледные ножки. Кажется, она стала выше с нашей последней встречи. Когда была та самая встреча? Я опускаю взгляд вниз и вижу темно-синие туфли на высоком каблуке. Он блестит стразами, словно небесные звезды привезли в коробке на фабрику обуви, и теперь рабочие раскидывают их повсюду, дабы придать волшебства в легкие конструкции.

Алиса ловит зонт, чтобы всунуть его в черный чехол – длинный и изящный. Он весит у нее за спиной, словно ножны у токийских ниндзя. Черная шлейка делит серый плащ на ровные доли, будто на посмертных фотографиях рисуется лента.

Я смотрю на мир.

Около ларька с кофе и пирожками человек в строгом костюме и блестящих лакированных туфлях что-то кричит на молодую девушку в голубом фирменном фартуке.

- Я тебя зарплаты лишу!

Стандартность мышления директоров. Они так уверены в зависимости людей от материальности, что готовы смешивать личность с гноем, убежденные в своей превосходности. По сути, они забывают то, что их жизнь и существование – стандартность. Разница лишь в месте, на которое их закинули генеральные директора. Круговорот управляющих в природной среде работы. От администраторов до бизнесменов, поверх рабов системы. Они – моль, что вылетает чуть выше. Они парят у самого неба, но видят лишь несколько метров впереди себя. Деньги не заменят кругозор человеческого восприятия.

Мне кажется, я уже думал об этом.

Слышу резкий звук, похожий на то, как застегивают молнию на халатах и осенних куртках. Я перевожу взгляд и вижу, как Алиса прячет красный зонт в его удивительное черное платье, после чего перекидывает чехол за спину, смотрит на меня и улыбается.

- Аккуратней надо – она грозит мне пальцем.

Деревья шумят кронами, а я так хочу, чтобы они желтели, а листья осыпались, стирались до перегноя, умирали под ногами людей. Я вспоминаю то, как сильно любил осень. Любил, пока был жив. Я хочу утопать в ее свежести, но какой ценой. Мне уснуть, чтобы после проснуться в другом городе, с другими людьми, с другой жизнью. Ведь, мы практиковали это. И куда привела столь таинственная дорога?

Я смотрю на Алису и чувствую свое возбуждение. Она нравится мне, как когда-то я любил реальность. Она реальна. От Алисы пахнет прелестным шампунем с добавлением мяты. В этой дождливой свежести я улавливаю вкус ее духов. Он прекрасен в своих очертаниях. Вокруг него строится воздух. Ее лицо так умиротворенно. Она улыбается, и блеск для губ тянется к щекам. Кажется, ее даже не разозлило то, как я вероломно врезался в нее, выбив красный зонт.

Я слышу музыку. Мелодия природы, где капли стучат по крышам, где деревья шумят в своеобразной звуковой волне, а тональность туч играет вторым фоном, будто отголоском или эхом. Меня больше не тревожат крики людей, не беспокоит звук ломающегося пластмассового воздуха. Я свободен от реальности, но возбужден миром и глазами напротив.

Алиса толкает меня в подъезд.

Снова зеленые стены, но я покорно поддаюсь ее движению. Быть может, мне и ненужно никуда бежать? Попытка избавиться от себя? Себя в привычной ли форме? Хотя, мой друг – есть моя вселенная. Мое психическое состояние вновь ухудшилось – процесс медленного самоубийства.

Внутри тепло и тихо. Люди давно покинули бетонный ящик квартиры, чтобы оказаться в подобном сейфе в пределах работы, которую не могут терпеть. Тишина. Я так давно не был в полной пустоте. Я чувствую запах духов Алисы. В них растворяются ароматы подъезда, а мое сердце стучит в ином ритме – в некой степени, неизвестном для меня, незнакомом, как для личности, фантазии – для воображения, что стало разумным.

- Привет – ее красивый голос.

Она жива и реальна, что и делает ее идеалом – в некотором роде – волшебством.

Я молчу.

- Что с тобой происходит? – я слышу грусть.