Нед видел, как она взяла со стойки кружки и стала разносить их по столам, постепенно приближаясь к нему. Его кружка осталась на подносе последней.

– Что такая женщина, как вы, делает в подобном заведении? – спросил он, когда Эмма поставила перед ним портер.

Ее глаза снова встретились с его взглядом. И в них блеснула та же улыбка.

– Работает, – ответила она.

На этот раз девушка не стала задерживаться. Просто прошла дальше, убирая со столов, принимая заказы и разнося тарелки с бараньими отбивными.

Нед откинулся назад и, прислонившись к деревянным панелям, стал медленно потягивать пиво. В воздухе висел дым от курительных трубок. Нед потянул его носом вместе с запахом поджаренных на гриле бараньих котлет и хмельным духом эля. Погрузившись в привычную непринужденную атмосферу, он продолжал наблюдать за Эммой де Лайл.

У него возникло ощущение, что она не слишком давно работает в «Красном льве». Эмма казалась женщиной, знававшей места и получше и не собирав шейся надолго здесь задерживаться. Это видел каждый, кто хоть раз взглянул на нее. И уже не в первый раз Нед задумался о том, что у нее за жизненная история.

Он видел, как ловко и умело она работает, успевая перекинуться шуткой или улыбкой с посетителями так, чтобы это не мешало делу. Посетители любили ее, и Нед понимал за что.

Пока он допивал свое пиво, Эмма больше ни разу не посмотрела на него.

Издалека донесся звон колоколов на церкви Святого Олейва, пробивших одиннадцать. Нэнси крикнула всем, что заканчивает принимать заказы.

Неду пришло время уходить. Он осушил кружку, оставил на столе достаточное количество монет, чтобы хватило на оплату еды и на щедрые чаевые для Эммы де Лайл. Потом взял свою шляпу и пошел к выходу.

Его глаза в последний раз остановились на Эмме, расставлявшей тарелки с мясом на столе, за которым сидели четверо.

Она посмотрела в его сторону, на мгновение встретилась с ним взглядом и, сверкнув своей чудесной улыбкой, пошла дальше.

Нед водрузил шляпу на голову и вышел из харчевни «Красный лев» на темную улицу.

«Надеюсь, что мое неосторожное движение не повредило вашу вещь». Он улыбнулся. Эмма де Лайл была чертовски хороша. У любого мужчины почти наверняка будет соблазн лишний раз зайти сюда ради такой женщины. Почти наверняка.

Нед улыбнулся и углубился в лабиринт хорошо знакомых улиц. Он шел по городу, минуя один район за другим, и думал о том, что предстоит завтра, сосредоточенно перебирая в уме все до самых мелочей.

Ночной воздух обдавал холодом, и Нед быстрым твердым шагом двигался к своему дому в Мейфэре[2]. Его лицо было хмурым.

– Это ты, Эмма? – позвал отец, услышав, как поворачивается ключ в замке. В его голосе слышалось беспокойство.

Эмма отперла дверь и вошла в маленькую квартирку из двух комнат, которую они снимали.

– Я принесла тебе особенный ужин – свиные котлетки.

– Свиные? – Отец удивленно поднял брови. – Как странно, что у вас осталась свинина.

Это было действительно необычно. Свинина стоила дорого и считалась самым изысканным из всего, что у них подавали. И еще это было любимое блюдо отца. Эмма смогла заплатить за него из своего кармана, благодаря тому что Нэнси сделала ей скидку, но по большей части благодаря щедрым чаевым, оставленным Недом Стрэтхемом.

– С днем рождения, папа. – Отец потянулся ближе, чтобы обнять ее, и Эмма чмокнула его в щеку.

– Сегодня мой день рождения? В последнее время я как-то утратил счет времени. – Он опустился в плетеное кресло, стоявшее в углу комнаты перед ничем не покрытым столом.

– Вот что делают годы, – поддела его Эмма. Однако она знала, что не возраст заставил отца забыть о времени. Просто, когда работаешь изо дня в день, все дни сливаются в один.

Девушка повесила свой плащ на обратную сторону двери, потом села за маленький столик, поставила завернутую в ткань тарелку, развернула ее и, наконец, достала фаянсовую бутыль.

– А для полного удовольствия самый лучший портер из «Красного льва».

– Ты меня балуешь, Эмма, – улыбаясь, посетовал отец. – А ты разве ничего не будешь?

– Я поужинала в «Красном льве». К тому же ты знаешь, что я не выношу пива.

– Чему я очень рад. Достаточно уже того, что моя дочь работает в дешевой харчевне, не хватает только, чтобы она начала пить… – Он демонстративно передернулся.

– Я сто раз тебе говорила, это не харчевня, а мясной ресторан. – Эмма улыбнулась. Честно говоря, разница была невелика, но отцу так было приятнее. Хотя, случись ему увидеть их завсегдатаев, включая ее самых лучших клиентов, он бы не обрадовался. Эмма невольно задумалась, что бы сказал отец про такого человека, как Нед Стрэтхем. И что бы он сказал, если бы видел, как Нед разделался с пятью мужчинами, чтобы защитить ее.

Отец улыбнулся в ответ:

– Пожалуй, я должен только поблагодарить тебя за это.

– Ты же понимаешь, что в мясном ресторане можно получать хорошие чаевые, куда больше, чем на мельнице или в магазине. К тому же это не навсегда.

– Может быть, – задумчиво произнес отец.

– Никаких «может быть», папа, – строго возразила Эмма. – Наши сбережения растут. Я отправила заявку на место в Клеркенвеле. Это, конечно, не Мейфэр, но шаг в правильном направлении.

– Место управляющей в мясном ресторане.

Управляющей в таверне. Но она не стала говорить это отцу.

– Шаг за шагом, и в конце концов мы вернемся в свой мир.

Отец улыбнулся:

– Моя дорогая девочка, разве я не говорил тебе, что упрямством ты можешь поспорить с мастифом?

– Говорил один или два раза. Интересно, откуда во мне это качество? Не припоминаю, чтобы мама страдала подобным недостатком.

Отец засмеялся:

– Ну конечно, это моя вина. Яблоко от яблони… – Он нежно потрепал ее по руке. – Иди посиди со мной. Ты ведь наверняка устала, работая весь вечер.

Эмма опустилась на стул напротив него.

– Не так уж я и устала. – И хотя у нее болели ноги, это была правда. Она подумала про Неда Стрэтхема и про тот разговор, который состоялся между ними этим вечером, и улыбнулась. В этом человеке не было ни намека на мягкость. Он был, пожалуй, самым опасным из всех, кто приходил к ним в харчевню, а посетители «Красного льва» были не из тех, с кем захотелось бы встретиться в темном переулке. Определенно самым опасным, поправила себя Эмма, вспомнив, что он сделал с черноволосым и его приятелями. И все же в нем было что-то отличавшее его от других. Отбросив эти мысли, она снова сосредоточилась на отце. – Как сегодня дела в доках?

– Как обычно. Но есть хорошие новости. Завтра мне дадут работать дополнительную смену.

– Опять? – Его усталое лицо тревожило Эмму. – Тебе слишком тяжело работать в две смены. – Даже одна смена работы на складах лондонских доков была слишком тяжела для человека, который был воспитан и прожил всю свою жизнь как джентльмен.

– Что подходит гусыне, сгодится и для гусака, – откликнулся отец. – И прошу тебя, Эмма, не начинай.

Эмма вздохнула и слабо улыбнулась. Сегодня у отца был день рождения, и ей хотелось, чтобы он чувствовал себя хорошо. Они поговорят об этом в другой раз.

– Ладно.

– Возьми себе чашку. Я хочу сказать тост.

Она сделала, как просил отец.

Он налил в ее чашку каплю портера. Поднял свою кружку.

– Господь подарил мне еще год, я рад и благодарен ему за это. – Однако глаза отца затуманила тень грусти, и Эмма понимала, о чем он думает. – За тех, кто нам дорог и кого нет с нами, – продолжил он. – Где бы ни был теперь Кит. Что бы он ни делал. Пусть Господь хранит его и вернет домой. К нам.

– За тех, кто нам дорог и кого нет с нами, – повторила Эмма, пытаясь справиться с бурей противоречивых чувств, которые охватывали ее каждый раз при упоминании имени Кита.

Они чокнулись и одновременно выпили свой портер. Горечь заставила Эмму передернуться. Было время, когда в день рождения отца они пили из хрустальных бокалов самое изысканное шампанское и самый сладкий лимонад со льдом. Было время, когда они жили совсем другой жизнью.