– Прости, родной, – услышал я слова Лиса. – Видать, не судьба мне продать тебе корабли.

– Как то есть не судьба?! – В тоне неудачливого покупателя звучало возмущение. – Мы ведь почти договорились!

– Ну, почти договорились – еще не значит, что договорились, – стремительно парировал Лис. – Ты меня не знаешь, я тебя не знаю. Тебе нужны корабли, мне нужны деньги. Господин ганзейский купец дает больше.

– Но ты говорить – слово! – не унимался задетый за живое северянин. – Ты продавать корабли две трети цены. Я тебе платить деньги – задаток!

– Тю! – возмутился Венедин. – Я шо, тебя обокрал? Держи обратно свои гроши. Это у вас, у торговых гостей, слово дороже денег, а нам-то что, – Лис махнул рукой, – только монету плати, и мы вообще рта не раскроем.

– Но я платить тебе хороший деньги за чужой судно! – упирая на «чужой», продолжал свой бессмысленный торг найденный моим другом «лохус натуралис».

– Родной! – Лис сделал паузу. – Ты, видать, не понял: господин, с которым я только что беседовал, – представитель Ганзейского союза. И если его человек скажет, что корабли так хороши, как я о них говорил, то он выкладывает за каждый по две цены против той, которую предложил ты.

– Это не может быть! Ганза не покупает краденый корабль!

– Как скажешь, – согласился Венедин. – Ладно, все. Ступай и прости, если что не так. А я пойду посмотрю, что там чертов конунг в трюме делает.

«Чертов конунг», то есть я, счел последнюю реплику вполне уместной для эффектного появления из корабельных недр.

– Все отлично, – заявил я, вылезая на палубу. – Прекрасный корабль. Если второй такой же, я скажу хозяину, что они действительно стоят тех денег, которые он за них платит.

– Да-да, конечно, посмотри. Второй ничуть не хуже, – отозвался Лис.

– Но как так быть? – Фризландец тронул плечо глядевшего мне вслед Лиса.

– Муромец приехал, – неопределенно вздохнул мой друг, разводя руками.

– И что? – обалдело спросил купец.

– Ты шо, совсем?! – Венедин постучал кулаком по лбу. – По слогам тебе повторяю: Му-ро-мец при-е-хал.

– А-а-а, – понимающе закивал северянин. И продолжил, переходя на шепот: – Послушай, я давать две цены плюс еще полцены. Прямо сейчас, не утром. Вот монеты. – Он потряс перед носом моего друга туго набитым кошелем.

– Сказал же тебе – не могу, – досадливо отрезал Лис. – Сам же твердил: слово! слово! Мы уже по рукам ударили. Стало быть, извиняй. Вот сейчас купцов слуга оценит…

Фризландец ловко поймал брошенную ему подачу.

– А если он сказать хозяин, что корабль плохой?

– Ну, знаешь ли, это ты с ним сам договаривайся.

Мы договорились.

Утро началось с грохота в дверь и возбужденного шума голосов на лестнице. Я открыл глаза и, с трудом наводя резкость, бросил взгляд на затянутое бычьим пузырем оконце. Судя по всему, только начинало светать.

– Шо-то я не понял. – Лис, приподнимаясь на локте, начал нащупывать рукоять лежавшего рядом с топчаном меча. – Шо это еще за ранний старт? Кажется, за нами никакого криминала не водится, шоб вот так спозаранку тревожить почтенных джентльменов.

Я прислушался. Постоялый двор, на котором мы остановились, жил своей – и, похоже, весьма бурной – жизнью.

– Лис! – скомандовал я. – Растолкай тех, кого можно растолкать, и готовьтесь к бою. Сейчас! – крикнул я, начиная снаряжаться. – Сейчас открою!

Вчерашнее неподъемным грузом прижимало дружинников к полу, мешая им не то что оторвать голову от свернутых на манер подушки плащей, но даже просто открыть глаза. Пожалуй, радость по поводу продажи кораблей и приобретения оплаченной работы была в алкогольном эквиваленте чрезмерной.

В дверь снова застучали.

– Иду-иду! – крикнул я и, поудобнее перехватив меч, отодвинул засов. – Что надо?

Лестница была забита молодыми людьми приказчицкого вида. Тот, кто стоял ближе всех к двери, явно добившийся столь выгодного положения благодаря недюжинной телесной мощи, затараторил, спеша опередить собратьев:

– Говорят, у вас продается два корабля…

– Уже проданы, – зло бросил я, закрывая дверь перед его носом.

– Здесь тоже проданы! – донеслось из-за двери, и два десятка ног затопали вниз по лестнице.

– Что это было, Капитан? – подходя ко мне, поинтересовался Лис.

– Десяток приказчиков интересовались, есть ли у нас корабли на продажу.

– Ну дела! И чего бы им вчера не прийти?

Я пристально посмотрел на друга:

– Лис, а скажи мне, пожалуйста, что ты имел в виду, упоминая вчера маркиза Карабаса?

– Ну-у… понимаешь… сущие пустяки. – Мой друг скорчил рожу провинившегося ребенка. – Я послал несколько человек, чтобы они побродили по пирсу, поговорили со шкиперами о цене на корабли в этом сезоне. Ну и выразили заинтересованность Ганзы в срочном увеличении своего флота.

Я вздохнул. Скорость распространения слухов в Новгороде была не менее высокой, чем в любом торговом городе.

– Ладно, давай поднимай дружину. Пора собираться на площадь.

– Неужели продешевили, – страдал Лис, размашисто шагая по направлению к площади. – Господи, интересно, а почем корабли сегодня?

– Можно узнать, – отозвался я, подыскивая слова для утешения своего друга.

– Ни в коем случае! – замахал на меня руками Лис. – Если выяснится, шо они сегодня стоят дороже, чем я взял с нашего терпилы, моя жаба примет невиданные размеры.

– Кто? – не понял я. – Жаба – это такая… вроде лягушки?

– Жаба – это вроде полный абзац, – хмуро кинул Лис. – Она нападает и давит, пока дерьмо из ушей не полезет.

Я с сочувствием посмотрел на своего боевого товарища. Чудовища, водившиеся в недрах российской глубинки, похоже, представляли леденящее душу зрелище.

– О, друзья мои! – Хельмут Штолль в окружении своей ободритской стражи уже поджидал нас у тисовых ворот гостиного двора. – Приветствую вас!

Мы с Лисом склонились в низком поклоне, спеша засвидетельствовать почтение щедрому нанимателю.

– Кстати, господа, как у вас обстоят дела с продажей кораблей?

Я услышал, как со скрежетом смыкаются Лисовские челюсти и невольно оглянулся посмотреть, не появился ли вдруг упомянутый Сергеем монстр. Слава Богу, страшилища не было.

– Вчера продали, – поспешил ответить я, искоса наблюдая, как у Лиса отливает от лица кровь.

– Очень жаль, – вздохнул Штолль, – а то у меня есть человек пять отличных покупателей. Дают тройную цену за самую никчемную лохань.

Лис был близок к обмороку. Он сомнамбулически шевелил ногами, продвигаясь вместе с нашей процессией, не в силах сказать ни слова.

– Сегодня с утра все как взбесились, – продолжал благодушно настроенный торговый гость. – Бегают, торгуются, толкуют о каком-то заморском походе, трещат как сороки: «Муромец приехал, Муромец приехал». И мне отчего-то показалось, что все ждут, когда я открою очень важную тайну.

Лицо моего друга приобрело оттенок той самой деревянной мостовой, по которой мы сейчас ступали.

– Что с тобой, Венедин? – Хельмут недоуменно смерил моего друга взглядом с ног до головы. – Ты болен?

– Вино, – не размыкая зубов, процедил мой напарник.

Так и осталось невыясненным, жаловался ли Лис на качество выпитого вчера на постоялом дворе или же, наоборот, просил поднести ему чарку, чтобы обрести силы жить дальше. С площади, бывшей уже совсем неподалеку, донесся слитный рев сотен луженых глоток: «Муромец!!! Муромец!!! Молви слово, Володимир!»

– Продешевил! Продешевил! – услышал я причитания на канале мыслесвязи. – Ну надо же!

– Послушай, Лис, – пытался успокоить я своего друга, – всех денег все равно не заработаешь. К тому же зачем тебе их столько? Сегодня-завтра мы набираем достаточно материала для доклада в Институт и отбываем восвояси, сделав всем ручкой. Благо, при помощи Хельмута мы сможем достаточно близко подобраться к главным источникам информации, да и сам факт связи сегодняшнего мероприятия с политикой Ганзейского союза весьма пикантная приправа к нашим непредвзятым наблюдениям.