Сцена в публичном доме. Из ксилографа эпохи Мин «Фэн юэ чжэнци» («Любовные страсти»).

Старые китайские пословицы:

«Юноша, впервые входящий в Голубей Палаты, подобен сычуаньским псам, которые так редко видят солнце, что стоит ему засиять, лают от страха».

«Нервный любовник — что глупые быки из Цзянсу: восходит луна, а они дрожат, думая, что это уже солнце».

Репутация самых знаменитых куртизанок была такова, что императоры, как известно, предпочитали их своим наложницам. Особенно привлекала такая черта характера этих женщин, как независимость; китайским мужчинам надоедали их уступчивые партнерши. Самые свободные из женщин, некоторые куртизанки проявили себя в искусствах и даже превзошли мужчин как поэтессы и сочинительницы песен.

Такова была, например, Юй Сюаньцзи (844–871), имевшая счастье дружить с некоторыми из самых блестящих мужчин своего времени. Еще в 16 лет, озабоченная физическим выживанием в своей профессии с присущим ей высоким уровнем конкуренции, она освоила основы каллиграфии, обратилась к изучению классических трудов, научилась играть на трех музыкальных инструментах, открыла у себя голос несравненно сладостный и, наконец, объединила эти разнообразные таланты, став поэтессой, и ею восхищались многие!

В этот ранний период своей жизни она писала:

Сюаньцзи стремилась не отстать в доблести от своих любовников, и существовало немало рассказов о ее выходках, невероятном количестве выпитого ею вина и фатальном влечении к нарушителям законов и преступникам. В компании таких людей она оставила свой высокий стиль, обнаружила, что не может заработать на жизнь обычным способом, и стала наложницей одного из них. Однако домашние этого человека, и в особенности его жена, не могли смириться с такой своевольной и необузданной женщиной, и Юй Сюаньцзи пришлось уйти в монахини.

Она заинтересовалась даосизмом, и, поскольку даосские монастыри предоставляли убежище за своими высокими стенами людям с душами не только святыми, но и весьма пылкими, она скоро вновь втянулась в оргии и пьянство, ничем не отличавшиеся от тех, в которых ей доводилось участвовать раньше. Содержавшие это заведение монахи ожидали, что столь красивая и талантливая куртизанка окажет поддержку не только им самим, но и монастырю. Одним из мужчин, посетивших Юй Сюаньцзи в ее апартаментах, был поэт Вэнь Тиньюнь. В его обществе она скоро отбросила те ограничения, которые накладывало на нее монашество, и отбыла с Вэнем в увеселительную поездку по стране. Любовь к Вэню была последней страстью в ее жизни, и когда последовала неизбежная развязка, эта уставшая женщина с разбитым сердцем вернулась в монастырь, чтобы написать свое грустное, но все же бессмертное стихотворение «Продаю поникшие пионы»[50].

Другой легендарной куртизанкой была Лян Хуньюй, жительница маленького городка, ставшая героиней войны XI в. против татар[51]. В те времена было принято возобновлять разрешение на занятие проституцией у губернатора, и Лян Хуньюй приближалась с этой целью к воротам его дворца, когда перед ней как бы материализовался тигр. Она тут же потеряла сознание, а когда пришла в себя, то оказалось, что ее поднимает солдат, стоявший в карауле. Никаких других живых существ поблизости не было. Она возвратилась домой и рассказала о замечательном видении «матушке». Эта бао была практикующим астрологом, она немедленно обратилась к картам и предзнаменованиям, а затем объявила, что караульный солдат был звездой Небесного Тигра. Поднимая ее из пыли, он символически обозначил цель своего пребывания на земле, каковой было предложить девушке новую судьбу.

Две женщины заторопились назад к молодому человеку и пригласили его отобедать. За столом были прочитаны «восемь иероглифов»[52] молодой пары, и когда бао поведала солдату о его истинной сути, тот стал возражать. Затем старуха сообщила, что судьбой им определено пожениться и что она освобождает свою «приемную дочь» без обычной компенсации. Это предложение было весьма соблазнительным для бедного солдата, да и девица была привлекательна, и Хань, так его звали, принял предложение. Однако, как только он женился, его скромная судьба немедленно изменилась к лучшему, и спустя короткое время он был назначен командовать армией.

Когда войны с татарами потребовали его присутствия на фронте, Хуньюй настояла на том, чтобы сопровождать его. Она участвовала во всех сражениях, воюя бок о бок с мужем, и в битве на воде, состоявшейся на реке Янцзы, благодаря ей была спасена империя. Хань расположился во главе армады боевых джонок, но они попали под такой тяжелый удар судов вторгшихся татар, что Хань готов был уже дать сигнал об отступлении. Хуньюй, послушав его решение, выбежала на палубу командирского корабля и боем в боевой барабан скомандовала наступать. Приказ был исполнен на других кораблях, флотилия перешла в наступление, и татар погнали вниз по реке.

Обычай прикреплять женщин к ведущим боевые действия войскам существовал и за тысячу лет до Хуньюй. Тогда император У (140-87 гг. до н. э.) назначил комиссию для расследования таинственной болезни, поразившей его лучших военачальников. Даосские монахи, которым было поручено расследование, доложили, что начало Ян офицеров, длительное время оторванных от начала Инь, сильно ослаблено и что их здоровье и боевой дух вернутся лишь тогда, когда будет восстановлена их внутренняя гармония. Были срочно мобилизованы девицы для предоставления Инь не только офицерам, но и всему десятитысячному войску.

Позднее набор на службу инцзи (казарменных шлюх) стал более упорядоченным, и они стали получать за свои услуги оклады. Когда добровольцев не хватало, на эту службу заставляли идти женщин-преступниц и родственниц тех, кого преследовали власти. Эти государственные публичные дома позднее были усовершенствованы, а в эпоху Мин (1368–1644) подобные дома были учреждены для многих рангов гражданских чиновников. Те, что предназначались для самых высокопоставленных, были особенно роскошными, сюда набирали самых красивых и одаренных девушек страны. В описании одного такого заведения высшего разряда упоминается разнообразная мебель и шелковые драпировки, доставленные из всех пределов империи; там же говорится, что температура в помещении регулировалась круглый год посредством установки больших медных нагревателей зимой и огромных ледников летом — лед для них запасался и неплохо сохранялся в глубоких ямах.

Китайская проститутка сохранила свой романтический образ на протяжении столетий, и это доброе отношение и симпатия были присущи не только ее соотечественникам. Сесил Клементи во «Введении» к переводу «Кантонских любовных мелодий» (опубликованы издательством «Кларедон Пресс» в 1904 г.) приводит рассказ об одной такой девушке с той же лиричностью и симпатией, что были присущи многим поколениям китайских писателей до него. Трагедия этой проститутки, оставшейся чистой сердцем и заколовшей себя булавкой при расставании с возлюбленным, — тема, к которой обращаются постоянно. Он пишет: