Посыльный из больницы сообщил мне, что состояние матери остается неизменным. Мне стало гораздо легче, оттого что М. X. взял на себя оплату ее содержания, и теперь я точно знаю, что она до конца жизни окружена заботой и будет пользоваться всеми достижениями медицинской науки. Если бы мне пришлось платить самому, она, конечно, не смогла бы получить такого квалифицированного ухода, как теперь.

Когда на следующее утро я покидал «Бильбоке», моя голова раскалывалась от джина и бессонной ночи именно так, как и полагалось по моей роли. Все тело чесалось от укусов паразитов, которыми кишела гостиница. Чтобы отвлечься от раздражающего зуда, я припоминал детали моего разговора с партнерами мистера Викерса. Их очень заинтересовала семья, о которой я подробно рассказал, и история смерти моего фиктивного отца. Дойдя до судебной палаты, я понял, что человечек с клювообразным носом все время движется в том же темпе, что и я, держась примерно в двадцати футах позади. Так что мистер Холмс оказался совершенно прав, говоря, что за мной обязательно будут следить. Я постарался сделать вид, что не замечаю непрошеного спутника, и пошел своей дорогой.

У судебной палаты я принялся останавливать всех облаченных в мантии, чтобы ни у кого не осталось и тени сомнения в том, что я ищу юриста, который согласился бы заняться моим делом. Никто из встречных не дал мне доброжелательного ответа, что, впрочем, совпадало с моими намерениями. Поэтому я продолжал свои попытки, обращаясь к каждому следующему стряпчему все более неприветливо. Наконец я заметил, что ко мне направляется Пайерсон Джеймс, которого мистер Холмс должен был прислать на встречу со мной. В руках он судорожно сжимал большой кожаный портфель, а одет был соответственно своему сословию. Адвокатское платье было весьма поношенным, уверен, что оно попало к нему из того же гардероба, что и мое ко мне, то есть из гардероба Эдмунда Саттона. Он чуть не столкнулся со мной и принялся извиняться.

– Я никак не хотел… Прошу прощения, сэр. – Он схватил меня за руку, чтобы я не ушел раньше, чем он скажет все, что хотел.

Джеймс был немногим старше меня, но выглядел человеком средних лет и держался именно так, как подобает адвокату в профессиональном облачении. На шее Джеймса висели очки на темной ленте. Я знал, что его острое зрение нисколько не нуждалось в помощи линз.

– Не тревожьтесь, – прервал я его излияния и, увидев, что клювоносый человечек приблизился, перешел к тексту, полагавшемуся мне по роли.

– Значит, в завещании есть спорные моменты? – нетерпеливо переспросил Пайерсон Джеймс. – Да, конечно, я смогу дать вам совет. Если вы не сочтете за труд последовать за мной.

– Конечно, – ответил я, старательно разыгрывая сердечную признательность. Мне она показалась глубоко фальшивой; уверен, что на клювоносого наблюдателя мое поведение произвело то же впечатление. – Благодарю вас, сэр, – сказал я, – за то, что вы согласились ознакомиться с моими трудностями.

– Человек в вашем положении вряд ли может рассчитывать на полное доверие, – заметил Джеймс, когда вел меня по узенькой улочке к зданиям, где размещались залы для слушания дел. Я выслушаю беспристрастно, а потом решу, стоит ли ваш случай моего внимания. – Мы вошли в одно из зданий и прошли через полутемный узкий коридор. – Мне кажется, вы заметили приставленных к вам наблюдателей перед входом в этот дом, – бросил он через плечо, открыв передо мной дверь в великолепную комнату. Миновав ее, мы оказались в столь же красивом следующем помещении. Там в мягком кожаном кресле с высокой спинкой с непринужденным видом сидел Майкрофт Холмс.

– Как дела, Гатри? – спросил патрон, внимательно оглядев меня. – Что вам удалось сделать к этому моменту?

– Думаю, что мне повезло даже больше, чем мы надеялись. – Я взглянул на Пайерсона. – Стоит ли…

Майкрофт Холмс попросил своего гонца оставить нас.

– Не выходите из дома, – добавил он вслед. – Когда мы закончим, вы проводите Гатри на улицу.

– Как вам будет угодно, сэр, – ответил Джеймс и закрыл за собой дверь.

– А теперь расскажите, что вы считаете удачей. – Холмс наклонился вперед, опершись локтем на ручку кресла. – В «Бильбоке» кто-то уже начал с вами переговоры?

– Да, сэр, – сказал я и быстро изложил ему суть моей встречи с мистером Викерсом, описал троих его подручных, в особенности пожилого человека с девонширским акцентом. Я был уверен, что его описание можно было бы найти в каких-нибудь архивах. А закончил рассказом о впечатлении, которое произвел на меня сам Викерс.

– Его вид пробудил во мне очень серьезные опасения. Не могу сказать точно почему, но я подозреваю, что он является вместилищем великого зла.

– В этом вы правы. Я давно знаю Викерса и имею все основания считать, что его характер не изменился. – Холмс посмотрел в потолок. – Полагаю, решимость Викерса сразу заговорить с вами может объясняться тем, что ему срочно потребовался какой-нибудь простофиля. – Он взглянул мне в глаза. – Вы считаете, что этим вечером он может снова прийти туда?

– Не знаю, – искренне ответил я. – У меня такое впечатление, что за внимание, которое он мне уделил, он потребует от меня что-то взамен. – Я засунул руки в карманы жилета. – Я последовал вашим рекомендациям и откровенно сказал, что ищу помощи законников, чтобы получить деньги, на которые я, Джеффрис, имею право.

– Прекрасно. Думаю, что будет совершенно правильно, если вы продолжите эту игру, мой милый. Пусть они узнают, что вы нашли солиситора, который готов предпринять необходимые действия от вашего имени, но требует с вас тридцать фунтов вперед.

– Достаточно ли этих денег для такого дела? – неуверенно спросил я. – Если сумма окажется слишком большой или маленькой, Викерс сможет что-нибудь заподозрить.

– Это значительно меньше того, что запросили бы более преуспевающие юристы, но, с другой стороны, намного превышает финансовые возможности Августа Джеффриса. Это все, что сейчас может нас касаться.

– Вы хотите сказать, что следует принять помощь, предложенную мне мистером Викерсом?

– Конечно, дорогой Гатри. Вы должны оказаться втянутым в его заговоры, иначе нам не удастся узнать ничего о его намерениях, а они и в самом деле отвратительны, ваше впечатление совершенно правильно. – Холмс потер переносицу своего длинного носа. – Я отлично могу представить себе, что вас не радует затруднительное положение, в котором вы оказались. Тяжело решиться вступить на опасный путь, да еще и иметь дело с людьми, достойными всяческого осуждения. Я сочувствую вам, Гатри, искренне сочувствую. Но нам необходимо добраться до сердцевины лабиринта.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Но эти люди опасны. Они были уже совсем готовы к тому, чтобы… э-э… прижечь раскаленной докрасна кочергой мою руку как раз там, где вы сделали эту дьявольскую татуировку.

– Я чрезвычайно благодарен вам. – Майкрофт Холмс произнес это настолько искренне, что вся моя решимость сопротивляться продолжению задания исчезла. – Теперь они больше не заговорят о татуировке, до тех пор пока вы сами не начнете разговор.

– Как странно, – сказал я, не в силах сдержать саркастические нотки.

– Вы завязали отношения с одним из наиболее сильных тайных обществ. И если эти люди снова начнут расспрашивать вас, то не ограничатся кочергой. – Холмс мрачно улыбнулся. – Вы правы. Этот человек очень опасен. Я знаю о его мерзких делах вот уже двадцать лет, если не больше, и могу назвать считаное количество людей, которые в еще большей степени являлись бы воплощением зла, чем мистер Джастин Оливер Бошамп Викерс. – Он поднялся и прошелся по комнате. – Вы можете удивиться, но я доволен тем, что вы знаете теперь, в какое опасное предприятие вы ввязались, имея дело с Викерсом. И, умоляю вас, не забывайте об этой опасности.

В этих словах я услышал отголосок давно прошедших событий, и я почувствовал, что Холмсу эта память причиняла боль.

– Он уже совершил какое-нибудь зло? – спросил я, желая удостовериться в своих подозрениях.