Ивнингстар, располагавшийся на перекрестке торговых путей, мог предложить усталому путешественнику несколько конюшен, таверну и продуктовые лавки, ютившиеся на окраинах города. Ближе к центру размещались магазинчики ремесленников изготавливающих вина, шерсть, инструменты, и, что было наиболее ценно для Миднайт, пергамент. Улицы выглядели достаточно ухоженно и вполне миролюбиво и хотя все лавки были уже закрыты, мужчины и женщины спешили по своим делам, не обращая на четырех незнакомцев никакого внимания.

Решив, что здесь вполне безопасно, Адон пришпорил своего скакуна. Миднайт, попросив остальных подождать ее, постучала в пергаментную лавку, надеясь застать ее владельца. К несчастью, того не оказалось и для того, чтобы купить материалы для новой книги, ей придется дождаться утра.

По предложению Проныры, герои отправились в “Одинокую Кружку”, единственную таверну в Ивнингстаре. Таверна оказалась довольно опрятной и теплой — приятное зрелище после долгой и изматывающей скачки. Обширное помещение почти под завязку было забито местными и путешественниками всех мастей. Миднайт с одобрением заметила, что деревянный пол заведения был тщательно вымыт от грязи и копоти. По левой стене взбиралась лестница, уводившая к комнатам на верхних этажах.

Проныра успел подсунуть взятку стражнику, который тут же, за столом, отмечал все незарегистрированные отряды. Приняв деньги халфлинга, стражник бросил на Миднайт подозрительный взгляд. “А ты случаем не чародейка?” — осведомился он.

“Нет, нет, что вы”, — поспешил ответить за нее Проныра, — “Она не имеет к ним никакого отношения. Она обычная ученая, вот и все”.

Стражника этот ответ, казалось, не удовлетворил. “Его Величество Король Азун IV издал указ, согласно которому любой маг, путешествующий по Кормиру, должен регистрироваться в местных органах власти”.

Проныра извлек еще одну золотую монетку. Стражник быстро прибрал ее и произнес, — “Разумеется, в наши дни столько народу бродит по дорогам, что учесть каждого не представляется возможности”. С этими словами он покинул свой стол и позволил отряду войти в таверну и переговорить с ее содержателем. Сняв две комнаты, они, по указанию владельца, заняли стол в задней части главной залы.

Юная служанка тотчас принесла им вина и эля и поинтересовалась, не желают ли они чего-нибудь перекусить. Несколько минут спустя она вернулась с дымящимися блюдами, наполненными ломтями турнепса, вареной картошки и жареной свинины. Несмотря на ее мрачное настроение, аромат пищи тотчас заставил желудок Миднайт заурчать в предвкушении трапезы. Она уплела приличную порцию турнепса и картошки, но свинины осилила всего один кусочек.

Однако, несмотря на обилие прекрасной еды, ужин вышел мрачным. Миднайт рвалась извиниться перед Келемвором, но не хотела делать это на виду у всех. Единственными, кто хотел поддерживать беседу, были Адон и Проныра, но друг с другом болтать им совершенно не хотелось. Адон попытался расшевелить угасший огонек беседы, пустившись в рассуждения о предстоящем маршруте, но все настояли на том, чтобы отложить решение этого вопроса до утра. Келемвор заблудился в своих собственных мыслях, а терпение Миднайт, созерцавшей, с каким упоением Адон наслаждается своим временным лидерством в отряде, уже подходило к концу.

Когда с едой было покончено, четверка взобралась по лестнице, ведущей на второй этаж. Час был еще ранний, но за последний день они сильно измотались, а на следующее утро им предстоял еще более тяжелый путь. Каждая из снятых ими комнат могла похвастаться двумя кроватями и крохотным окошком, выходившим на темные потоки Старуотер.

“Мужчины займут эту комнату”, — произнес Адон, указывая на одну из дверей. “Ты, Миднайт, займешь эту. Я думаю, никто не будет против, если мы перенесем одну кровать”.

“Ну уж нет”, — запротивился Проныра. “Я останусь с Миднайт”.

Келемвор ревниво нахмурился, но первым запротестовал Адон. “Ты наверно шутишь!”

Миднайт не обратила внимания на Адона и улыбнулась халфлингу. “Благодарю вас, но я предпочитаю компанию Келемвора”.

У Адона отвисла челюсть. “Но ты же…”

“Думаю, нет необходимости спорить, кто с кем будет спать, Адон”, — спокойным голосом произнесла Миднайт.

Адон лишь пожал плечами. “Просто вы не разговаривали с Келемвором целый день, вот я и подумал…”, — произнес он. “…Но, неважно, если ты хочешь провести ночь с ним, меня это не касается. Я лишь хотел быть полезным”.

Проныра горько вздохнул. Проведя целый день с Адоном в одном седле, он надеялся, что хоть ночью он сможет отдохнуть от общества педантичного жреца.

Не произнеся больше ни слова, Миднайт исчезла в своей комнате. Когда Келемвор не последовал за ней, она высунула голову в коридор. “Так ты идешь или нет?” Келемвор потряс головой, словно желая отбросить ненужные мысли, и шагнул внутрь. Миднайт затворила за ним дверь, оставив Адона и Проныру одних в коридоре.

Келемвор нервно обвел комнату взглядом и затеребил пряжку своей портупеи. Наконец освободив ее, он отложил ножны на ближайшую кровать.

“Что-то не так?” — спросила Миднайт, сбрасывая с плеч накидку. “Ведь это не первая наша совместная ночь”.

Келемвор обвел ее взглядом, не зная, простила ли она его или наоборот издевается, чтобы отомстить. “Твоя книга”, — произнес он. “Я думал ты все еще злишься на меня”.

“Злюсь, но не на тебя. Ведь не ты бросил ее в костер ”. Она выдавила слабую улыбку. “К тому же, я могу восстановить ее, будь у меня хоть немного времени и пергамент”.

Но воина, казалось, это не утешило.

“Ты что, не понял?” — спросила Миднайт. “Утрата книги — не твоя вина. В огонь ее бросили халфлинги, и помешать этому ты не мог”.

Келемвор кивнул. “Спасибо, что простила меня. Но все же Адон был прав — это мой эгоизм привел нас в эту деревню”.

“Нет, не эгоизм”, — сказала она, взяв его за руку. “Нет ничего плохого в том, чтобы помочь незнакомцам”.

Какое-то мгновение Келемвор пытался отыскать взгляд Миднайт. Затем он сжал ее руки и прижал к себе. В их телах вновь вспыхнул, почти было угасший, огонек любви. Извинения Миднайт зашли дальше, чем она рассчитывала, но она об этом и не сожалела.

Позже, этой же ночью, Миднайт проснулась. На соседней кровати тихо посапывал Келемвор. Деля с ним сегодня свою любовь, чародейка испытала совсем другие чувства, нежели это было раньше. Воин был более нежен и внимателен, и теперь она уже не сомневалась, что, избавившись от проклятья, он действительно изменился.

Однако причиной бессонницы чародейки было вовсе не проклятье ее возлюбленного, и уж тем более не отсутствие его. Этот новый Келемвор был гораздо более привлекателен и обаятелен, нежели тот человек, которым он являлся прежде, и Миднайт никак не могла выкинуть из головы мысль — а что же в действительности изменилось для нее? Он стал куда опаснее, он давал больше, но и требовал в ответ не меньше. Но чародейка не знала, сколько она сможет ему дать, так как магия для нее всегда была и будет ее первой любовью.

Также над ней довлела ее миссия. Она все больше привязывалась к Келемвору, и боялась, что эта эмоциональная привязанность может повлиять на нее, если ей придется выбирать между его безопасностью и сохранностью скрижали.

В коридоре раздались чьи-то шаги. Миднайт соскользнула с кровати и накинула свой плащ, готовясь к любому повороту событий. Около часа назад она слышала мягкие шажки Проныры, выскользнувшего из комнаты Адона. Куда он отправился, она не имела понятия. У коротышки были свои секреты, как и у нее самой, и она чтила их неприкосновенность.

Но эти шаги были слишком тяжелыми, чтобы принадлежать Проныре, так как халфлинг мог ступать тихо, словно снегопад. Миднайт извлекла кинжал и направилась к двери.

В голове у нее всплывали образы воров и головорезов всех мастей. Миднайт осторожно приоткрыла дверь и выглянула наружу. Коридор освещала единственная масляная лампа, подвешенная над лестницей. Ее тусклый свет выхватил силуэт человека, стоящего на вершине лестницы, одной рукой он отсылал владельца таверны прочь. Вторая его рука была скрыта под промокшей накидкой. Он слегка обернулся, чтобы осмотреть коридор, отчего его крючковатый нос явственно выделился на фоне света от лампы.