В войсках, где есть мародеры, немедленно возникает и начинает процветать подкуп вышестоящих. К командирам ручейками стекаются ценности, которые они в свою очередь используют для подкупа тех, кто стоит еще выше. Как только одни начинают откупаться от тяжелой и опасной работы, от боев и сражений, так немедленно среди остальных возникает недовольство и ропот. Там, где появились мародеры, неизбежно появляются и барыги — скупщики краденого. Там, где есть барыги, воцаряется этика уголовного мира.

Мародерство всегда сопровождается пьянством. Еще бы: вокруг война, а мародер откупился от боев и сражений. У него оружие в руках, воевать ему не надо, что же ему остается делать? Остается только продолжать грабить, насиловать и пьянствовать. Армия Бонапарта погибла вовсе не от морозов и не от пожаров. Армия бросилась грабить Москву. Никто не выполнял никаких приказов, каждый старался ухватить побольше. Дисциплина рухнула мгновенно. Кстати, по той же причине сам Бонапарт не попал в плен. Во время бегства французской армии из России отряд донских казаков нарвался прямо на ставку Бонапарта. Казачки увидали множество блестящих предметов и бросились набивать ими свои мешки. Потом все это у них отняли. Потом все это попало в Исторический музей: и вилка, и ложка Бонапарта, и его складная походная кровать, и кувшин, и бритва для бритья. Только сам он ускакал.

Мародерство давили еще тогда, в 1812 году. Мародерство следовало давить летом 1945 года, ибо оно достигло такого размаха, какого Европа не видела со времен крушения Римской империи.

Следствием насилия и грабежей было не только массовое разложение советских войск, но и недовольство жителей Восточной Германии. Они в массовом порядке уходили в зоны оккупации США, Британии и Франции. Восточная Германия пустела на глазах. Проклятые американские империалисты получили блестящий аргумент: советские коммунисты открыто заявляют о своем стремлении к мировому господству, так смотрите же, люди, что с вами будет, когда они придут!

Картина, действительно, была безрадостная. Мародерство Красной Армии в Германии мешало товарищу Сталину осуществлять то, что он задумал. Нужно было срочно принимать какие-то меры.

Сталин приказал Жукову навести порядок. А Жукову не хватало твердости характера.

Да неужели Жуков не орал? Неужели слюной не брызгал? Неужели ногой не топал, кулаком не стучал?

Все было: орал, слюной брызгал, топал ногами, стучал кулаками. А мародерство по-прежнему процветало. Жуков громовые приказы издавал, срывал погоны и сдирал генеральские лампасы, сажал и расстреливал. Но ситуация никак не улучшалась.

Причина заключалась в том, что главным мародером в Красной Армии был сам Жуков. Он воровал картины целыми коллекциями, мебель — эшелонами, ценные книги — библиотеками, парчу и шелка — километрами, драгоценные камни — килограммами. Мои слова о том, что для наведения порядка Жукову не хватало твердости характера, никак не противоречат моей убежденности в том, что Жуков обладал стальным характером и непреклонной волей. Просто когда дело доходило до денег, на величайшего полководца XX века нападала непреодолимая слабость, и гениальный стратег был не в состоянии побороть ее. Он греб под себя и не мог остановиться.

В далекую пору офицерской молодости был у меня командир батальона, который на каждом совещании с офицерами грозился навести порядок. Свою речь он завершал грозным предупреждением: «Вот брошу пить, доберусь я до вас!» Если сам командир пьет, то остановить пьянство подчиненных он не может. Если сам командир дерзок на руку, если занимается мордобоем, то своим поведением разрешает подчиненным командирам делать то же самое в отношении нижестоящих. Если сам командир ворует, то не ему упрекать подчиненных в воровстве.

Именно так дело обстояло у Жукова. Он воровал, он грабил Германию и вместе с тем требовал от подчиненных прекратить грабеж. Подобным же образом вел себя президент Ельцин, когда обращался к своим министрам с призывом «Давайте не воровать!» А начинать ему надо было со своей семьи. Надо было окружающим пример подать: сам я намерен остановиться, и от вас того же требую.

У Жукова остановиться не получалось. Никак не мог этот великий полководец совладать с обуявшей его жадностью. Пока он сам воровал, мародерство солдат остановить было невозможно. И вот почему.

За Жуковым присматривали. Его надсмотрщиком по линии партии был генерал-лейтенант Телегин Константин Фёдорович. Его работа — следить за моральным обликом советских воинов, прежде всего за моральным обликом самого Жукова. Вот ему-то Жуков и сказал: воруй, Константин Фёдорович, сколько душа требует, я твоего воровства не замечу, а ты, голубчик, тоже закрой глаза и на мои художества внимания не обращай.

Точных слов мне слышать не довелось, но результат этого сговора налицо: Телегин воровал, не замечая воровства Жукова, а Жуков воровал, не замечая воровства Телегина. И жили контролер с подопечным удивительно дружно. Воровал Телегин не только для себя, но и для своих московских начальников, чтобы доклады о воровстве выше их кабинетов не поднимались. К похождениям генерал-лейтенанта Телегина мы вернемся чуть позже.

По линии государственной безопасности за Жуковым присматривал генерал-полковник Серов Иван Александрович. Он был заместителем министра внутренних дел и одновременно заместителем Жукова по делам гражданской администрации в Германии. И ему Жуков сказал: Ваня, рука руку моет. Не настаиваю, что были произнесены именно эти слова, но Жуков и Серов поняли друг друга. И пошел Серов воровать так, как принято у чекистов, воровать с лубянским размахом. И опять же, не для себя одного брал, но и для московских своих начальников, чтобы клеветническим доносам не верили. И для своих подчиненных Серов брал, чтобы они тех клеветнических доносов не сочиняли.

Вот и выходило, что не мог мародер существовать в одиночестве. От главного мародера, словно круги по воде, расходились волны этой заразы.

Были и другие товарищи, которых следовало приголубить, исходя из нерушимого принципа «не подмажешь — не поедешь». Ведь не сам же Жуков рыскал по подвалам банков и хранилищам ценностей. Не сам грузил эшелоны с трофейным добром, не сам их разгружал. В это воровство были вовлечены многие из самого близкого окружения Жукова, от его заместителей и помощников до адъютантов и денщиков. Каждый из них, воруя для Жукова, не забывал и себя. Да и Жуков был кровно заинтересован в том, чтобы они себе тоже брали. Их надо было к этому делу приобщить, повязать круговой порукой, чтобы не выдали. Но у каждого из сообщников Жукова тоже было свое окружение, и его тоже нельзя было забывать.

И у Серова было окружение. Серов тоже не сам эшелоны с трофеями грузил. И Телегин не сам ящики таскал. А за все платить надо. За проезд. За таможню. Всем надо лапку позолотить.

Рыбка гниет с головы. Воровство Жукова было воронкой, засасывающей каждого, кто оказывался рядом. Это словно черная дыра в центре галактики, вокруг которой вращаются звезды, неизбежно в нее попадая и превращаясь в ничто. Чем ближе к черной дыре, тем выше скорость вращения, тем скорее в дыру затянет.

Жаль, что памятник Жукову сделали именно таким. Я бы на месте скульптора на бронзового Жуковского коня навьючил тюки с награбленным добром: скачет Жуков-герой из Германии, домой барахлишко везет, из мешков торчат часы стенные, кастрюли, трусики женские, руль от велосипеда. А по периметру пьедестала вместо листьев приладил бы бронзовый барельеф эшелона с трофеями Жукова, который тянет сверхмощный паровоз серии ФД.

Наш народ ворчит понемногу: воры разграбили Россию. Все, что народ своим трудом создал за десятилетия, ушло неизвестно куда и осело неизвестно в каких банках Швейцарии. Но иначе и быть не могло. Товарищи дорогие, вас будут грабить до тех пор, пока в центре Москвы стоит памятник расхитителю. Этот памятник словно говорит каждому: будешь воровать с жуковским размахом, тебе тоже памятник поставят.