Она представляла себе, как Майкл колотит круглыми ножками, рьяно осваивая их возможности, как машет ручонками, стараясь привлечь ее внимание, вспоминала его светлую беззубую улыбку. Раньше она не оставляла его надолго и никогда не представляла себе, что это будет так тяжело.

Абигейль гнала от себя эти мысли, но сын практически всегда оставался в ее сознании. Она все время помнила о том, что тревога о будущем маленького Майкла была основной причиной, из-за которой она настояла на участии в перегоне. Стремление выжить поглощало все ее мысли, но в спокойные мгновения она безумно скучала по сыну.

Перебирая в уме события, произошедшие за время перегона, она вынуждена была признать, что не предвидела таких трудностей. И самой большой трудностью стали изменившиеся взаимоотношения с Бойдом.

А если быть совершенно честной, то следует признать, что новый уклад жизни во время перегона дал ей некую порочную свободу в вопросах нравственности. И не кто иной, как Бойд, породил в ней несдержанность и необузданность чувств, Она не знала, следует ли винить себя и раскаиваться. То, что с ними случилось, было слишком приятным, чтобы жалеть об этом. Но она не сомневалась, что возвращение к прежней жизни будет трудным.

Абигейль нахмурилась, подумав о том, как изменятся их отношения по возвращении на ранчо. Она не хотела признаваться в этом, но чувства к Бойду уже переросли простое желание. И хотя Абигейль была почти готова бросить вызов условностям, она понимала, что не может поставить под удар наследство маленького Майкла. Она уже и так виновата в том, что позволила своему закоченевшему сердцу оттаять и впустила в него другого мужчину. Однако она не может предать память мужа, потеряв его ранчо.

Но даже теперь, читая нотации сама себе, Абигейль все время искала глазами силуэт Бойда, едущего во главе стада. Достаточно было закрыть глаза, чтобы представить его лицо, обветренное и обожженное солнцем, мягкие морщины в уголках глаз, которые при улыбке делали его глаза такими лучистыми и такими бездонно-голубыми…

Тут Абигейль опять согнала с лица улыбку и приказала себе перестать грезить наяву, осознав вдруг, что слишком много времени тратит на размышления о Бойде, на осмысливание его слов и своих чувств.

Настало время положить им конец. Но от одной мысли об этом ее пронзила глубокая и неожиданная боль, Грозная пустота, возникшая вдруг перед нею, начала заслонять благие намерения и породила желание помчаться к Бойду и в поисках утешения упасть в его объятия. Но это было то место, куда ей свернуть нельзя — больше никогда.

Проходили дни, но воду отыскать становилось все труднее. Хотя стадо больше не впадало в безумный бег, поиски воды велись все время. Дождей почти не было. Бойд почувствовал знакомую ноющую боль в суставах и внимательно осмотрел небо. Невинно выглядевшие пышные облачка двигались по бледно-голубому, почти молочно-серому небу. Но Бойд знал, как обманчиво оно бывает: обещая ясный солнечный день, уже в следующий момент приносит грозовую тучу с градом и ураганным ветром.

Можно считать это ковбойскими предчувствиями, но Бойд ощущал неминуемую смену погоды, несущую с собой беду. Один раз им уже пришлось пережить наводнение, и Бойд мрачно обдумывал, какой еще урон может нанести новая буря измученному и уже многократно пуганному стаду. Он донимал, что будет большой удачей, если ему удастся довести весь скот до железной дороги.

Его глаза остановились на Рэнди Крегере, едущем рядом с ним. Тот был необычно молчалив. Одним из качеств своего помощника, восхищавшим Бойда, было неиссякаемое чувство юмора. Но сегодня Рэнди был невесел.

— О чем задумался, Рэнди?

— Ты когда-нибудь подумывал о земле? О приобретении земли?

Бойд помолчал. Этот вопрос никогда не исчезал ни из сознания, ни из сердца.

— Полагаю, что об этом подумывают все пожилые ковбои.

— Но твоя семья раньше владела ранчо.

Знакомая волна боли накатилась на него. Несмотря на то, что все это произошло давно, боль от потери как семьи, так и будущего, никогда его не оставляла.

— Владела.

— Ты жалеешь об утрате?

Глаза Бойда затуманились.

— Да.

— Ты когда-нибудь хотел получить другое ранчо?

Бойд напрягся и кивнул.

— Да. Хотя это не так просто.

— То есть приобрести на те деньги, что мы зарабатываем? Ты это имеешь в виду?

— Пожалуй. Трудно собирать по крохам, чтобы скопить нужную сумму.

— Попробуй купить землю меньше чем за треть своего заработка, — с горечью произнес Рэнди.

Бойд участливо посмотрел на него.

— Ты наметил для себя что-нибудь конкретное?

— Да нет. Это просто мечты. У меня нет возможности получить яичко такой величины.

— Ты можешь заняться торговлей скотом и заработать гораздо больше, чем сейчас. Кстати, узнай, может быть, Джонсон все еще ищет управляющего.

— Ты хочешь от меня избавиться?

— Зачем мне это нужно? Лучшего помощника и желать нельзя, но если ты страстно хочешь иметь ранчо…

— С таким же успехом я могу жаждать заполучить луну.

— Ты можешь взять взаймы стадо и выгодно его продать.

— А где мне его пасти? — Рэнди покачал головой. — Мне следует забыть об этом. Лучше бы найти одинокую вдовушку и понравиться ей.

Бойд строго посмотрел на него.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, какую-нибудь леди с небольшим капиталом, которую никто не берет в жены. С небольшим, но достаточным, чтобы начать.

— Думаешь, такой вариант реален?

— Конечно, нет. Не обращай на меня внимания, Бойд. Должно быть, бобы, которыми вчера накормил меня Генри, заставили меня размечтаться. Несварение желудка по-разному действует на людей. — Рэнди засмеялся, пытаясь казаться беззаботным, но Бойд явно почувствовал в его словах разочарование и безысходность.

Эти же чувства одолевали и его. Если бы жизнь сложилась по-иному, он мог бы иметь шанс с Абигейль. У него хватало силы воли не заниматься пустыми мечтаниями о том, чего он не мог изменить. Но временами… были моменты, когда Бойд был уверен, что если бы ему был дан шанс, то он смог бы превратить ранчо, подобное Трипл-Кросс, в процветающее и разрастающееся, превосходящее самые безумные мечты Абигейль. Он смог бы обеспечить блестящее будущее маленькому Майклу. Но, взглянув на унылое лицо друга, Бойд с особой ясностью понял, что в его положении он никому ничего предложить не может. Это было горько, но осознать это было необходимо.

Пока его мысли обретали четкую форму, то же самое происходило с предугаданной им бурей. Небо раскололось от вспышек молний, грома и бешеного потока града. Отдельные градины были величиной с яйцо перепелки. Полоса летящего льда быстро прибивала до смерти птиц и кроликов. Скот вначале заревел, выражая возмущение, а затем с нарастающим беспокойством начал двигаться по кругу.

Хотя градины набивали людям синяки и шишки, все оставались на своих местах, стараясь, чтобы стадо не разбежалось. Бойд быстро разыскал глазами Абигейль и увидел, что она пытается прикрыться руками от лавины градин, Он галопом подъехал к ней.

— Немедленно слезай с лошади, сними седло и накрой им голову, — проорал он сквозь завывание бури.

— А как же ты?

— Делай, как я сказал, Абигейль! Дальше будет еще хуже.

Как только он произнес эти слова, ослепительный зигзаг молнии поразил склон горы, за ним почти сразу вспыхнул еще один, и зигзаги разветвляющихся молний последовали один за другим. Затем необычная, какая-то потусторонняя голубая молния осветила, казалось, весь воздух. На ее месте сразу возник светящийся шар, который покатился по траве и рассыпался по земле сверкающим туманом.

Бойд затаил дыхание, почувствовав, как воздух наполнился запахом озона. Засветились кончики рогов скота и ушей лошадей и воздух над шляпами всадников.

Буря походила на живую материальную неуправляемую силу. Дождь вносил в нее свою долю свирепости. Им очень повезет, если они останутся невредимы. Бойд оторвал взгляд от Абигейль, которая, слава Богу, сразу послушалась его. Необходимо было не дать стаду впасть в панику. Животные не перенесут еще одного безумного бега.