Электроэнцефалографическая кривая напряжения у этого пациента была похожа на ЭЭГ при малом эпилептическом припадке. Баркер заключает: «Без ЭЭГ было бы невозможно даже заподозрить наличие эпилептического компонента в этом, казалось бы ординарном, отрезке речи. Таким образом, можно считать установленной связь между всеми припадками эпилептической и не–эпилептической (выделено мною, А. Я.) природы. Блокированные чувства, короче говоря, могут — во всяком случае, судя по картине ЭЭГ — провоцировать судороги. Это означает, что в расстроенном состоянии мозг может страдать от судорог, даже если их нет явно у его обладателя. Эти мозговые судороги могут затем порождать невротическое поведение и симптомы, которые своими причинами не отличаются от эпилептических припадков (согласно воззрениям Баркера, даже скопление газов в кишечнике может быть эквивалентом судорожного припадка). Поскольку при множестве расстройств можно наблюдать судорожные мозговые бури, постольку правомерен вопрос — не является ли такой симптом как заикание, эквивалентом эпилепсии. Не есть ли заикание, в этом случае, эпилепсия рта?»
Баркер указывает, что блокированные речь и чувства, сопровождающие эту речь, создают напряжение, которое находит путь к головному мозгу. Исходя из этого, можно поинтересоваться и тем, какой эффект произведут годы подавления речи и чувств. В исследовании Баркера важно то, что если кто‑то будет рассматривать исключительно электроэнцефалограммы, то он непременно придет к выводу, что как симптомы эпилепсии, так, скажем и заикания, вызываются нарушением образования электрических волн в головном мозге. Взглянуть на это дело шире означает обнаружить, что эти нарушения мозговой электрической активности возникают из‑за накопления блокированных чувств. Надо всегда обращать пристальное внимание на то, чтобы не путать причину заболевания с тем, что мы измеряем. Так, если в крови и в моче больного шизофренией обнаруживаются какие‑то отклонения, то из этого вовсе не следует, что эти изменения являются причиной возникновения шизофрении.
Что особо подчеркивает Баркер в своей превосходной работе — это то, что во многих случаях девиантное поведение у разных больных коррелируете нарушением нормальной функции головного мозга, и что и то и другое — то есть, поведение и нарушение функций могут быть следствием блокированного чувства и вызванного этой блокадой нарастания напряжения. Это обстоятельство нагружает мозг «бременем» (термин Баркера), и эта нагрузка оказывается слишком велика для того, чтобы мозг мог функционировать гладко. В терминах первичной теории это означает, что функции мозга сдают, если мы, в своей жизни сталкиваемся с тем, что не можем интегрировать и усвоить в один момент, соответствующий первичной сцене. Это означает всего лишь то, что если мы не можем оставаться самими собой в какой‑то ситуации, то эта ситуация для нас просто никогда не заканчивается. Ситуация интериоризируется (то есть, уходит внутрь) в форме напряжения, которое находит путь к мозгу, где и нарушает его нормальные функции, разобщая их. Это может проявиться смутным нечетким мышлением, заиканием или эпилепсией. Или, в лучшем случае, случайным поведением, как например, бесцельным хождением.
Невротический синдром является идиосинкразическим разрешением внутренней борьбы пациента. И в этом смысле, стиль — это человек. Таким образом, ни один симптом не может иметь универсального значения. Так скрежетание зубами может иметь миллион значений. Для одной больного это означало «держаться за дорогую жизнь зубами», как она сама это объясняла. Для другого такой же скрежет означал ярость, которую было невозможно проявить открыто. Но для каждого больного его симптом имеет одно и только одно значение — то значение, какое симптом имеет для него одного. Поэтому мы не можем сказать, что существует тип больных, которые скрежещут зубами, и что те, кто это делает суть пассивно–зависимые, агрессивные и скрытые какие‑то или скрытые какие–нибудь другие. Нету нас и никаких универсальных определений: только сам больной может сказать, что означает его симптом.
Существуют невротические симптомы, которые не мыслятся, например, как жалоба на малый рост. Обычно больные не ходят к психологам с жалобами на низкий рост. Но, проводя у таких больных терапию, мы узнаем, что развитие больного было заторможено не только в умственном плане, но также и в физическом. Мы видим, что на фоне проведения психотерапии больной вырос, и отсюда можем сделать заключение, что его низкоросл ость действительно была симптомом идиосинкразического разрешения внутренних противоречий, которые всю жизнь его мучили.
За прошедшие два года, я не помню случая, чтобы хоть у одного больного, прошедшего курс первичной психотерапии, вернулся его симптом, чего я не могу сказать о тех больных, которых я лечил будучи традиционным психотерапевтом. Почему? Потому что симптомы, по моему убеждению и оценке, зависят от напряжения. Симптомы не возвращаются, потому что отсутствует первичная боль, производящая напряжение. Нет пропасти, которая разъединяет тело и сознание. Короче говоря, нет ничего, что лежало бы под спудом, оказывая давление на организм.
Я мог бы составить бесконечный список симптомов, которые мне удалось устранить с помощью первичной терапии — от менструальных судорог до бронхиальной астмы. Но это было бы похоже на пропаганду первичной терапии как своего рода панацеи, что могло бы подорвать доверие к моему о ней рассказу. «Вот если бы вы рассказали мне о каких‑то своих неудачах, о каких‑то симптомах, которые невозможно убрать, — сказал мне один коллега, — то я смог бы с большим доверием отнестись к вашим поразительным заявлениям». Но дело в том, что первичная терапия, на самом деле, и должна убирать все без исключения симптомы, иначе было бы неверным исходное утверждение о том, что симптомы являются следствием первичной боли.
Вероятно, больной, прошедший курс первичной терапии, не страдающий от симптомов и напряжения, может казаться каким‑то суперменом. Но в действительности суперменом стремится стать именно невротик — съедая в два раза больше еды, чем нужно, работая в два раза больше, чем может и употребляя удвоенную энергию для того, чтобы стать вдвойне несчастным.
Обсуждение
У каждого человека своя правда. Для невротика такая правда — это его первичная боль. Ложь разума и сознания сильно вредит его телу. Несмотря на то, что сознание невротика твердит, что все в порядке и тревожиться не о чем, организм подсознательно с тем же упорством говорит невротику горькую правду.
По мере того, как идет время, мы меняем множество своих убеждений относительно того, что значит норма и патология. Одна больная, по профессии медицинская сестра, регулярно измеряла давление и считала пульс у больных в своей группе и обнаружила, что эти показатели ниже, чем в среднем у людей. Некоторые больные отметили у себя снижение температуры по утрам. Некоторые утверждали, что она у них вообще не поднимается выше 35,5 градуса. Вообще, пациенты, прошедшие курс первичной терапии, как правило, пользуются отменным здоровьем, и я могу приписать это их состояние только лишь отсутствию хронического напряжения.
Если невротик не становится жертвой болезни, возникшей вследствие хронического напряжения, то может стать рабом привычек, облегчающих напряжение. .Курение, переедание, транквилизаторы, алкоголь — все это берет с пациента немалую мзду. Но, несмотря на помощь этих привычек, многие невротики продолжают страдать от психосоматических заболеваний. Организм невротика напоминает сосуд, до краев наполненный симптомами. Прежде нашей задачей было затолкать симптомы обратно в сосуд так, чтобы они не могли выплескиваться оттуда и литься через край. Но теперь нам должно быть ясно, что надо опустошить сосуд высокого напряжения, если мы хотим искоренить и уничтожить симптомы. Мы сможем сделать это только в том случае, если поймем, что невротическое напряжение — это отнюдь не норма, и что ему не место в здоровом организме. Симптомы являются следствием активности организма, направленной против своего собственного «я». Устойчивое физическое и ментальное здоровье требует устранения этого давления.
