Странностям нет конца.

Через несколько страниц Жуков объяснил: «Военный совет, в состав которого, кроме А.А. Жданова, А.А. Кузнецова и меня, входили секретарь Ленинградского обкома партии Т.Ф. Штыков, председатель облисполкома Н.В. Соловьев, председатель горисполкома П.Е. Попков, работал дружно, творчески, энергично, не считаясь ни со временем, ни с усталостью. Всех этих товарищей сейчас уже нет в живых. Должен сказать, что они были выдающиеся деятели нашей партии и государства. Они сделали все, что можно было сделать, для успешной борьбы, отстаивая город Ленина, над которым тогда нависла смертельная опасность. Ленинградцы их хорошо знали и уважали за мужественное поведение и несгибаемую волю к победе».

Так сказано во втором издании (Воспоминания и размышления. М., 1975. Т. 1. С. 397). Зловредный идеолог Суслов запретил говорить правду о решающей роли Коммунистической партии в достижении победы, поэтому эти теплые слова о «выдающихся деятелях нашей партии и государства» были вырезаны из первого издания. Но потом зловредный смиловался и разрешил...

Но нелегко быть коммунистическим идеологом. С одной стороны, надо доказать, что Жуков и только Жуков спас Ленинград. С другой – надо показать руководящую и направляющую роль Коммунистической партии. Потому, с одной стороны, Жуков якобы поставил перед Сталиным условие: член Политбюро и Военного совета Ленинградского фронта «самозваный стратег» Жданов не должен вмешиваться в решения Жукова. Сталин, ясное дело, на это согласился. А если уж Жданову нельзя вмешиваться в решения Жукова, то какому-то там Попкову и подавно такие вещи запрещались. А с другой стороны, со всеми этими «выдающимися деятелями нашей партии и государства» Жуков работал дружно, творчески и энергично.

Постойте, если Жуков с ними не обсуждал оперативных вопросов, то какие обсуждал? Как наладить работу канализации? Как ловить людоедов и что с ними делать? Как вывозить трупы из города?

Эти вопросы, думаю, они бы решили и без Жукова.

Но я о другом. В момент первого появления Жукова на заседании Военного совета Ленинградского фронта «за покрытым красным сукном столом сидели человек десять». Теперь мы знаем их имена: Ворошилов, Жданов, Кузнецов, Попков, Штыков, Соловьев... Не могли не присутствовать начальник штаба Ленинградского фронта и начальник тыла. Тот же Жуков рассказывает, что за столом сидели начальники родов войск фронта. А это – командующие авиацией, артиллерией, ПВО, танковыми войсками, начальники инженерных войск, войск связи и другие. И рядом с каждым из них – партийный надзирала. Носили эти товарищи разные титулы: члены военных советов, комиссары и пр. Но суть одна – присмотр. Осенью 1941 года без них командиры и командующие шага ступить не могли. Но больше всего, по описанию Жукова, на том совете было флотских товарищей, ибо обсуждался вопрос об уничтожении флота. И если так, то явно присутствовал командующий Балтийским флотом адмирал Трибуц со своим надзирателем, начальник штаба, начальник тыла и прочие.

Помимо высшего партийного руководства, генералов и адмиралов, как рассказывает Жуков, – еще и директора важнейших государственных объектов... И все это – человек десять?

Это я к тому веду разговор, что командующих армиями Ленинградского фронта на то совещание явно не пригласили. Четверо командующих армиями да у каждого надсмотрщик – это восемь человек. Если за столом сидело человек десять, значит, командующим армиями там места не было.

И вот представим себе ситуацию: на совещание высочайшего уровня, на которое не позвали командующих армиями Ленинградского фронта, входит посторонний генерал-майор И.И. Федюнинский, командующий 32-й армией Резервного фронта.

Своих командармов не пригласили, а этот чужой, со стороны, пусть сидит...

Если верить коммунистической пропаганде, то Ворошилов был дурачком, а Жуков – гением. При таком раскладе все вроде бы согласуется: в критической обстановке Сталин на место дурачка поставил гения. Но тут выпирает новая нестыковка. В сентябре Ворошилов вернулся в Москву и тут же по приказу Сталина начал подготовку к проведению конференции трех держав: США, Великобритании и Советского Союза. Конференция открылась в Москве 29 сентября 1941 года. Советскую делегацию возглавлял Сталин. Заместителем был Ворошилов. Кроме того, в состав делегации вошли Голиков, Малышев, Вышинский, Микоян, Шахурин.

Не настаиваю, но смена командования Ленинградского фронта в сентябре 1941 года могла иметь иное объяснение: Сталину надо было вызвать Ворошилова в Москву для подготовки мероприятия исключительной важности. А уж кого было поставить на его место, значения не имело. Кстати, «дурачка» Ворошилова Сталин привлекал и потом к участию в переговорах высочайшего уровня. Ворошилов, например, ездил со Сталиным в Тегеран на встречу с Рузвельтом и Черчиллем. А гениальному Жукову Сталин такие дела не доверял.

И еще момент. В 1943 году координацию действий двух фронтов при прорыве блокады Ленинграда осуществляли два полководца: Ворошилов и Жуков. Так и было объявлено в официальном сообщении Совинформбюро от 18 января 1943 года. Если бы Сталин еще в 1941 году убедился в непригодности Ворошилова, то в 1943 году ответственным за прорыв блокады Ленинграда не поставил бы.

Впоследствии имя Ворошилова стерлось в героической летописи прорыва блокады Ленинграда, а имя Жукова осталось.

Чуть ниже мы увидим, как Жуков с задачей прорыва блокады справился.

Но вернемся в 1941 год. Представим себе, что все происходит так, как описывали Жуков и подпевающие товарищи. Итак, Ворошилов сдал фронт Жукову, а сам немедленно тем же самолетом улетел в Москву. И вот Жуков ходит по коридорам штаба. Представляю, как это могло быть. Тут-тук в Оперативный отдел: отворитесь, отопритесь! А ему – кукиш. Посторонним вход воспрещен! Любого – всякого в оперативный отдел не пустят.

– Так я же новый командующий фронтом!!!

– Неужели?

– Точно говорю!

– А где приказ?

– Скоро подпишут.

– Когда подпишут, тогда приходи.

– А у меня записка от товарища Сталина.

– Сверни ее трубочкой и засунь куда-нибудь. Откуда нам знать, что записка настоящая?

Приходит Жуков в Разведывательный отдел: покажите карту обстановки! Ему карту никто не покажет. В 1937 году к бдительности приучили. Но это во-вторых.

А во-первых – его в Разведывательный отдел просто не пустят. И ни в какой другой отдел – тоже.

Решил товарищ Жуков Сталину пожаловаться. А как? На узел связи уж точно хода нет. Очень дело серьезное. Тем более что линия Москва – Ленинград – это самая главная линия связи. А ребята в правительственной связи имеют свои линии подчинения. Им никто, кроме товарища Сталина и прямых начальников, не страшен. Те пошлют пришельца матерным слогом. И ничего ты им не сделаешь. К этому надо добавить, что телефонной и телеграфной связи в тот момент между Москвой и Ленинградом не было. Город блокирован, кабель правительственной связи пролегал по территории, занятой противником. Об этом говорит и сам Жуков в письме П.Н. Демичеву от 27 июля 1971 года (Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы. С. 567).

И возникает вопрос: а зачем вообще нужна была записка Сталина? Неужели Сталин не понимал, что Жуков без приказа Верховного Главнокомандующего фронт принять не может? Запиской никак не обойдешься. Даже если это записка самого Сталина. Дело тут вот в чем. Фронт – это грандиозный военный организм. В его составе несколько армий, авиация фронта, а также множество отдельных корпусов, дивизий, бригад, полков, тыловых частей и учреждений. Командирам всех рангов надо точно знать, до какого момента действует власть старого командующего, с какого момента – власть нового. Ответственность совершенно четко распределяется, в том числе и по времени: это твои свершения, победы, просчеты, ошибки, поражения и преступления, а это – мои. Для этого отдается приказ: с 23.45 фронтом командую Я!