Конан Дойл глянул в окно. Они оказались прямо посреди площади Пикадилли.

– В чем дело? Почему мы стоим?

– Читай письмо, Артур.

Конан Дойл понимал, что они мешают движению. Возницы кричали и свистели. В телеге, груженной пивными бочками, сидели двое рабочих, потрясали кулаками и осыпали виновников отборной бранью.

– Оскар!

Уайльд откинулся на спинку сиденья, достал из кармана серебристую фляжку, отвинтил крышечку и отхлебнул. Конан Дойл почувствовал аромат шотландского виски.

– Сожалею, Артур, но мы не двинемся с места, пока я не узнаю содержание письма, – произнес, причмокивая, Уайльд.

Крики и проклятия становились все громче, и вокруг уже яблоку негде было упасть.

– Но, Оскар!.. – отчаянно взмолился Конан Дойл.

– У меня предостаточно времени, Артур. – Уайльд отхлебнул еще немного и завинтил крышечку. – Мы, кажется, взбаламутили весь Лондон.

О стенку экипажа что-то стукнулось со стеклянным треском – видимо, разбилась бутылка.

– Ладно, Оскар, твоя взяла!

– Поезжай, Гибсон! – с самодовольной ухмылкой приказал Уайльд, постучав тростью в крышу.

Экипаж продолжил путь. Уайльд не сводил глаз с друга.

Конан Дойл подавил раздражение и развернул письмо.

– Оскар, стоит ли из-за подобной чепухи…

– Читай!

Конан Дойл кашлянул и прочитал:

Уважаемый доктор Дойл, с моей стороны было ошибкой обратиться за помощью к Вам. Прошу Вас уничтожить все мои письма. Не ради меня, я боюсь… я по-прежнему верю, что сбудется все предначертанное судьбой. Меж тем позапрошлой ночью Вы мне приснились. Сон был так явственен. Вы лежали в гробу со сложенными руками, мертвенно-бледный и бездыханный. Даже во сне я почувствовала, что Вы испустили дух. Несомненно, я видела грядущее, и наша встреча грозит Вам непоправимой бедой. По этой причине мне пришлось спешно покинуть Лондон. Вы были очень добры. Поминайте меня в своих молитвах.

И неизменный вензель в конце.

Дочитав письмо, Конан Дойл сложил его дрожащими руками в конверт и сунул в карман.

Экипаж медленно ехал по улице, которая была запружена конными повозками, телегами, нагруженными увядшими цветами, погнившей репой и тухлой рыбой.

Лондон был поглощен повседневными заботами.

Наконец Оскар Уайльд нарушил молчание:

– Обычно от того, кого просят уничтожить письма, ждут совершенно противоположного. – Он задумался, постукивая подушечками пальцев по пухлым губам, а затем спросил: – В письме тот же фамильный герб семейства Тракстон в образе феникса?

Конан Дойл резко кивнул.

– Ты, разумеется, не передумал ехать в Тракстон-Холл?

– Само собой, – снова согласился Дойл.

У пивной сцепились двое пьяниц. Он тупо уставился на них. Оба еле держались на ногах, и едва ли их яростные удары достигали цели.

– Само собой, – повторил Уайльд, – я поеду с тобой.

Спустя две недели доктор Артур Конан Дойл и его друг Оскар Уайльд мчались на север в вагоне первого класса. Дойл разглядывал три письма: таинственный призыв из дома номер сорок два, приглашение от Общества психических исследований и последнее послание с предсказанием его смерти. Он поднял конверты к свету, льющемуся в окно, и серебристый феникс на водяном знаке запылал в своем гнезде.

Его внимание привлекли хлопки и шелест игральных карт. Сидящий напротив Уайльд рассеянно тасовал колоду.

– Сразимся в криббидж? – предложил он.

– Без доски для счета не получится.

Вместо ответа Уайльд достал из сумки полноценную доску с отверстиями и колышками.

Конан Дойл просто диву давался, чего только не найдешь у Оскара в багаже.

– В другой раз, Оскар.

Уайльд заметил у него листки бумаги.

– Опять ты их читаешь, Артур? Скоро дырку в них протрешь.

– Письма – важное звено во всей этой тайне; она мне покоя не дает.

– А я по дому скучаю.

Уайльд встал, стащил с багажной полки чемодан, засунул в него колоду карт и выудил розовую сорочку с кружевными манжетами. Приложил ее к себе и глянул на свое отражение в окне:

– Скажи мне как врач – это не смертельно?

Конан Дойл фыркнул.

– Оскар, нас всего два часа не было дома, и я сомневаюсь, что ностальгия опасна для жизни. – Он сгреб письма в охапку. – Кстати, об опасности. Я все думаю, как нам спасти нашу предсказательницу. Удастся ли предотвратить неизбежное?

Уайльд тем временем открыл шляпную коробку и примерил широкополую фетровую шляпу с желтым цветком. Полюбовавшись отражением, он швырнул ее обратно.

– По-моему, лучший способ избежать пули таков: не следует находиться в том месте, где тебя предположительно могут застрелить.

– Как все, оказывается, просто, Оскар, – усмехнулся Конан Дойл. – Хотя в этом что-то есть. Если мы не дадим сеансу состояться, ничего и не случится.

– Или судьба сделает неожиданный зигзаг и возьмет свое.

Конан Дойл тревожно заерзал. Мысли о неминуемой участи последнее время не давали ему покоя.

А Уайльд уже примерял соломенную шляпу из другой коробки.

– Обязательно было тащить все это с собой? – спросил Конан Дойл.

Груды чемоданов заполнили полки до отказа и громоздились на пустых сиденьях. И это была лишь малая толика. Основная часть сопутствовала владельцу в багажном вагоне.

Уайльд многозначительно помолчал, жалостливо глянув на засаленный чемодан доктора рядом с ним.

– Держу пари: у тебя в этой крохотной сумке три совершенно одинаковых твидовых костюма, удобных и добротных, в самый раз для такого благоразумного парня, как ты. То ли дело я. Вынужден признать, мужчина весомых достоинств, подобный мне, не может позволить себе твидовый костюм. В нем я похож на карту Шотландии. Чтобы выглядеть презентабельно, я подбираю одежду по настроению, в зависимости от сезона и даже времени суток. – Уайльд снова воззрился на незатейливый багаж Дойла и заприметил крикетную биту, перехваченную кожаным ремешком. – А для чего, скажи на милость, тебе понадобилась бита? Ты, разумеется, заядлый игрок, но, надеюсь, не собираешься поделить членов Общества на команды и устроить соревнование прямо на лужайке поместья.

Настал черед Конан Дойла встать в позу:

– Нет… она… в общем, удачу приносит. Она всегда при мне. Вдохновляет.

Уайльд изумленно приподнял брови, завязывая бантом галстук-шарф цвета слоновой кости:

– Нам повезло, что ты не увлекаешься поло. Ума не приложу, как бы мы разместили мой багаж и твоего пони в салоне первого класса.

Конан Дойл собрался возразить, но почел за лучшее промолчать. Немного погодя он набрался храбрости:

– Насчет этого твоего знакомого, Джорджа… Джорджианы.

Уайльд чувственно глянул на друга.

– Да-а-а? – протянул он многозначительно.

– В прошлый раз ты сказал, ну ты понимаешь, что он, то есть она…

– Гермафродит? – закончил за друга Уайльд. – А зачем тебе? – Озорная улыбка тронула уголки его губ. – Интересуешься?

– Кто, я? Господи, нет, конечно!

– Да не тушуйся, Артур. Вполне здоровое любопытство. Если хочешь, могу замолвить за тебя словечко.

Конан Дойл стал пунцовым.

– Мне просто… как врачу интересно. С профессиональной точки зрения, не более.

– Ну да, ну да, с профессиональной, – поддразнил Уайльд с проказливой усмешкой.

Шотландец отвернулся к окну, бурча себе что-то под нос.

Покончив с переодеваниями, Уайльд превратился в почтенного землевладельца в черных сапогах и бриджах для верховой езды, ярко-красных чулках и длинном пальто, в котором проливные дожди нипочем.

– Оцени, – попросил он, красуясь перед Конан Дойлом, – достаточно ли я самобытен для сельской местности?

Конан Дойл возвел глаза к небу при виде столь чуднóго наряда:

– Уверен, ты произведешь фурор, Оскар, местное население станет слагать о тебе легенды.

– Превосходно, как же иначе, – просиял Уайльд, поводил бедрами и вдруг помрачнел. – Получился какой-то неуклюжий бродяга. Оскара Уайльда не должны найти скучным и лишенным изящества. Это невыносимо. Пойду-ка поброжу среди наших попутчиков и понаблюдаю за их реакцией. Жди, я скоро вернусь.