– Зачем обижать хозяина? – предположил служащий.

– Совершенно верно, – одобрительно кивнул Лугер, – зачем обижать хозяина. Тем более что дело у меня было довольно пустяковое. Дай, думаю, выпью маленькую рюмочку, но не более. Ведь не было еще такого случая, чтобы маленькая рюмочка повредила какому-нибудь стоящему делу. «Ваше здоровье, господин Руднев!» – «Ваше здоровье, господин Лугер!» Только мы выпили, как он тут же разливает еще по одной. «Э, – думаю, – да ты, видно, решил, что сможешь перепить агента австрийской полиции»… Вы же знаете, господин Ленбах, что эти русские всегда славились своим умением пить.

– Да, – подтвердил служащий, – и однажды, когда я пил с одним славянином…

– Об этом потом, – величественно перебил Лугер. – Все мы когда-то и с кем-то пили, но речь сейчас о другом. Так вот, продолжаю. Выпили мы еще по одной, на этот раз за здоровье нашего славного императора, а русский тут же наливает следующую и предлагает выпить за…

– За здоровье русского царя?

– Нет, за упокой души Франца Фердинанда и его законной супруги. Я, конечно, не стал отказываться, подумав про себя о том, как славно, что эти русские эмигранты так чтят особ нашей императорской фамилии. Только мы выпили, как русский…

– Снова наливает по маленькой?

– Вы внимательно следите за ходом моей мысли, господин Ленбах, – одобрительно похвалил агент, – однако в данном случае ошиблись. Он вдруг извиняется и быстренько убегает в соседнюю комнату якобы затем, чтобы предложить мне сигару.

– Кстати, не желаете ли сигарету? Сигар у меня, к сожалению, нет.

– Ничего, господин Ленбах. Как говорится, за неимением большого довольствуемся малым. Итак, русский выскакивает в соседнюю комнату и давай шуршать какими-то бумагами. Через некоторое время он возвращается и действительно приносит мне сигару, хотя, честно признаться, сигары у этого русского оказались довольно паршивые. Во всяком случае, значительно хуже, чем его ром. После того как я закурил эту сигару, чтобы, как вы сами понимаете, господин Ленбах, не обижать хозяина, наш разговор продолжился. Четвертый тост мы выпили за эрцгерцога Карла, пятый за процветание Австрийской империи, шестой за здоровье русского царя Николая. И знаете, господин Ленбах, чем больше мы пили, тем чаще этот русский убегал в соседнюю комнату и шуршал там бумагами, после чего возвращался с ужасно кислым лицом. Наконец меня проняло любопытство, и я спросил: «Что вы делаете в соседней комнате, господин Руднев?» А этот русский вдруг принимает ужасно гордый вид и отвечает: «Не ваше дело, господин агент. Теперь я готов ко всему! Делайте свое черное дело!» Тут я несколько удивился и переспрашиваю: «Что вы мне предлагаете делать, господин Руднев?» – «Как что? Вы же пришли арестовать меня и обыскать помещение?» – «Нет, – отвечаю, – совсем не для этого». – «А зачем же?» – «Предупредить о том, что вам необходимо продлить свой вид на жительство в ближайшем полицейском участке». И тут вдруг этот русский бледнеет, хватается за живот и валится в обморок.

– Ром подействовал? – уточнил служащий.

– Ром был хороший, – напомнил агент Лутер, – и, кроме того, я же не хватался за живот и не падал в обморок, хотя мы распили эту бутылку на двоих. Напротив, я чувствовал себя прекрасно. Короче, мне пришлось брать фиакр и везти этого русского в больницу. Там ему сделали промывание желудка, и знаете, что обнаружилось? – Агент сделал многозначительную паузу.

– Что, господин Лугер?

– Что он съел целую кучу бумаги, запивая ее ромом!

Служащий выпучил глаза на агента.

– Но зачем?

– Ну вы же знаете, господин Ленбах, что эти русские всегда славились своей любовью к политике. Они любят объединяться в тайные группировки и затевать заговоры, наивно полагая, что этим можно что-то изменить…

– Странные люди.

– Полностью с вами согласен, господин Ленбах. Так вот, когда из желудка этого Руднева извлекли всю ту бумагу, что он сожрал за время моего визита, то это оказались письма одного из вожаков русских социал-демократов, некоего Ленина, с пометками «архиважно», «крайне секретно», «нотабене» и всякой подобной ерундой. Вот такая вот история, господин Ленбах… А ром у этого русского, ей-богу, был превосходным.

– Ваша история была очень интересной, господин Лугер. – Говоря это, служащий поднялся. – Но, к сожалению, мой обеденный перерыв закончился и я должен занять свое рабочее место.

– Ая, пожалуй, отлучусь на минутку в соседнее кафе, чтобы пропустить там рюмку рябиновой.

– Как? – изумился служащий. – А если вдруг заявится тот господин, которого вы ждете, и потребует выдать ему письмо до востребования?

– Никто не явится, – успокоил его агент. – Тот шпион, которого мы ждем, на самом деле уже давно арестован и теперь сидит в тюрьме, ожидая трибунала.

– Вы и в самом деле убеждены, что это майор Шмидт?

– Разумеется, господин Ленбах, разумеется… Но разве начальство переспоришь? Впрочем, ни один благоразумный человек этого делать не будет. Так я отлучусь, но это, как и все ранее сказанное, должно остаться между нами.

– Вы меня обижаете, господин Лугер.

– Не стоит обижаться на пустяки, господин Ленбах.

Собеседники покинули подсобное помещение и разошлись – агент устремился на улицу и заспешил в ближайшее кафе, а служащий занял свое место за конторкой.

Не прошло и пяти минут, как у окошка раздалось нетерпеливое покашливание. Служащий поднял голову и увидел высокого седовласого господина, одетого в строгий черный костюм.

– Будьте любезны взглянуть – нет ли писем до востребования на девиз «Бал-маскарад».

Ленбах побелел от ужаса и судорожно закашлялся. Согласно договоренности, именно кашель должен был послужить для агента Лутера сигналом, что явился тот, кого он ждал. Но в данном случае кашлять было абсолютно бесполезно, ибо агент Лугер блаженствовал в соседнем кафе!

– Вы нездоровы? – вежливо осведомился господин в черном.

– Нет-нет, ничего страшного, – замогильным голосом отвечал несчастный клерк, – сейчас я поищу ваше письмо. – И он сделал вид, что роется в ящике для корреспонденции до востребования. А что было искать, когда это письмо лежало на самом видном месте, дожидаясь своего часа, причем за сохранность его содержимого отвечали оба – и агент, и служитель.

– Ну что?

– Сейчас, сейчас. – Ленбах лихорадочно соображал, но ничего не мог придумать. Как назло, в зале почтового отделения никого, кроме него, не было.

– Если никакого письма нет, то я зайду в следующий раз.

– Нет, зачем же? – машинально выпалил служащий. – Вот, пожалуйста, ваше письмо. – И он трясущимися руками подал его в окошко.

Господин быстро проглядел конверт, благодарно кивнул Ленбаху и направился к выходу. Служащий провожал его отчаянным взглядом. Что делать? Бежать искать Лутера? Звонить в полицию? Преследовать самому?

На его счастье, в дверях показался мальчишка-посыльный.

– Эй, Шани, быстро беги в кафе господина Крейцлера и найди там агента Лутера. Скажи, чтобы он срочно бежал сюда.

Мальчишка понятливо кивнул головой и исчез. Еще пять минут служащий изнывал от нетерпения, а потому чуть не взвыл от радости, услышав голос Лутера.

– Ну, в чем тут дело?

– Он был здесь! Он только что был здесь! – запричитал Ленбах.

– Кто?

– Тот господин, которого мы ждали.

– А письмо?

– Я вынужден был ему отдать, вас же не было!

– Проклятье! – И Лутер с такой силой грохнул кулаком по стойке, что котелок сполз ему на лоб. – А как он хоть выглядел?

– Высокий, седовласый, черный костюм, никаких особых примет.

– А куда он направился, вы не заметили?

– Я заметил! – неожиданно заявил подросток. – Я видел этого господина, когда шел в отделение.

– Ну! – в один голос воскликнули агент и служащий.

– Он дошел до стоянки фиакров, сел и уехал.

Агент Лугер свирепо поправил свой котелок, нахлобучив его как можно плотнее, после чего быстрыми шагами покинул помещение почты и устремился на стоянку фиакров. И здесь ему повезло. Мойщик фиакров заявил, что случайно запомнил номер того фиакра, который пятнадцать минут назад нанял седовласый господин в черном костюме. Лишь после этого агент Лугер отправился звонить комиссару Вондрачеку.