Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Вот тут мы видим что-то новое. Неужели великий князь воспроизвел в дневнике подлинные разговоры? В том числе и возможность цареубийства?

Глава двадцать первая

Еще один премьер-министр — последний. — Императора отовсюду предупреждают о заговоре. — Союзники поражены некомпетентностью новых министров. — Оппозиция взывает к англичанам

Положение в столице усугублялось тем, что военные казармы в городе были заняты новобранцами из запасных батальонов (200 тысяч человек), обитавшими в страшной тесноте и, главное, не желавшими отправления на фронт. Предложение Николая II перевести в Петроград 1-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию не было выполнено под предлогом, что из-за отсутствия помещений ее негде разместить. Наличествующих в городе сил полиции и казаков было всего 10 тысяч человек.

Генерал Глобачев в основном пишет о том же: «В бытность Протопопова министром внутренних дел по моей инициативе вновь был возбужден вопрос о ненадежности войск Петроградского гарнизона. Я представил все данные о составе и настроениях гарнизона, повторив все то, что уже раньше докладывал Штюрмеру. Вследствие этого был составлен доклад на Высочайшее имя, и Государь согласился заменить некоторые запасные воинские части Петроградского гарнизона Гвардейским кавалерийским корпусом, взятым с фронта, но это решение так и не было приведено в исполнение вследствие просьбы командира этого корпуса — оставить корпус на фронте. Таким образом, Хабалов в момент наступивших рабочих беспорядков должен был опираться на неблагонадежный, готовый в каждую минуту взбунтоваться гарнизон»[237].

Разумеется, когда запасные батальоны вывалились на улицы Петрограда, ничто не могло их загнать обратно в казармы. Можно, конечно, сказать, исход дела решило простое соотношение физических масс, но… Но неужели толпы полудезертиров могли обрушить великое государство?

25 декабря был назначен новый председатель правительства, 66-летний князь Н. Д. Голицын. Он являлся председателем Комитета по оказанию помощи русским военнопленным, членом Государственного совета, где входил в группу правых, ранее был архангельским губернатором. Его хорошо знала Александра Федоровна.

Перед Новым годом царь принял Дж. Бьюкенена по его просьбе. Встретил его холодно, не предложил сесть и не стал обсуждать внутренние дела, несмотря на то, что посол трижды пытался начать их обсуждение. Было известно, что англичанин недавно встречался с Милюковым, Родзянко, Гучковым и что там затрагивался вопрос о дворцовом перевороте. Император упрекнул посла, что тот посещает оппозиционеров.

Во время новогоднего приема Николай II снова вернулся к вопросу посещения оппозиционеров и заявил послу, что исправляет свою неточность: Бьюкенен «не посещает, а принимает их в посольстве».

Это был откровенный выговор и предупреждение.

В мемуарах посла есть еще одно важное указание на тот его разговор с Николаем II: «…так как я слышал, что его величество подозревает молодого англичанина, школьного товарища князя Феликса Юсупова, в соучастии в убийстве Распутина, я воспользовался случаем, чтобы заверить его, что подозрение это совершенно неосновательно»[238].

Сэмюэл Хор, резидент английской разведки, — вот кто «школьный товарищ».

С первых же дней наступившего года царя непрерывно предупреждали о готовящемся перевороте.

3 января — министр иностранных дел Покровский, 4 января — великий князь Павел Александрович, 5 января — премьер-министр князь Голицын, 7 января — председатель Государственной думы Родзянко, 8 января — бывший министр внутренних дел Н. А. Маклаков, 10 января — московский предводитель дворянства Самарин, 14 января — председатель Государственного совета И. Г. Щегловитов, 19 января — вновь назначенный иркутский генерал-губернатор А. И. Пильц.

В своем дневнике французский посол в России Морис Палеолог указывает на ряд ключевых событий того периода.

Так, он пишет, что в Петрограде было расквартировано не меньше 240 тысяч солдат, которые представляли явную опасность для режима. Один из собеседников посла, высокопоставленный генерал, в конце ноября 1916 года предупредил его, что если случится революция, то «ее произведет не народ, а армия».

Вот запись от 4 января (нов. ст.) 1917 года: «Вечером я узнал, что в семье Романовых великие тревоги и волнение.

Несколько великих князей, в числе которых мне называют трех сыновей великой княгини Марии Павловны: Кирилла. Бориса и Андрея, говорят ни больше ни меньше как о том, чтобы спасти царизм путем дворцового переворота. С помощью четырех гвардейских полков, которых преданность уже поколеблена, двинутся ночью на Царское Село; захватят царя и царицу; императору докажут необходимость отречься от престола; императрицу заточат в монастырь; затем объявят царем наследника Алексея, под регентством великого князя Николая Николаевича»[239].

10 января 1917 года. «Около месяца тому назад великая княгиня Виктория Федоровна, супруга великого князя Кирилла, была принята императрицей и, чувствуя ее менее обыкновенного замкнутой, рискнула заговорить с ней о больных вопросах:

— С болью и ужасом, — сказала она, — я констатирую всюду распространенное неприязненное отношение к вашему императорскому величеству.

Императрица прервала ее:

— Вы ошибаетесь, моя милая. Впрочем, я и сама ошибаюсь. Еще недавно я думала, что Россия меня ненавидит. Теперь я осведомлена. Я знаю, что меня ненавидит только петроградское общество, думающее только о танцах и ужинах, занятое только удовольствиями и адюльтером, в то же время как со всех сторон кровь течет ручьями… кровь… кровь…»[240]

Щегловитов передал царю записку «русских православных кругов города Киева», составленную депутатом Думы священником Михаилом Митроцким, ранее служившим в Острожской мужской гимназии неподалеку от имения Шульгина.

Священника хорошо знал Василий Витальевич, тот входил во фракцию русских националистов, а затем во фракцию умеренно правых. Принимал ли Шульгин участие в составлении записки, трудно сказать.

В ней указывалось: «Прежде всего православные киевляне категорически утверждают, что подавляющее большинство трудового населения сел и местечек — крестьяне, мещане, сельское духовенство, мелкие землевладельцы, чиновный класс и русские помещики, — словом, все, кто представляет собой в Юго-Западном крае коренной русский народ, — несмотря на усиленную пропаганду революционных идей местной левой печатью, по-прежнему остается глубоко консервативным во всех областях своей политической, социально-общественной и религиозной жизни, по-прежнему твердо придерживается традиционных воззрений на самодержавие русских царей как на единственный источник предержащей власти в русском государстве».

Далее следовали просьбы: поставить Думу «на место», «…привлекать городских голов к уголовной ответственности по законам военного времени за подрыв доверия к государственной власти и ко всей системе государственного управления», навести порядок в Земском союзе и Союзе городов, беженских комитетах, куда «…ушло все, что убоялось службы на фронте и что не мыслит добра России».

Завершалась записка так: «Люди, отличавшиеся на местах полным национальным индифферентизмом, вдруг облачились в полувоенные мундиры защитного цвета и стали почти хозяевами края. Евреи и поляки, остававшиеся в тени до начала военных действий, вместе с русскими людьми определенной политической окраски наполнили „общественные“ организации и, ворочая колоссальными суммами казенных денег, оказались в роли диктаторов уездов и целых губерний».

На записке царь написал: «Записка, достойная внимания» и передал ее на обсуждение правительства. Никаких последствий она не имела.

вернуться

237

Глобачев К. И. Указ. соч. — http://www.fedy-diaiy.rn/html/072009/glo01.html

вернуться

238

Бьюкенен Д. Указ. соч. С. 222.

вернуться

239

Палеолог М. Царская Россия накануне революции. М., 1991. С. 271. (Репринтное издание 1923 года.)

вернуться

240

Палеолог М. Указ. соч. С. 292–293.

64
{"b":"263383","o":1}