Если бы, ах если бы мы с Киану встретились хоть годом позже, все сложилось бы иначе. Меня тогда уже некоторые знали. И я что-то знала. Что-то значила. У меня была возможность уехать в Мельбурн и снять там общежитие… У меня было даже место на кафедре параллельного программирования. Но в тот момент мы с Киану были слишком юны и зависимы. Он — от родителей, я — от Шона и места в университете имени семьи Картер.

Когда мазда остановились в гараже Шона, я обернулась к нему:

— Я не уйду с Киану, Шон, но я не стану жить с тобой. Я даже видеть тебя не могу, — прохрипела я. — Я собираю вещи и ухожу.

Я выскочила из машины и бросилась к выходу. Однако Шон схватил меня за запястье и дернул к себе, на мгновение я оказалась окончательно дезориентирована, а когда поняла, что происходит, обнаружила, что распластана прямо на капоте мазды. Топ сильно впился в тело, а затем раздался звук рвущейся ткани. Я вскрикнула от боли и неожиданности, а Шон уже взялся за пояс моих джинсов.

— Твое нежелание на меня смотреть, Конелл… неочевидно. Не ври ни себе, ни мне.

Его поцелуи были такими грубыми. Но именно этого мне не хватало. Я хотела наказать Шона. Причинить боль, заставить пожалеть, обрести пусть подобие, но контроля. Я укусила его губу и начала насильно вытягивать кровь из ранки. Однако ее соленый привкус только больше раззадорил. Я с силой впилась в его грудь ногтями, и застонала от удовольствия, когда Шон зарычал. Он опустил голову к моей ключице, прижался к коже и сильно провел щекой по шее вверх, оставляя после себя красные борозды. А потом, точно так же, как я, слизнул кровь. И вдруг без предупреждения ворвался в мое тело. Но, против всякой логики, я застонала от удовольствия. Я скучала по нему больше, чем осмеливалась себе признаться. И он, кажется, тоже. Мы кричали так, что, думаю, ни у кого из соседей не осталось на наш счет иллюзий. Только ничто не имело значения. Я ведь хотела заставить Шона признать, что тоже имею над ним власть, что погрязла в этом кошмаре не одна, а с ним. Я отказывалась тонуть в омуте отчаяния в гордом одиночестве!

— Что же ты, Картер, бегаешь за своей пустоголовой и ни на что не годной блондинкой? Или, может, проблема в том, что для одного занятия она очень даже подходит, и это выносит твой компьютерный мозг? Отвечай! — крикнула я, намеренно расцарапывая ему спину.

Внезапно он с пугающей легкостью подхватил меня с капота и пришпилил к кирпичной стене. Швы кладки больно впились в спину, я обо что-то ударилась плечом, а полки накренились, и с них посыпались какие-то вещи.

— Мне нравится видеть, как она раз за разом ломается и сдается на милость собственной алчности и порочности. Я хочу увидеть, как она продаст и предаст всех и вся за свои желания. Я хочу, чтобы она разглядела, наконец, саму себя, — хмыкнул он. — И признала, что нас возбуждают одни и те же вещи и качества. Или, может, милый мальчик Киану доводил тебя до потери сознания в грязном гараже?

— Ты отвратительный ублюдок! — зарычала я и больно укусила его в плечо.

— Спорю, ему даже в голову не могло прийти запачкаться подобным образом. Без гребаных чистых комнат он никто.

— Заткнись! — заорала я.

— Сама заткнись. Если можешь, конечно!

Его слова были в тему, потому что именно тогда я закричала от удовольствия и снова впилась зубами в его кожу. Эгоистично, ни о чем вообще и ни о ком вообще не думая. Именно это он мне всегда и предлагал, и именно ради этого все делал: он хотел свести наши отношения к чистому использованию друг друга, без романтической чепухи и поправок на мораль и нравственность. Иногда я спрашиваю себя, не для того ли, чтобы отбить последние романтические иллюзии, Шон изменил мне с Пани. С этого расчетливого подонка ведь станется!

Некоторое время мы с Картером приходили в себя после случившегося. Молча. А затем я встала, натянула рубашку Картера и направилась, наконец, в дом. Он последовал за мной. Мой макияж был размазан, волосы чуть ли не дыбом стояли, а на коже шеи и груди виднелись и красные царапины от щетины. Шон выглядел ни капельки не более целомудренно: прокушенная губа, множественные укусы на плечах и борозды от ногтей на спине.

И, к моему ужасу, в коридоре нас дожидался Алекс. Стало ужасно стыдно, я уже было прошмыгнула мимо, опустив глаза к полу, однако остановилась и обернулась, услышав злые голоса. Алекс что-то прошипел, Шон очень насмешливо ему ответил, а после… в общем я не понимаю, как такое возможно, но весьма худенький парень врезал моему Картеру, да так, что тот рухнул на пол. Я понятия не имела, что станет делать Шон, но он просто что-то сказал, и Алекс побледнел.

— О чем вы? — спросила я раздраженно.

Ответил мне, разумеется, Шон.

— Говорю, что собственные проблемы в личной жизни не дают ему права портить мою. Не думал же он, что мы сядем рядышком, достанем бутылку, две стопки и поплачем о том, что ты ушла, а мир несправедлив. Это не мой метод. Только его.

Мне стало дурно. И он это сказал Алексу в лицо? Господи, как после подобного можно сохранить дружбу? Даже в самых гадких мыслях я не думала ссорить Алекса и Шона! Эта связь делала Картера чуточку меньшей сволочью. А пока я размышляла о неправильности происходящего, Алекс схватил меня за локоть и на кривом английском объявил, что этой ночью Шон может меня искать в его, Алекса, спальне.

И вот так я оказалась там, где оказалась. Я плакала, а Алекс меня успокаивал. Но мне было так стыдно за свой внешний вид, что я даже не посмела в глаза ему посмотреть. Я не из тех, кто спокойно воспринимает публичное проявление чувств.

Утром следующего дня в доме никого не оказалось. Мне это было на руку, я приняла душ и позавтракала без злых взглядов и выяснений отношений, но когда налила кофе, услышала счастливый собачий скулеж и подошла к окну. Шон, Алекс и Франсин гуляли во дворе. И, кажется, никто ни на кого не злился. Я даже улыбнулась. Против всякой логики я обрадовалась, что они не дулись друг на друга. Но еще больше — тому, что вся левая половина лица Шона заплыла чудеснейшей лиловой гематомой.

В какой-то момент я вдруг задумалась, как так получилось, что с ним это сделал Алекс, а не Киану? Это должен был сделать мой мальчик. О, я не из пацифистов. И не из гуманистов. Я верю, что мы, женщины, заслуживаем того, чтобы за нас дрались. И если судить по битве Шона и Киану, я просто обязана была достаться первому. Все верно. А учитывая, сколько гадостей я натворила и как испортилась за время битвы с Шоном, учитывая, сколько сил отняло противостояние, пора было ставить жирную точку. Пусть прошлое останется в прошлом.

Пока я собиралась в университет, старательно прикрывая одеждой все следы вчерашнего гаражного безумия, Шон и Алекс расположились на кухне. И я просто не смогла пройти мимо — подошла к Картеру, схватила его за подбородок и осмотрела гематому, а потом прошептала:

— Это определенно перелом. Сходи к доктору, Картер. Если ты хочешь продолжать меня иметь, оставайся красавчиком. Ты мне оставил не так много радостей, хотя бы эту позволь!

Уверена, Алекс не услышал ни слова. А вот Шон понял все и как надо и, судя по выражению лица, очень удивился. Ну-ну, то ли еще тебя ждет, дорогой!

Забегая вперед, скажу, что в тот памятный вечер на капоте мазды остались явственные вмятины, но Картер не только не стал их выправлять, напротив, иногда рассматривал и с явным наслаждением ухмылялся собственным мыслям. Только спустя время я узнала, что именно в этом зрелище его так забавляло.

Четыре с половиной года назад

— Сиди в машине, я забегу в старбакс за кофе и пончиками, — сказала я.

— Только быстро, — буркнул Шон в ответ.

Я припарковала машину около старбакса в доме, который давным-давно нашел для нас Киану. Поначалу появляться в этом районе было больно, но со временем зажило. Разумеется, я вспоминала, и бывало чуточку горько, но… забылось. Потому, я без задних мыслей выскочила из мазды, побежала к старбаксу, отстояла очередь, купила два кофе и шесть пончиков, а затем выскочила из дверей и чуть не столкнулась с какой-то парочкой. Пакет с пончиками выскользнул, но мужские руки не позволили им упасть. И, еще не решив, что нужно делать сначала — извиняться или благодарить, — я вскинула голову и уставилась точно в глаза Киану.