А пока… я вернулась в домик и закрылась в своей спальне, уверенная, что Шон туда не придет. И улыбалась как идиотка целый вечер напролет. Впервые за долгое время я чувствовала себя счастливой и о Пани не вспоминала. А значит, не знаю каким образом, но я была права.

Мы с Киану отношения не афишировали, но взаимную симпатию скрыть не могли, и знакомые хором повторяли, что из нас выйдет славная парочка. А мы просто отшучивались и принимали подобные насмешки как данность. Но для меня это значило даже больше — даже посторонние люди понимали, что с Картером у нас будущего нет.

И все было бы прекрасно, и все бы жили спокойно, если бы не несколько «но». Во-первых, мы с Киану очень-очень редко оставались наедине. Не было возможностей. Он был студентом юрфака, жил с родителями. А я… я продолжала жить с Шоном. И именно это во-вторых. Я продолжала жить с Шоном, а значит, я продолжала спать с Шоном. Хотя и пыталась свести близость к минимуму, полностью ее избежать не получалось. И, конечно, за каждый свершившийся раз я отдувалась сполна перед собственной совестью. Я безумно боялась, что Киану узнает правду о том, что творилось в домике на окраине Сиднея. И еще больше боялась, что Шон узнает, с кем я тайно встречаюсь. В смысле, я полагаю, он догадывался, что что-то там есть, в конце концов я не гений притворства, но он не знал Киану лично, и нас всех это устраивало. Пока.

Сам Киану о Картере не заговаривал. Может быть, тоже понимал, что ощущение горячки в крови, соблазнительной неясности и новизны… этот нечаянно пойманный тяжелый вздох и вожделенный взгляд, долгожданное касание губ — именно это дарил нам Шон. Отсутствие рутины. Отсутствие привычки. Благодарность за каждую встречу. А как иначе, ведь мы каждый раз не были уверены, что следующая состоится. Шон же как паровой каток — безжалостный и беспощадный. Пока не видит, его не бесит, но стоит встретиться в узком переулке…

Тем не менее, вынуждена заметить, что хотя с Киану я стала определенно счастливее, нервы из-за всего происходящего начали изрядно пошаливать. Приведу пример.

Тем вечером я лежала на диване, поставив ноутбук на колени, и читала статьи по программированию. Каждый, кто занимался тем же, в курсе, что у некоторых людей мира хайтек просто исключительное чувство юмора. Иногда у меня создается впечатление, что за сарказм программистам приплачивают. В общем, мне было совсем не скучно.

Внезапно дверь в гостиную приоткрылась, и в щелочку протиснулась Франсин. Собака, глядя на меня влюбленными глазами, подошла ближе и попыталась положить голову мне на ноги.

— Уходи! — шикнула я на нее и продолжила читать. Ну да, я очень злопамятная, что делать. Будь на месте Франсин кошка, она бы уже сделала мне ответную гадость и не раз, но оказалось, что Шону в наследство достался просто образец верности и преданности. Собака будто понимала, что чем-то меня обидела, и пыталась вымолить прощение. В иной день ни на шаг не отходила. Мне стыдно за свое отношение. Правда стыдно.

В общем она пришла ко мне в комнату и стала смотреть с таким обожанием, что я не выдержала:

— Чего тебе? Есть хочешь? Ну пойдем, накормлю.

Да, вот так я от нее избавлялась. Покормишь — она спать ляжет. Наверное, именно это и заставляло собаку верить в то, что для нее не все потеряно. Кормит, значит любит. Ладно, вынуждена признать, мне было вовсе не плевать на Франсин. Настолько не плевать, что я бесилась от одной лишь мысли о том, как радостно она встретила мисс Каблучки…

В общем, Франсин ела, а я сидела и смотрела на нее, ощущая собственную вину. До меня была другая. Может быть много других. Собака в этом нисколечки не виновата. Она просто привязывается к тому, кто ее кормит. Уверена, что в противном случае Картера она бы ненавидела так же, как и все остальные.

— Ладно, подруга, пойдем погуляем, — еще раз уступила я питомице.

Посадив Франсин на поводок, я вывела ее на улицу. И только когда там оказалась, осознала насколько поздно. Было очень темно, тихо и ни души вокруг. В почти полной гармонии с собой, я шла и размышляла. У летней темноты есть какой-то совершенно особенный запах. Он завораживает и очаровывает… и тут, словно, чтоб меня, как по заказу отрубили электричество. И темнота, которой я недавно восхищалась, стала абсолютной. Прошла всего пара секунд угнетающей дезориентирующей тишины, а затем улицу огласил громкий собачий лай. Франсин рванулась прямо на проезжую часть, потащив меня за собой точно тряпичную куклу. И ничего, ничегошеньки не видно!

— Фу, Франсин! — вскрикнула я. Сейчас приведет меня к какому-нибудь монстровидному дружку-волкодаву, я ж на месте от ужаса и умру. А ей, как выяснится, поиграться захотелось!

Но чем дальше Франсин уводила меня вперед, тем больше я уверялась в мысли, что там не собака, а человек. Высокий мужчина. С ненавистью к волкодавам я погорячилась! Даже при всей своей любви, Франсин меня защитить бы не смогла, она была уже немолода, да и на зависть добродушна.

— Фу, пойдем! — позвала я. Это было совсем не умно — подавать голос. Если даже мужчина и не разглядел меня раньше — мог думать, что собака одна, — то теперь — точно нет.

И вдруг он двинулся прямо на меня. А я, позабыв обо всем на свете, бросив поводок, понеслась со всех ног в сторону домика Шона. Там спасение. Шон защитит. Не то, чтобы он обо мне беспокоился, но может до контузии напугать любого маньяка! Решено, сначала он напугает маньяка, а потом примется жарить меня в кипящем масле за то, что я оставила черт знает где его собаку! Не суть, с ним можно будет попробовать договориться, а с маньяком — точно нет.

В общем, я неслась, не разбирая дороги, пару раз споткнулась о корни деревьев, ни зги не видела. Но этот тип меня догнал, и, уворачиваясь от него, я рухнула на асфальт. В моем распоряжении были только острые каблуки, длинные ногти и несколько децибел на пороге ультразвука. Так что я была уже готова пинаться, царапаться и визжать. Но тут…

— Конелл, ты спятила?! — рявкнул из темноты маньяк, как выяснилось, по совместительству являвшийся Шоном.

Не, ну нормальный вообще? Молча бежал за мной в темноте! Но возмущалась я чуть позже, а в тот момент, когда поняла, что передо мной Картер, я от облегчения потеряла сознание.

По всем законам Шона Картера я должна была проснуться там же, на асфальте, но проснулась в доме. А он заботливо сидел рядом и стучал по клавиатуре. Пока он не заметил, что несостоявшаяся жертва и собакоупускательница проснулась, я снова прикрыла глаза и попыталась понять, что вообще произошло. Шон же был в доме, как он оказался на улице? И почему у меня сдали нервы? Из-за Киану? Неужели этот романчик настолько меня изматывает? Или я все еще страдаю из-за Карины и предательства Шона? В конце концов эта парочка меня сподвигла на поведение шлюхи. Я даже всерьез связалась с парнем из бара и завела полноценную интрижку. Неважно, что Киану мне нравится, чем я и оправдываюсь, все равно на душе гадко!

А вообще вышло забавно. Я собиралась бежать к Шону от Шона затем, чтобы Шон Шона напугал. Ха-ха, да не смешно! Какая-то часть меня все еще слишком полагалась на Картера. А у меня такого права уже не было! Однажды он мое доверие не оправдал, и я не собиралась предоставлять ему шанс сделать мне больно еще раз.

— Когда ты ушел? — задала я мучавший меня вопрос.

— Когда ты хохотала тут как ненормальная.

Я не хохотала как ненормальная! Ну, может, хихикала… ну смеялась, ладно, но мог бы и не грубить!

— Франсин вернулась? — прохрипела я опасливо. Боялась, что меня и впрямь четвертуют.

— Франсин собака, она найдется, — невозмутимо отозвался Шон. — Конелл, разберись с собственными нервами, тебе определенно надо успокоиться.

— Ты бросился на меня ночью! Псих!

— Я не бросался, я пытался подойти.

— Я тебя не узнала!

— И как я должен был это понять?

— А так! Я же от тебя побежала.

— Ну, если разобраться, такое поведение для тебя весьма типично.