Они закрылись в гостиной. С моим нетбуком. И мне ничего не оставалось, кроме как оккупировать компьютер Шона и продолжить свою работу. Таким образом, я восстановила с нуля код, подумала, еще что-то дописала, погрустила о собственной участи, пожалела себя (как же без этого), попереживала по поводу отсутствия всхлипов в коридоре, поразмышляла над тем, чем эта парочка может заниматься… и тут меня осенило. Я только что написала программу удаленного доступа, а в гостиной остался мой ноутбук, до которого с моим новеньким кодом можно было запросто добраться. И я лихорадочно, наполовину интуитивно начала дописывать код, который должен был обеспечить мне изображение с камеры нетбука. К слову, торопясь открыть дверь неприятностям, я оставила тот на комоде и теперь получила просто роскошный ракурс.
Шон обнял рукой плечи Пани, она прильнула к его груди, скрутилась, точно кошка. И все еще плакала, все еще вздрагивала. Учитывая, сколько я проковырялась с кодом, она могла бы уже и успокоиться! Раз, скажем, пять.
А потом… я не знаю и не хочу знать, кто в этом был виноват, но Карина подняла голову и их губы встретились. Думаете, что хоть один из них остановился? Нифига подобного. Шон-падла, кажется, только этого и ждал. Их поцелуй не был страстным, по крайней мере не сразу стал. Сначала губы двигались медленно, с чувством, с наслаждением, он долго убирал с ее лица прилипшие к мокрым щекам волосы. Но я видела, чувствовала, что он хотел ее, просто задыхался от вожделения, а ей нужно было совсем не это. У нее были проблемы, которые заставили ее плакать, и мыслями Пани витала именно в них. Здесь же, с ним, она всего лишь хотела почувствовать себя нужной, желанной. Вот зачем она приехала. И даже несмотря на препятствие в виде меня, она заполучила задуманное. Я буквально кожей чувствовала, что Шон ее любил, я и раньше подозревала, что именно из-за другой женщины он так холоден со мной, но теперь… узнала наверняка. На примере. И все, что оставалось — постыдно радоваться, что она ему взаимностью не ответила. Наконец, поцелуй перерос в нечто большее, Пани перекинула ногу через бедра моего ректора и села верхом, обнимая затылок Шона обеими ладонями. Он целовал ее шею, жадно, но явно сдерживаясь. Будто напугать боялся. А затем начал осторожно стягивать жакет. И тогда я поняла, что зрелище обнаженной Карины Граданской в объятиях Шона не вынесу — потянулась к красному крестику, как к спасительному кругу, и нажала на него.
Было и плохо, и больно, и тошно. Просто ужасно. Я не знала, что еще можно сделать, кроме как сбежать. Крадущимися шагами я скользнула в нашу с Шоном (тогда еще нашу) спальню, вывалила содержимое собственного рюкзачка на кровать, нашла права от машины, собрала всю имевшуюся наличность, подхватила первую попавшуюся кофту, оглядела все это безобразие и добавила к своим пожиткам… косметичку (я неисправима). Чтобы сделать вид, что все в порядке, что ничего не произошло, я собрала вещи обратно в рюкзачок и поставила его на место, а затем прокралась к холодильнику и чуть ли не каллиграфическим почерком (чтобы Картер заметил послание, написанное не своей рукой) вывела: поехала к морю.
Замирая на каждом вдохе, я подошла к входной двери, сняла с крючка ключи от машины Шона (тихо-тихо, чтобы не дай Бог не звякнули) и уже порывисто засунула их в собственный бюстгальтер. Не знаю, чего я испугалась больше: что меня с ними поймают или что не удастся сбежать из этого отвратительного места! Мне оставалось только надеяться, что Шон не заявит в полицию по поводу угона машины… хотя бы до утра.
Оказавшись в мазде Шона, я чуть не умерла от облегчения. Знала, что даже если меня теперь уже и вычислят, то не остановят. Но двери на всякий случай заблокировала. А затем действительно развернула машину в сторону побережья. Потому что понятия не имела, где еще искать утешения в этом городе.
Я сидела на холодном песке, мерзла и рыдала, глядя на бликующую воду. Мои мечты, домик с белым забором, бегающие дети с ямочками на щеках — все уплывало в небытие. Я больше не надеялась, что однажды Шон проснется и улыбнется, увидев меня рядом… как я могла быть такой дурой? Как не заметила симптомов? Шон сказал, что она уехала к Алексу. Я не была с этим человеком знакома, но очень надеялась, что Пани любила его, а не Шона. Даже если этот Алекс наркоман, он все равно лучше. В тот день я поняла, что я не просто не люблю Шона, я даже не понимаю, как возможно полюбить подобного ему человека!
Впоследствии, когда мне удалось дистанцироваться от происходящего, я обнаружила, что извращенная логика в произошедшем присутствовала. Себе Шон остался верен. Приехала любимая, и он остался с ней, забыв обо мне, невзирая на мои чувства. Но лично я о себе заботиться собиралась, и еще как! Я родилась и выросла в краю, где джентльмен не обидит даму, где неподобающее отношение может вылиться в скандал городского уровня. И хотя я не совсем вписываюсь в южноамериканский антураж, моя модель семьи именно такова! Понять бы еще, каким образом я, такая белая и пушистая, попала в мир волков и шакалов. Я стала словно инородным объектом, который этот мир раз за разом пытался вытолкнуть. Будто Джоанна Конелл была признана для существования слишком розовой и мягкой. Но в тот день все изменилось. Я изменилась. Я потеряла свои розовые очки. Моя уверенность, что я самая-самая, что лучше меня — барби-американки — нет никого, растаяла как дым. Я увидела людей, которые играют с подобными мне, как с настоящими куклами. Кто я? Что я? Просто развлечение для ректора. Роберт Клегг был прав.
Спрятать такую машину, как у Шона, оказалось очень проблематично, но я попыталась. Собиралась в ней спать за неимением других вариантов. Я не хотела идти к Керри и рассказывать о случившемся. Это… ну стыдно, короче, было. В общем переночевала я прямо в машине, припаркованной в прибрежных кустах. Благо, было очень тепло.
Утром на треть сбережений я купила себе бикини. Цвета фукси, чтобы никто не пропустил! Мне это было необходимо. Чувствовать себя заметной и интересной. А потому, в этом самом бикини я целый день провалялась на пляже, флиртуя с мальчиками, которые угощали меня прохладительными напитками за собственный счет, позволяя экономить оставшиеся гроши. После случившегося мне стало особенно важно, чтобы я нравилась мужчинам. Но тем днем все предстало в новом свете. Нравилась я только сверстникам и престарелым извращенцам, а целевая аудитория, как выяснилось, предпочитала женщин под зонтами в больших очках и дизайнерских бикини. Именно такой мне представлялась Карина Граданская. Я же совсем другая. Мои волосы под сиднейским солнцем выгорели до белизны, а кожа покрылась равномерным золотистым загаром, потому что я обожала валяться целыми днями на пляже, смеясь над пошловатыми шуточками Керри. В общем на VIP определенно не тянула.
На второй день пляжных скитаний я поняла, что не взять кредитку из дома Шона, было величайшей глупостью всей моей жизни. Я не привыкла таскать ее без надобности, не любила тратить попусту деньги родителей, и искать ее в вещах не стала. Но теперь выяснилось, что долго на своем скудном финансировании не протяну. Еще, может, пару дней – не больше. Но лучше сдохнуть, чем пойти за ней и предстать перед Шоном странной массой из сопливых обид.
Кроме того, надо мной висела грозная тень понедельника. Что делать? Идти в университет? Просить общежитие? Шел декабрь, конец семестра, нужно было где-то жить, на лето я собиралась поехать с Керри в Ньюкасл и снять там квартирку, чтобы и семью Робинс не напрягать, и одной не остаться. Но до этого счастливого момента нужно было еще дожить. Кто согласится сдать на месяц недорогое жилье одинокой нетрудоустроенной студентке?
Ответ на вопрос, как жить дальше после крушения собственного крошечного мирка, упорно не находился. Не странно, ведь я впервые искала выход из, казалось бы, неразрешимой ситуации.
Можно, конечно, было послать к черту образование и стать официанткой (но это не по мне), позвонить и пожаловаться папе, он бы помог материально (но это стало бы ударом по их с мамой бюджету, особенно если учесть, что они только что в очередной раз переехали, и маму государство не спонсировало), или встретиться со своими демонами лицом к лицу (последнее было бы идеально, не окажись я такой трусишкой). Однако решение вдруг само ко мне пришло. Оно было спонтанным, безумным, но, как выяснилось, просто гениальным.
