— Ну, рациональное зерно в этом есть, — вздыхает Карина. — Предлагаю сменить тему.
И дальше идет разговор о компьютерах. Я даже встаю на колени перед низеньким столиком, чтобы слышать лучше. Келлерер на меня непонимающе косится. А это именно то, что так ценно в Бабочках — новости, разговоры себе подобных о том, что вам всем интересно. Я уже почти, почти жалею, что не согласилась на предложение Монацелли. Я хочу к ним.
— Да нет же, идиот, — говорю я в ответ на реплику одного из программистов, который, видимо, их параллельщик. И мне вторит Шон:
— Ты что, совсем идиот? Это не заработает! Это невозможно. — Я даже улыбаюсь.
— Почему?
— Уведите этого идиота отсюда, пока я его не убил.
— Хватит третировать окружающих, Картер, — злится Марко.
— Ну наконец-то еда, — вздыхает Карина. — А то я уже боялась, что Шон перегрызет нам глотки в ожидании.
Стук вилок и бокалов. И все молчат. Мы с Келлерер ждем. Это скучно. Но приходится. Я откидываюсь на спинку дивана. Только что я получила подтверждение своей догадке о том, что Бабочки работают над проектами моей мечты. Работая в ВВС, я не могла похвастаться большим разнообразием заданий. Локационные системы, безопасный отзыв ядерных боеголовок. Вот с чем я ковырялась целых два года. А тут просто букет: банковские системы безопасности, разработка алгоритмов шифрования, новые языки программирования. Я бы сказала, что попала в рай, если бы не сидела за его воротами. Праздник жизни прекращается в районе десяти часов вечера и Келлерер тянет меня к себе в номер. Мы с ней сидим около ноутбука и смотрим съемку с камеры. Думала, Бабочки хоть как-то пообщаются, но они молча расходятся по комнатам. Такое впечатление, будто им друг с другом… некомфортно?
Келлерер, как выясняется, человек адекватный и женские замашки в ней все-таки наличествуют, так как переключается она на видео из комнаты Картера. Полностью поддерживаю ее выбор. Но мужского стриптиза, на который мы с ней втайне рассчитывали, на этот раз нам не перепадает. Шон стоит около окна. В руке опять стакан. Я не видела, сколько он выпил за ужином, но… почему я вообще за этим слежу? Почему меня интересует количество потребляемого им алкоголя? Никакой зависимости я за ним никогда не замечала, неужели дело в том, что его поведение в ту роковую ночь я пытаюсь оправдать именно опьянением? Он развязывает галстук, но не снимает его. Окно Шона выходит на море. И даже с камеры видно, как волнуется море. Внезапно Картер распахивает створки, и в комнату врывается ветер и дождь. Острых ощущений что ли захотел? Раздается стук в дверь.
— Картер! Электричество отключилось, — кричит Марко. — Врубай запасной генератор. Сейчас ноутбуки сядут.
Шон даже не делает вид, что услышал. Сам он не стал включать ни свет, ни ноутбук, и все, что мы хоть что-то видим — следствие светочувствительной матрицы камеры.
— КАРТЕР! — орет Марко громче. Ноль эмоций.
Но к Монацелли младшему на помощь спешит подкрепление. Бабочки ругаются, и уже не только по-английски, но Шон все стоит у окна, даже головы в сторону двери не повернув. Но вдруг он вздрагивает, разворачивается и бросается к выходу. Дверь аж от стены рикошетит.
— Леклера не было. Куда делся Леклер? — рявкает он. Так вот о чем Картер так усердно размышлял. Однако, кроме него никому до пресловутого агента и дела нет.
— Электричества нет, — возмущается Марко.
— Леклер где?! — Они друг друга будто и не слышат. — Его хоть кто-нибудь где-нибудь видел? Если бы он был в отеле, он бы обязательно помозолил нам глаза. Или заставил Конелл это сделать.
Келлерер переключается на другую камеру. Коридор, где стоят наши программисты. Те переглядываются и раздраженно пожимают плечами, будто для них все в порядке и ничего криминального не произошло…
— Дьявол! Куда делся Леклер?! — Картер срывается с места и несется по коридору, очевидно, к лестнице.
Келлерер переключается на еще одну камеру. Прихожая.
— Ты серьезно собираешься ехать в отель по такой погоде? — рычит Марко. — Ты спятил?
— Остановись, — возмущается Карина. — Ты пьян! Не смей приближаться к машине!
Но Шон уже выскакивает из бунгало.
Я перевожу взгляд на окно, дождь хлещет невероятный. В такую погоду можно с равным успехом и разбиться, и утонуть. Даже если ты трезвый.
— Да, Эдди, а где Леклер? — совершенно ровно спрашиваю я, хотя сердце заходится от дурных предчувствий. — Что это он тебя оставил моим тюремщиком?
— Он в Риме, — хрипло и виновато отвечает она.
— Значит он, говорите, считает, что это Картер к Пентагону лапку приложил? И, тем не менее, дражайший агент поехал к Манфреду, как только я его надоумила. То есть пока меня сбивают со следа, Льюис Леклер пытается единолично заграбастать себе всю славу и оставить моего отца без помилования?!
— Джоанна! — орет мне вслед Эдди. — Джо!
А я уже покидаю ее номер и выскакиваю на улицу. Надеюсь, что Картер доберется до отеля живым. Кто мои друзья? Кто мои враги? Келлерер была такой милой и любезной, что жалкая нуждавшаяся в тепле и поддержке Джоанна Конелл потеряла бдительность. Нет, эта агентша точно прикрывает Леклеру тылы, и здесь только из-за меня. Ну, Картер, конечно, тоже не друг, но эта сволочь хотя бы знакомая. Как мне себя вести, чтобы выжить и не прогореть? Играть на два фронта? Господи, дай же мне хоть одно преимущество, пусть в данных обстоятельствах я буду хоть в чем-то уверена!
Я стою под дождем и мерзну. Льет так, словно небеса прорвало. Выглядываю во тьме фары машины Шона. Даже почти решаюсь помолиться за его благополучие. Мне же нужны ответы! А у него они есть. Я знаю, что по такой водной подушке машину ведет, и сквозь лобовое стекло не видно ни зги. Я попала в шторм на трассе всего однажды, мне было двенадцать, и я никогда не забуду это ощущение беспомощности маленького человечка перед лицом беснующейся стихии. Машинами был усеян каждый поворот. А ведь сейчас льет ничуть не слабее!
Я знаю, что за моей спиной стоит Келлерер и тоже ждет. Она под козырьком, а вот у меня мозгов не намокнуть не хватило. И от холода уже трясет. Когда я вижу фары машины Шона, чуть не падаю на асфальт от облегчения. Он даже притормаживает, заметив меня. Надо сказать, за время пробежки от парковки, он вымокает далеко не так сильно, как я. Может Картер и повел себя глупо, но я сама-то чем лучше?
— Ты что тут стоишь? — пытается перекричать он непогоду.
— Я видела тебя с камер. — Дрожу я от холода.
— То есть поэтому ты стоишь на улице? — недоумевающе интересуется Шон.
— Нет. — И я буквально заталкиваю его внутрь помещения. Келлерер на меня мрачно смотрит.
— Не делай глупостей, — говорит она и протягивает мне какой-то диск. Не знаю, что там, но коробочку беру. На ней позавчерашняя дата. Запись после ужина в ресторане? Должно быть, там запечатлено нечто воистину эпохальное.
— Бюрошные ублюдки, — бормочу я.
Келлерер закатывает глаза и уходит, качая головой. Шон выглядит крайне заинтересованным. Администратор отеля в шоке, но он быстро приходит в себя, чтобы сообщить пренеприятнейшие новости:
— Мистер, номеров больше нет, — участливо произносит сердобольный сотрудник. — Сожалею.
— Он со мной, — говорю я.
— Мисс, но у вас одноместный номер.
Однако, меня голыми руками сегодня не взять, я же в бешенстве.
— Вот как? То есть вы помните, что номер у меня одноместный, но запамятовали, что я не мисс, а доктор? Доктор Конелл, пометьте себе где-нибудь. И свои сожаления засуньте себе в задницу. По-вашему, лучше выставить человека в такой шторм на улицу, чем поделиться парой квадратных сантиметров, рассчитанных, как правило, на одну персону? Приветливая итальянцы нация, ничего не скажешь.
Администратор впадает в окончательный ступор, даже заливается краской праведного гнева, а Картер хмыкает. Злость и беспокойство за судьбу отца вытеснили из меня страх перед ним. Стою в лифте, дрожу от холода, но не боюсь. В руке автоматически сжимаю диск. Интересно, Келлерер бы отдала его мне, если бы я не психанула?
